Фотография: ИТАР-ТАСС
Училась: Школа-студия МХАТ, курс О. Табакова.
Среди ролей в театре: Театр п/р О. Табакова: террористка Муся («Рассказ о семи повешенных»), Алиса (Wonderland-80), пес Тамерлан («Волки и овцы»), Маша («Чайка»), Лида («Сестра Надежда»); МХТ им. Чехова: Марютка («Сорок первый. Opus Posth»); «Приют комедианта»: генерал Корнуэлл («Лир») и др.
Роли в кино: Томка («Жить» Василия Сигарева), оператор Люся («Оттепель» Валерия Тодоровского).
Режиссеры, с которыми работала в театре: Миндаугас Карбаускис, Константин Богомолов, Виктор Рыжаков, Александр Марин.
Режиссеры, с которыми хотела бы поработать: «Юрий Бутусов, у него каждый спектакль — это открытие, очень жаль, что наши пути никак не пересекутся. Василий Сенин — он сейчас интересно работает в Псковском театре».
Роль, которую хотелось бы сыграть: «Такой роли нет. Потому что любимыми становятся те роли, о которых я и думать не могла. Например, пес Тамерлан в «Волках и овцах» или генерал Корнуэлл в «Лире».
Любимые актеры: Владас Багдонас, Константин Хабенский, Изабель Юппер.
Яну Сексте не назовешь красавицей — небольшой рост, острые черты лица, воробьиная фигурка. Но на толпу длинноногих потенциальных Джульетт с модельной внешностью, которые ежегодно штурмуют двери театральных училищ, таких актерских самородков раз-два и обчелся. Олег Табаков, имеющий особый нюх на таланты, сразу выделил эту нестандартную девочку среди 12 студентов из Латвии, учившихся на его курсе в Школе-студии МХАТ. И когда она после окончания института два года отработала в Рижском театре русской драмы, став там, по опросам зрителей, лучшей молодой актрисой 2003/04 года, позвал ее к себе в «Табакерку».
Там Яна встретилась с режиссером Миндаугасом Карбаускисом, у которого сыграла свои первые значимые роли. Кто видел «Рассказ о семи повешенных» по Леониду Андрееву, никогда не забудет ее Мусю — угловатую девочку, несостоявшуюся террористку, которая ждет смерти с восторгом упования, видя себя в рядах героев-мучеников. Сыграть эту роль без надрыва и лишнего пафоса казалось невозможным. Но Яне Сексте удалось органично оправдать неестественную экзальтацию своей героини: эта, по сути, еще девочка, по-школярски кусающая концы своих косичек, не боялась умирать, потому что не знала и не ценила реальной жизни, даже побаивалась ее, целиком оставаясь в мире высоких книжных идей. А через минуту актриса уже оборачивалась темной сгорбленной старушкой со скрюченными пальцами, которая тоже не могла осознать, что ее сына скоро повесят, и привычно давала ему подзатыльник: «не трогал бы людей, не повесили б». Угловатая инженю и возрастная роль в рамках одного спектакля демонстрировали завидный диапазон трагикомической актрисы.
Потом Сексте играла у Карбаускиса в «Похождении» по «Мертвым душам» и «Рассказе о счастливой Москве», а в МХТ имени Чехова исполнила роль пламенной красноармейки Марютки в спектакле Виктора Рыжакова «Сорок первый. Opus Posth» по повести Бориса Лавренева. Цельная, наивная и порывистая рыбачка, подстрелившая 40 офицеров ради всеобщей победы «пролетарьята» и растаявшая под лучами синих глаз классового врага, — она была создана будто специально для Сексте.
В этой роли проявились ее главные черты — революционная пылкость, острая характерность, способность транслировать сильные чувства. Здесь она могла быть смешной, нелепой, истово верующей и горящей и в то же время трогательной и нежной. Основная тема роли — как в несуразном бесполом существе в солдатской форме вместе с первой любовью постепенно просыпается женщина и как эта страсть преображает и перекраивает героиню изнутри, заставляя разрываться между доселе неведомым чувством и святым для нее долгом. Когда в финале после своего 41-го выстрела Марютка завоет-заголосит «синегла-а-а-азенький», станет ясно, что одним патроном она убила сразу двоих.
Видимо, эмоциональный заряд этой роли был так силен, что роман на сцене перерос в двухлетний брак с партнером, Максимом Матвеевым. А за Марютку Яна получила молодежную премию «Триумф».
Но все же по-настоящему своего режиссера Сексте нашла в лице начинающего революционера Константина Богомолова, пришедшего в студию под руководством Олега Табакова в 2007-м. Начиная с «Процесса» Кафки, где Яна, как и остальные, играла сразу несколько гротескных, шаржевых ролей — в том числе помощницу адвоката, деловито «обслуживающую» всех мужчин подряд, — она участвовала почти во всех спектаклях Богомолова, идущих в «Табакерке», стала членом его команды и, можно сказать, счастливым талисманом.
Даже в постановке «Волков и овец» Островского, где роли для Сексте вроде бы не было (Купавину там играла будущая жена режиссера Дарья Мороз, а Глафиру — юная красавица Анна Чиповская), без нее не обошлось. Богомолов предложил ей сыграть пса Тамерлана — единственное живое существо, которое умеет любить и быть преданным в жестоком волчьем мире. И эта бессловесная роль стала одной из самых ярких и запоминающихся в спектакле. По-бабьи подвязанный платочком Тамерлан тихонько скулил, когда его хозяин, Аполлон Мурзавецкий, кокетничал с богатой вдовушкой Купавиной. И столько нежности и тоски было в этом собачьем взгляде, что финальная свадьба Аполлона с его верным спутником, вернее, спутницей уже почти не удивляла.
Сексте не играла собаку в прямом смысле слова — она доносила суть образа: бесконечную верность и безоглядную любовь. Такой любви ее хозяин, вечно пьяненький и никчемный мужичонка, может быть, и не заслуживал, но это среди циничных людей достоинства и недостатки себе подобных взвешивают на весах и каждому выдают по пайке счастья, а кого-то и вовсе обносят. В собачьем мире достойным любви оказывался самый слабый, самый последний. И это еще не самый экстремальный перевертыш, который предложил Сексте Богомолов.
В одном из интервью Яна говорила, что в работе с этим режиссером ее привлекает прежде всего нестандартность актерских задач. В каждом спектакле он ищет новую стилистику и дает своей команде совершенно непривычные установки. Например, в спектакле Wonderland-80, где скрещены «Заповедник» Довлатова и «Алиса в Стране чудес» Кэрролла, Сексте выпало играть то ли Алису, то ли пионерку Машу, то ли ангела с бумажными крыльями. И еще немножко Пушкина — и все это одновременно.
Привычной психологической отмычкой «петелька — крючочек» этот кейс, понятно, не возьмешь. В убогом ситцевом платьице и с обрывками газетных крыльев за спиной Сексте играла бедное, бесприютное «совковое» детство. И в то же время — мудрый, ангельский взгляд сверху, то есть извне этого испорченного, похожего на стоячее болото безвременья. И становилось очевидно, что дети, бесконечно шпыняемые взрослыми, — это те же ангелы, кроткие и безответные, только со временем их крылья опадают.
Вообще, образ девочки, с одной стороны, беззащитной и хрупкой, а с другой — не по-детски печальной, знающей свое будущее наперед, один из ключевых в галерее ролей Яны Сексте. Такой была и ее Маша в первой версии богомоловской «Чайки» — вчерашняя школьница в черной форме, которая скачет по партам, дразнит учителя Медведенко и демонстративно курит сигареты. Но она уже знает, что жизнь не удалась с самого начала, что взаимной любви нет и не будет и что впереди только бесконечные серые будни. Потому и напивается с Тригориным так отчаянно, как может напиваться только несчастно влюбленная женщина — мол, гори оно все синим пламенем.
Яна Сексте играла эту сцену ночной попойки очень смешно и правдоподобно, местами на грани фарса. А в финале, поняв, что Константин Гаврилович застрелился, с окаменевшим лицом тянула на себя скатерть со стола, словно астматик, которому не хватает воздуха.
Но были у Сексте и совершенно иные роли, выбивавшиеся из ряда несчастных влюбленных девочек. Так, в «Лире» Богомолова она в очередь с Дарьей Мороз исполняла роль генерала армии Семена Михайловича Корнуэлла — ястреба-силовика, который не моргнув глазом штопором выкалывал глаза Глостеру, а потом и себе делал харакири. Сходство с японским самураем герою (или все же героине) придавало выбеленное, как у актеров театра кабуки, и совершенно непроницаемое лицо, не дрогнувшее даже во время символического минета. Сексте играла на сопротивление своей актерской психофизике, гендерная инверсия помогала актрисе достичь максимального остранения. При этом она не позволила себе ни малейшего комментария к роли — ни иронически-снижающего, ни осуждающего или хотя бы нарочито эпатирующего, не говоря уже о актерском оправдании, которому у нас учат в театральных вузах (если герой плохой — ищи, где он хороший).
«Когда я уезжала из Риги, мне говорили, что, родись я на век раньше, революцию бы сделала я, а не Ленин. Меня привлекает все смелое и нестандартное. Режиссеры-новаторы чаще других получают по башке, но если они берут классическую пьесу, то не просто в 150-й раз заставляют актеров произносить одни и те же слова, а находят в ней новые смыслы, интересные мысли и повороты. Это не значит, что пьесу нужно поставить вверх тормашками — это не самоцель. Кто думает так, ничего не понимает в театре. Просто сейчас выразительные средства театра настолько обогатились, появилось столько возможностей (взять того же Лепажа в Театре наций), что ты никогда не знаешь наверняка не только что ты будешь играть, но и как. И это мне безумно интересно».
В последних спектаклях Богомолова актеры все чаще становятся лишь медиаторами, чистыми носителями информации, интерпретация которой полностью отдается на откуп публике. Такая ноль-позиция, исключающая эмоциональное воздействие, конечно, ставит в тупик зрителей, привыкших, чтобы их восприятием управляли, подсказывали, как реагировать. Но и для актеров становится тестом на самоотречение, на способность заточить свое естество до сухого знака, до иероглифа. Яне Сексте это удается, она вообще открыта для опытов и экспериментов, готова начинать каждый раз с нуля — и это, пожалуй, главное, базовое качество, необходимое актеру в современном театре вообще и театре Богомолова в особенности.
Вот что говорит о Яне сам режиссер: «Я ценю в ней сочетание абсолютной смелости и бесконечных сомнений. Это актриса чувственная и одновременно интеллектуальная, русская и в то же время европейская — это редкость. Она умная, чувствующая, насмотренная. И еще Яна очень хороший, преданный человек».
Я бы еще добавила: неравнодушный человек. Яна занимается больничной клоунадой. Это, собственно, она и ее первый муж Максим Матвеев организовали благотворительный проект «Доктор Клоун», который сейчас уже выходит на серьезный уровень, набирает и обучает волонтеров. А шесть лет назад пионеры этого движения могли опираться только на собственную интуицию. Они приходили в онкологические отделения, где годами лежали тяжелобольные дети, и, импровизируя на ходу, пытались поднять настроение, разрядить обстановку перед сложной операцией, отвлечь от боли и мрачных мыслей. Сначала это была почти анимация: мыльные пузыри, фокусы, моделирование из воздушных шариков. Потом мини-спектакли в палатах стали потихоньку дрейфовать в сторону полунинской философии. Ведь больничный клоун — это персонаж, нарушающий конвенции, приносящий смех и здоровое хулиганство туда, где стараются говорить шепотом и ходить на цыпочках. Это тот, кто может позволить себе смеяться над страшным, подтрунивать над болезнью, показывать ей язык. «Ну и что, у тебя рак, а у меня краб», — сказала однажды Доктор Янка одному слишком агрессивному мальчику, считавшему, что его диагноз оправдывает любое поведение, — и ребенок вдруг рассмеялся, радуясь этому нарушению табу, осмеянию и низвержению того-о-чем-нельзя-говорить. Похоже, этот принцип Яна Сексте позаимствовала из спектаклей Константина Богомолова.
Но в новых предлагаемых обстоятельствах он приобрел совсем иной смысл. «У меня могут быть проблемы в театре, могут быть неудачные роли и спектакли. А в больницу я прихожу и вижу эффект своей работы», — говорила она в интервью «Петербургскому театральному журналу», целый номер которого был посвящен социальным проектам.
Оно было опубликовано в августе 2013 года, а в декабре на экраны всей страны вышла «Оттепель» — телесериал Валерия Тодоровского, который смотрели даже те, у кого нет телевизора. И по общему признанию, одной из лучших ролей этого богатого на актерские удачи фильма стала героиня Яны Сексте — оператор Люся Полынина, девушка мужской профессии, не выпускающая из рук камеры или папиросы. Было увлекательно следить, как в этом «своем парне» вместе с любовью (опять неудачной, ибо ее избранник оказался геем) постепенно просыпалась женственность. Тему пробуждения чувств актриса уже давно отыграла в театре, а на экране только закрепила, но финальное превращение героини из синего чулка в шикарную красотку в алом платье произвело сильный эффект. После выхода последней серии Яна Сексте проснулась знаменитой.
Будем надеяться, что этот успех не сделает ее заложницей удачно найденного типажа.