Журнал ТЕАТР. – о московской премьере по пьесе Павла Пряжко на площадке МХТ
Спектакль “Пушечное мясо” – сделан фестивалем “Территория” вместе с Мастерской Брусникина, Школой-студией МХАТ и при поддержке Aksenov Family Foundation.
Пьеса «Пушечное мясо» написана Павлом Пряжко в 2015 году; тогда же была опубликована в журнале «Искусство кино» и показана на фестивале «Любимовка» Дмитрием Волкостреловым с актрисами Анной Чиповской, Светланой Устиновой и Светланой Ходченковой. Пьеса Пряжко – магнетическая поэзия, фиксирующая несколько фрагментов из жизни трех девушек, которые ждут, когда же кончится жаркое лето в городе и рассматривают жизнь вокруг и самих себя как будто бы сквозь прозрачное стекло.
В читке Волкострелова три красавицы произносили текст в микрофон, стоя у кирпичной стены Театра.doc. В спектакле Филиппа Григорьяна, премьеру которого сыграли в марте 2019 на Новой сцене МХТ, текст по большей части тоже звучит через микрофон: большие описательные реплики, которые у Пряжко произносят героини, озвучивает сидящий на авансцене Никита Ковтунов. Слова падают медитативной взвесью или звучат иронично – этот фокус есть и в самой пьесе, где между припадками «прустовского» говорения и как бы искусственным, офисным характером некоторых диалогов чувствуется разрыв.
Три героини спектакля Григорьяна, художница Алина (Эва Мильграм), галеристка Марина (Ясмина Омерович) и их подружка Оля (Мария Лапшина) ходят по прямым линиям, аккуратно ложатся на белоснежную постель, садятся за белый стол, смотрятся в пушистую белую раму, стоят друг напротив друга (оформление – Филипп Григорьян и Влада Помиркованая). Все это время они, как в лунатичном сне, транслируют простые и причудливые мысли, которые вертятся обычно в головах людей. Ничего искусственного при этом в интонациях нет: режиссер оставил каждой из актрис ее собственную индивидуальность – обаяние Лапшиной, живость Мильграм и строгость Омерович то складываются в пазл, то распадаются снова, оставаясь монологичными выплесками разных, незнакомых, а то вдруг приближающимся к нам, персон. Некоторые из встреч – например, сцена в парке между Алиной и Олей, с автореверсами, торможениями, заканчиваются финальным поцелуем, уходящим в красивое мелодраматическое затемнение. Метафизика анемичного городского лета, с как будто неуместными разговорами об искусстве, в этот момент становится отчетливой – как если бы на что-то мутное навели фокус. Эта способность просыпаться есть и у героинь Пряжко: одна из них, Марина, вспоминает, как ехала в трамвае и на секунду ей показалось, что поза и состояние парня, находящегося под бутиратом, преобразились и стали красивыми и четкими. То есть настоящими.
Филипп Григорьян не первый раз ставит Пряжко: режиссер и драматург работали вместе в яснополянской партнерской лаборатории Михаила Угарова, потом в Театре Йозефа Бойса появилась «Третья смена», дальше в «Школе современной пьесы» вышло «Поле», а на пермской «Сцене – Молот», которой руководил тогда Эдуард Бояков, – «Чукчи». Мне кажется, что Григорьян воспринимал концептуальную природу пьес Пряжко – и именно с этой перспективы и ставил их, облекая в рамку ироничного, постмодернистского концепта.
В «Пушечном мясе» режиссер поймал особый кайф течения текста Пряжко: именно поэтому фокус зрительского внимания наведен на сам текст, произносимый в микрофон проникновенным мужским голосом. А общая интонация по отношению к пьесе располагается между ироничностью и меланхолией. Пьеса, как и было уже сказано, написана аж в 2015 году, вслед за «Легким дыханием» (там тоже были особые отношения между двумя девушками) и «Злой девушкой» (там был похожий способ описания времяпрепровождения). Способность Пряжко воплотить в драматургии собственно впечатление – от места, от времени года, от типа передвижений, от самого воздуха, наконец, – всегда очаровывает. Но одновременно у него самого есть противоход к этому иллюзионистскому очарованию. Эта ирония, спрятанная в самом названии «Пушечное мясо», и в речи героинь, отчетливо, может быть, даже слишком, проявлена в спектакле Григорьяна и словно делит наше зрительское тело на ту часть, что получает чистое, убаюкивающее удовольствие от музыки, «пушистой» сценографии и дуэтов Мильграм и Лапшиной, и ту, что внезапно просыпается и не знает, что ей делать этой весной и будущим летом.