«Стиляги» в Театре Наций: то, что надо

Журнал ТЕАТР. – о спектакле Алексея Франдетти и фильме Валерия Тодоровского.

Когда вышла на экраны картина Валерия Тодоровского «Стиляги», не скрывавшая, своей мюзикловой жанровой принадлежности, споров вокруг нее было немало. И раздражались, в основном, те, кто готов был принять реалии, отраженные в музыкальном фильме, за чистую монету. Дескать, ну не так все было на самом деле. Стиляг, мол, конечно, преследовали и запрещали, но не было такого, чтобы массы ходили исключительно строем и в черно-серой униформе, а немногочисленные выскочки щеголяли, пестрые, как попугаи.
Конечно, уж так прямолинейно не было. Да и в повести Юрия Короткова “Буги на костях”, которая легла в основу сначала фильма, а теперь и спектакля Театра наций, таких прямых ходов и откровенно грубых, плакатных красок тоже не было. Но мюзикл любит как раз, чтобы было прямо, ценит простодушные и сильные сантименты, яркие краски и прочие, наиболее ударные в театральном арсенале способы воздействия на публику. А перед нами именно мюзикл, родившийся, к тому же, на сцене одного из самых известных и успешных драматических театров.
Режиссер Алексей Франдетти последнее обстоятельство явно не забывал ни на минуту. Спектакль, изобилующий танцами, вокалом и пластическими номерами, ловко чередующий, согласно жанру, массовки с дуэтами и соло, имеет еще и серьезную драматическую составляющую. Некоторые действующие лица даже способны дать настоящее «переживание». Где-то это идет в явный плюс. Скажем, Наталья Инькова – Катя (в другом составе – Дарья Январина) исполняет песню «Будь со мной» с такой степенью трагического накала, что невольно наворачивается слеза. Вот и Анна Галинова, играющая хамоватую, озлобленную мамашу девушки Пользы, как сменит в финале свое трагикомическое форте на мягкое лирическое пиано, да как возьмет на руки новорожденного внука, так и всхлипнешь, чего уж там. Напротив, Эмиль Салес – Мэлс, очень пластичный, очень выразительный, чей вокал отличается не столько мощью голосовых связок, сколько тонкой музыкальностью, слишком уж серьезничает на хите «Я то, что надо». Он играет в этот момент юношу, который и оробел от любви с первого взгляда, и полон решимости поменять участь. А синкопы рока и его мелодические «квадраты», тем временем ироничны, а мотивчик свингует без лишнего пафоса. И возникает противоречие.
Хотя, вероятно, самое ценное и интересное в этом спектакле то, что здесь на уровне самой драматургии сшибаются наши представления о бродвейском шике и местные реалии жизни. Ведь играется не только история рабочего парня Мэлса, который, влюбившись в отвязную девчонку Пользу, глубоко полюбил и эту музыку, и этот антураж, и это невероятное ощущение свободы, чувство обретения себя как отдельного от массовки человека. Играется же еще и чисто эстетический аспект! Все атрибуты рок-н-ролла – от одежды и походки, до музыки, танца и лексических разговорных особенностей – проникали в советскую действительность через такое количество внешних и внутренних преград, что, конечно же, являли собой искажение, сильную гиперболу. Недаром вернувшийся из США Фред сообщает своему другу Мэлсу, что там никаких стиляг нет, никто в таких попугаистых нарядах по улицам не ходит. А для Мэлса это прямой удар под дых, крушение Эльдорадо.
Агрессивно герметичная Совдепия ведь порождала немало и чисто эстетических «флюсов», когда ни одной грампластинки, будь то «Буги-вуги», песни Саймона и Гарфункеля, записи «Битлз» или даже рок-оперы «Jesus Christ Superstar» невозможно было приобрести и пустить в обиход легальным путем. Осваивали, присваивали, исполняли в таких условиях не сами образцы жанра, а искаженное несвободой отражение, отчаянное преувеличение. Авторы спектакля в Театре наций прекрасно понимали, какую сугубо отечественную и с социальной, и с художественной точки зрения историю они будут играть.
Поэтому тоску по так называемым «бродвейским канонам» нам лучше забросить, куда подальше. Хотя артисты здесь демонстрируют минимум три умения, надобные для канонического мюзикла: хорошо поют, хорошо танцуют, убедительно играют характеры и состояния своих героев. А Эмиль Салес в роли Мэлса (в другом составе – Олег Отс) успешно освоил еще и четвертое умение – он играет соло на саксофоне и трубе. Однако нет в спектакле ни отлаженного до миллиметра кордебалета, ни чистоты музыкальной партитуры – музыка, как и в кинофильме, сборная, в ней рок-н-ролл соседствует с вполне российскими мелодиями и ритмами, да и танцевальные сцены собраны с разных жанровых территорий.
В этом, на самом деле, и прелесть, и очевидная художественная правота. Все – на прямом и ясном противопоставлении: «буги» стиляг и характерные танцы жителей коммуналки, стоящих в очередь в сортир со своими личными сидениями для унитазов; пышные, пестрые юбки, костюмы цвета «вырвиглаз» и мрачная рабочая униформа; потрепанная гармошка в руках у отца Мэлса и гладкий, золотистый саксофон у самого героя. Декорация Тимофея Рябушинского, стена во все зеркало сцены с надписями в духе 50-х годов и с граффити гораздо более поздних времен будто размыкает конкретные временные рамки в наши, казалось бы, куда более свободные, но так и не изжившие антитезы «здесь» и «там» времена. Стена поворачивается, и мы видим забитые рухлядью коммунальные коридоры, убогие пролетарские апартаменты. Но есть еще у декорации верх, второй, свободный от аксессуаров этаж – здесь порхают стайки девушек-стиляг, которых художник Анастасия Бугаева одела в пышные, яркие, исчерченные полосками юбки с белыми газовыми подзорами, и ходят мальчики с коками, облаченные в невероятные сочетания зеленого с красным, а клетчатого с однотонным. Здесь же, наверху происходит ключевой диалог высокопоставленного папы (Андрей Школдыченко) и сына Фреда (Александр Новин). Здесь Фред навсегда перестанет играть в несбыточное, а папа, напротив, вспомнит молодость и элегантно тряхнет стариной в каком-то фокстроте.
Хореографы Ирина Кашуба и Анатолий Войнов так же свободно тасуют стили, как музыкальный руководитель постановки Евгений Загот, у него даже живой оркестр соседствует с фонограммой – и все это органично, без грубых швов. Начинается спектакль с репетиции кондового парада физкультурников («Москва майская»), который в следующую минуту сметается пестрой рок-н-рольной компанией. Звучат хорошо знакомые хиты разных происхождений и времен: «Summertime», «Будь со мной», «Я люблю буги-вуги», «Пусть все будет так, как ты захочешь», «Желтые ботинки», «Король оранжевое лето». Во втором акте, когда отвергнутая Мэлсом Катя осуществляет свою идеологическую месть, хор в одинаковых черных одеждах с песней «Скованные одной цепью» выстраивается в проходах зрительного зала, и это по-настоящему страшно. А когда в финале Фред сообщает Мэлсу, что стиляги – это всего лишь порождение здешнего лимита на свободу и информацию, в сценическом поднебесье зависают ангелоподобные девушки в белых газовых платьях. Это очень красиво, герои поют легкомысленный «Шаляй-валяй», Мэлс выводит чудесное соло на саксофоне, и все это могло бы стать примирительной элегией. Но почему-то более похоже на поминальный хорал.
Греза героев о Бродвее не стала грезой постановочной команды о так называемом «бродвейском спектакле». Перед нами русский мюзикл, сами драматургическая и музыкальная ткани которого допускают некие поправки. Вот, как уже было сказано, несомненно одаренные Эмиль Салес – Мэлс и Анастасия Тимушкова – Польза (в другом составе – Дарья Авратинская) пережимают пока по части драматической игры и в ариях, и в дуэтах. В этом, как раз бродвейском законе непрерывного актерского самочувствия при пении и разговоре им, видимо, еще предстоит осваиваться. Вот и Александр Новин-Фред гораздо сильнее отыгрывает свое превращение в добропорядочного гражданина, чем пребывание в шкуре стиляги. Тоже – задача на перспективу. Даже многоопытному Игорю Балалаеву в роли папы Мэлса хочется пожелать более раскованного существования в музыкальной стихии его роли.
И, тем не менее, «Стиляги» – очень сильный спектакль. В простодушном жанре мюзикла он не только услаждает слух и глаз, не только выжимает смех и слезу, но на полном серьезе и с полным доверием к возможностям именно отечественного театра рассказывает неизбывно печальный сюжет о «месте действия». Театральная версия, на мой взгляд, достигает этой цели гораздо убедительнее, чем одноименное хорошее кино. Ведь Бродвей-то по-прежнему там. А мы – здесь.

Комментарии
Предыдущая статья
В Перми подростки сыграют спектакль о войне в Грозном 13.03.2019
Следующая статья
Сайт Stravinsky.online опубликует либретто опер композиторов XX века на русском языке 13.03.2019
материалы по теме
Новости
Зальцман в Театре Наций исследует «всепрощающую молодость»
5, 6 и 7 марта в Новом пространстве Театра Наций пройдёт премьера спектакля Галины Зальцман «Молодость» на основе одноимённого фильма режиссёра Фэна Сяогана по роману Янь Гэлин.
Новости
Премьера по Балабанову откроет проект «Слой» в Театре Наций
23 и 24 февраля в Новом пространстве Театра Наций пройдёт премьера спектакля Максима Соколова «Мой брат умер» по одноимённому киносценарию Алексея Балабанова. Этой постановкой откроется новый проект «Слой», посвящённый художественному осмыслению реальности через разные виды искусства. В сезоне 2023—2024 в…