О том, что Гоголь-центр — это рассадник либерастической заразы, извращений и сатанизма, с некоторых пор стараниями некоторых телеведущих известно всей стране. Однако, новая премьера театра создана будто специально, чтобы успокоить ревнителей традиций: вот, посмотрите, ничто человеческое нам не чуждо, мы тоже умеем говорить о любви, умиляться недавнему прошлому и петь песни нашего двора.
«Двор» Владимира Панкова поставлен по пьесе Елены Исаевой, собранной по кусочкам из воспоминаний ее друзей, ровесников и самих актеров. Все вместе, коллективной памятью, они попытались восстановить атмосферу 80-х, когда рухнул железный занавес, на страну посыпались блага цивилизации в виде первых джинсов, жвачки и песен Modern Talking, но при этом в ней еще сохранился прежний патриархальный уклад, когда соседи по дому жили одной большой семьей и дрались с другим микрорайоном стенку на стенку.
Это была сложная и неоднозначная, переломная эпоха, которую сейчас, с тридцатилетней временной дистанции, очень неплохо бы начать анализировать. Но автор не ставит перед собой такой задачи. Для него, как и для режиссера, 80-е — это просто время «когда мы были молодыми». По большому счету этот спектакль мог бы рассказывать и о 70-х, и о 60-х, и о любых других годах нашей истории. Ну где вы не встретите пьющих и бьющих жен дядь Ваней, одиноких женщин, ищущих счастья по объявлению, и юных Ромео и Джульетт, которым родители не разрешают быть вместе? Да и фигура блудного сына, вернувшегося из дальних стран поклониться родным березам, в общем-то совершенно архетипическая.
Эпоха 80-х выражена в спектакле в основном внешними признаками: яркими несусветными костюмами с блестками, лосинами и адидасками, торшерами, пузатыми телевизорами и кассетными магнитофонами. Старые вещи собирали всем миром, но их концентрация совсем не так густа, как, скажем, у Херманиса в «Долгой жизни». Артефакты свободно расставлены на разных ступенях-этажах, лишь намекая на обстановку советских малогабаритных квартир, так что сцена не превращается в музей, а остается свободной площадкой для игры.
Главным проводником времени в спектакле становится, конечно, музыка. Pink Floyd, Modern Talking и Патрисия Каас здесь звучат вперемешку с «Машиной времени» и Юрием Антоновым, как собственно они и звучали в перестроечную эпоху. И новые аранжировки от Саундрамы, в общем-то, не влияют на незамутненную радость публики от встречи с песнями своего детства. Если говорить о жанре этого представления, то Панкову и его команде удалось сделать отечественный джукбокс или как его еще называют «караоке-мюзикл» вроде бродвейских «Mamma Mia!» и «We Will Rock You». Такие шоу строятся на проверенных хитах, которые люди готовы слушать снова и снова, а пьеса и сюжет там, как правило, играют второстепенную роль и являются слабым звеном. Вот и «Двор», если не знать, что над ним трудился драматург, может показаться набором самостоятельных актерских этюдов.
Артисты тут двумя-тремя штрихами набрасывают обобщенные портреты тетки с автобазы, интеллигентной серой мышки с неудавшейся личной жизнью, местной роковой красотки и т.д. И зрители с умилением узнают эти типажные образы: да, точно такие жили и в нашем подъезде. Правда, главные герои, в воспоминаниях которых и оживает вся эта история, тоже оказываются деиндивидуализированы, и актерам там играть по большому счету нечего. Может быть, мне не повезло с составом: я видела не Владимира Меньшова с Валерием Гаркалиным, а Андрея Зоводюка и Антона Пахомова, но решающей роли это не играет.
В спектакле работает не частное, а коллективное сознание. Ностальгия по детству и юности — одно из самых сильных человеческих чувств, и создатели используют его на всю катушку. Нет, не то чтобы они хладнокровно манипулировали зрительским восприятием. Верится, что они сами этой ностальгии всецело предаются, заражая своими эмоциями и публику. Я давно не видела такого воодушевленного, встающего в едином порыве эйфории зала. И эта реакция, честно говоря, волнует и тревожит больше, чем художественные достоинства и недостатки спектакля. Пусть Панков и его команда, долгие годы искавшие и создававшие новый сценический язык, сложный сплав драмы и музыки, на этот раз сделали довольно прямолинейный и традиционный по форме спектакль. Имеют право, в конце концов. Но то что продвинутый зритель Гоголь-центра, для которого тут устраиваются выставки, концерты современной музыки, лекции, дискуссии и кинопоказы, окажется так падок на старые песни о главном с дискотечными блестящими шарами, я не ожидала.
Мне скажут — публика изголодалась по живому человеческому театру, по простым историям, зрители в кои-то веки плакали на спектакле. Но нажимать на слезные железы отлично умеют и создатели телевизионных мелодрам. Попробуй не заплачь, когда юное существо выбрасывается в окно на глазах своей матери. Тут у любого нормального человека, обладающего эмпатией, все внутри перевернется и ком к горлу подступит. А живого человеческого общения в этих схематичных диалогах как раз и нет. Есть тоска по ясным, сильным, открытым чувствам, по собственным наивным иллюзиям, оставшихся где-то там, в молодости, на пыльных дворах типовых хрущевок, которые сегодня нашим героям, а с ними и зрителям, кажутся чуть ли не раем обетованным. Потому что там все было просто и понятно, сегодня жизнь противоречива и неустойчива, и так хочется от этой сложности и амбивалентности спрятаться под подушку, вернуться в счастливые дни наивности и невинности и ни о чем больше не думать, не думать, не думать.
«Двор» эту общую для огромного числа зрителей потребность эскапизма полностью удовлетворяет и заодно констатирует факт: да, все мы родом оттуда, из СССР, и туда же стремительно возвращаемся. Премьера Гоголь-центра подтвердила это так же отчетливо, как все события последних дней.