Короткий шекспировский обед

Завтра заканчивается фестиваль NET, проходивший при поддержке Фонда Михаила Прохорова и Департамента культуры города Москвы. Корреспондент Театра. — о «Гамлете» Оливера Фрлича

Психиатры бьют тревогу: человечество вымирает не от рака или СПИДа, а от депрессии. Нежелание жить, неспособность действовать и чувствовать превратилось в повальную эпидемию. На вопрос про планы на выходные друзья удрученно отвечают, что у них не на что не хватает времени и сил. Но куда делись силы? На что растрачена энергия? Почему мы несчастливы и не хотим жить?
Именно на этот вопрос пытается ответить «Гамлет», поставленный в Загребском Молодежном Театре в 2014 году и привезенный в Москву в рамках NET-2015. При этом его автора, известного балканского режиссера, левого радикала и скандалиста Оливера Фрлича болезнь нашего века вроде бы совсем не коснулась. Этот человек-спектакль с истинно южным темпераментом заводится с пол-оборота: в любой момент готов броситься обличать современный капитализм, подкрепляя свои слова цитатами из Мао Цзэдуна, со знанием дела рассказывать о современном искусстве, полемизируя с философом Славомиром Жижеком, рассуждать об опыте Великой французской революции и с не меньшим энтузиазмом осуждать гастрономические привычки соотечественников, свихнувшихся от приставки «био».
Фрлич честно признается, что тоже не чужд сомнений и, бывает, задается вопросом, почему он предпочитает хорошую войну плохому миру и зачем так настойчиво полемизирует с хорватским истеблишментом и европейским общественным устройством. Бывшая югославская республика недалеко ушла от наших реалий, так что за эту полемику готова в буквальном смысле сжить режиссера со свету, тогда как в цивилизованной Европе он обласкан и любим. Но даже мучимый сомнениями, Фрлич идет вперед, борется, спорит и настаивает на своем. В отличие от загребского Гамлета — измотанного, удрученного, ни в чем не уверенного, не способного жить.
Для этого Гамлета, статного красавца в тонком и нервном исполнении звезды хорватского театра и кино Крешимира Микича, затасканный за четыре с хвостиком столетия вопрос «Быть или не быть» — никакая не метафора. Он и быть не может и не быть не умеет: находясь в тесном безвоздушном пространстве, «запертый» за обеденным столом между рассаженными амфитеатром зрителями, в своем сером официантском фартуке он выглядит чужим и неприкаянным. Но сил разорвать злополучную цепь и покончить с собой у него тоже нет — это самый слабый, самый безвольный, самый усталый и самый мертвый Гамлет из всех возможных. И подкосили его не убийство отца и не предательство дяди, а собственная несостоятельность, невозможность быть собой. Этот Гамлет не чувствует себя законным наследником и не испытывает ни малейшего желания бороться за причитающуюся ему власть, но помимо собственной воли оказывается вовлечен в глупые политические интриги и подковерные игры. Ему не нужна власть, он предпочитает анонимность и бездействие, а от него ждут поступков и решений. Ему нравится красивая рыжая девушка, но он в принципе не может доверять женщине после повторного замужества матери (тем более, Офелию и Гертруду играет одна и та же яркая, эксцентричная Нина Виолич). Ему навязывают то, что ему не нужно, отнимая самое необходимое: свободу и волю. В итоге ожидания окружающих ложатся на его плечи тяжким грузом, доводят до отчаяния и фрустрации, в буквальном смысле сводят с ума. Сомневающийся, неопределившийся Гамлет, который толком не понимает философ он или бездельник, официант или принц, не чувствует в себе сил для сопротивления — и тогда его объявляют предателем. Когда отечество в опасности, не время для сантиментов. И если ты ведешь себя не как мужчина, тебе нет места в датском королевстве.
Гамлет Фрлича—Микича не притворяется сумасшедшим, он действительно болен, потому что от такой псевдожизни только и можно — убежать в болезнь, спрятаться в депрессию. Покойник с самого начала, он сознательно провоцирует остальных на финальное коллективное убийство, которое ничего не меняет, лишь обозначая реальное положение вещей и ставя точку в войне, которую невозможно выиграть.
Режиссер не затягивает с этим убийством до «после антракта». Если Гамлет у него непривычно слаб, то сама пьеса — на удивление коротка. Из нее изъято все «лишнее»: сцена мышеловки не нужна, так как Клавдий не отрицает свою вину, а племянник не сомневается, что дядя убил его убийца; сцена сумасшествия сокращена до предела, так как прекрасно приспособившаяся к гнусному дворцовому мирку Офелия становится для возлюбленного так же неинтересна, как и ее братец, а сцена с призраком и вовсе сведена до нескольких строк, лишний раз удостоверяющих психическое нездоровье Гамлета. Фрлич столь бесцеремонного обращается с шекспировским текстом, потому что понимает: современный зритель, привыкший переключать каналы и общаться в формате смс, не способен сосредоточиться на бедах датского принца более полутора часов. Если ему до самого себя уже давно нет дела, то до какого-то безвольного невротика и подавно.
Несмотря на убийства и крики, утопление в тазу (так Гамлета допрашивают о теле Полония) и душераздирающее кровопускание в финале, «Гамлет» Фрлича — спокоен и даже миролюбив, взывает к чувствам, а не к мгновенным невротическим реакциям. Тем, кто ждал от режиссера громкого жеста или просто фиги в кармане, в нем не хватает полемичности содержания и радикализма формы, но тем, кто хочет серьезного разговора о главном, он придется в самый раз. Самое интересное, что даже то, как прошел этот «Гамлет» в Москве, подтверждает верно намеченную Фрличем проблему. Если в первый вечер хорватские артисты, вдохновленные присутствием режиссера, играли энергично, то во второй они показались усталыми и даже чуть вялыми, а сам спектакль вышел таким же апатичным и нервным, как главный герой. Недостаток жизненной энергии оказался проклятием не одного только принца Гамлета: вирус бессилия, преодолев остатки смело разрушенной Фрличем четвертой стены, с легкостью перекинулся из зала на сцену. Жаль, сам режиссер при этом не присутствовал — он наверняка устроил бы из этого отдельный перформанс, прямо во время собственного спектакля.

Комментарии
Предыдущая статья
Три мушкетера, не считая la bite 01.12.2015
Следующая статья
Сейчас еще нигде пока уже опять 01.12.2015
материалы по теме
Блог
Невыносимая лёгкость бытия. Перезагрузка
В ноябре в воронежском  центре «Прогресс» вышла премьера уже третьего на этой площадке спектакля Михаила Бычкова. После Чехова и Митани он обратился к пьесе Дмитрия Данилова «Стоики», написанной по заказу МХТ имени Чехова в 2023 году.
Блог
На Москву сошла «Лавина»
В театре «Шалом» вышел спектакль по пьесе Тунджера Джюдженоглу. Это первое обращение московских театров к “турецкому Чехову”. Почему оно так важно сегодня, рассказывает Ольга Фукс.
28.11.2024