Сегодня, 25 февраля, в Нижнетагильском драматическом театре пройдёт премьера спектакля Филиппа Гуревича «Семью восемь» по одноимённой пьесе Дарьи Слюсаренко.
Спектакль вырос из лабораторной работы, показанной в сентябре 2021 года. Четверо артистов, участвовавших в эскизе, играют и в «полнометражном» варианте: Екатерина Борисенкова, Наталия Соничкина, Ирина Цветкова и Данил Зинеев. Главная героиня-рассказчица пытается разобраться в том, как жёсткое и даже жестокое, абьюзивное воспитание бабушки сформировало её взрослую — по сути, «превзошедшую своего учителя». В пьесе у героини нет имени, поэтому в программке её назвали «Я (Даша)», а жанр спектакля, подчёркивая дистанцию, — «История Даши, рассказанная Катей» (имеется в виду актриса Екатерина Борисенкова). Местом действия, которое создали постоянные соавторы режиссёра Филиппа Гуревича, художник и видеохудожник Анна Агафонова и художник по свету Павел Бабин, стал балетный зал.
О балансе между «личным» и «отстранённым», балетном зале как пространстве насилия и о том, зачем сегодня выпускать такую премьеру, Филипп Гуревич рассказал журналу ТЕАТР.: «Когда я брал пьесу на лабораторию, мне показалось, что внутри неё была проявлена как будто бы только одна позиция — позиция внучки. Хотя драматургический ход, связанный с тем, что внучка сама становится таким же страшным человеком, каким в её детстве была бабушка, заложен, сквозь него было сложнее продраться. Поэтому было важно с самого начала найти какую-то подлинную интонацию, не связанную с „пожалейте меня, пожалуйста“. У главной героини умирает бабушка, и она оказывается в точке невозврата. Это событие триггерит весь её путь, и она начинает отматывать и осмыслять всё, что у неё было, возвращается в детство, в подростковый возраст. Пытается понять, где же то место, когда всё пошло не так, и, главное, кто виноват. Всю пьесу она, безусловно, обвиняет бабушку — и её дальнейшие отношения с парнями, например, результат того, что ей не давали любви, которой она так жаждет (и потому порой становится жертвой в абьюзивных отношениях с мужчинами, игнорируя даже стыд). В финале, пройдя весь этот путь, она возвращается к тому, что не может простить бабушку — и страшно, что она не может найти в себе силы для прощения.
Но всё это не может быть „на скотском серьёзе“, поэтому у нас много ироничных сцен, и важно, что главная героиня (и в решении, и в актёрском существовании) умеет иронизировать сама над собой, над теми событиями, о которых рассказывает. Всю пьесу она одновременно жертва и агрессор. Иногда ей даже „прикольно“ быть в положении жертвы — потому что она не знает другого. И в том, как мы это придумываем, очень важно бросать зрителя всё время в разные, полярные стороны: у бабушки тоже есть своя правда, это две стороны одной медали. Конечно, бабушка — „продукт“ советского воспитания, и она в чём-то тоже жертва. Отсюда эта гиперопека, желание сконструировать из девочки то, что не смогла сделать из собственной „неблагодарной“ дочери. Я всё больше думаю про то, что классно делать „терапевтические“ спектакли, особенно в диалоге „ребёнок — родитель“. Говоря о проблемах, прорабатывая травмы внутри спектакля, мы можем дать возможность зрителю что-то отработать самому впоследствии. Момент назидания, опеки, буллинга со стороны родителей может быть бессознательным („я делюсь своим опытом, знаю, как лучше“), но это важно изучать.
Промофото спектакля «Семью восемь» © Анна Агафонова
Соответственно решено пространство: зрители проходят через зал, перед ними зеленоватый занавес, на который проецируются строчки из текста, проявляясь, как „метка Волан-де-Морта“, выезжая из мира пьесы. Пройдя по одному из двух коридорчиков, зрители видят вдалеке гримировальный столик — за одним сидит рассказчица, за другим бабушка, — и как бы сразу „занимают чью-то сторону“. Но, не доходя до столиков, зрители сворачивают и оказываются в пространстве балетного зала с огромным зеркалом и станками. Балетный зал — это, разумеется, пространство, связанное с насилием, где очень сильно проявляется воля и при этом „топится“ личность. А актёры постоянно взаимодействуют с зеркалом (таким образом, актриса не играет ребёнка). Видят своё отражение и зрители, становясь в чём-то частью событий. Спектакль решён в жанре психологического триллера — мы попадаем в подсознание главной героини, становимся соучастниками её рефлексии. Здесь много моментов, связанных с восприятием, и поэтому в актёрском существовании важно думать — что-то открывать для себя здесь и сейчас: „это для меня ново“ — и как с этим соотноситься. И, несмотря на личную и отчасти автобиографическую историю, мы понимаем, что она может произойти с каждым: подчёркнута дистанция, тот факт, что это актёры играют роли, — а мы в жизни в разных ситуациях можем примерить на себя и ту, и другую маску. Но это в итоге ранящий и очень личный разговор — не для меня самого „личный“, а по сути, по типу. Да и пьеса написана как дневник или исповедь.
В контексте сегодняшней <Роскомнадзор>, когда уже ничего не хочется делать (а надо, потому что именно желание опустить руки и есть цель всех разрушений), — наверное, у этого спектакля есть и конкретный смысл: если мы будем ещё и уничтожать своих близких, мучить их из-за своих душевных ран и комплексов, то никогда не выберемся, не выживем и перестанем называться людьми…».
Напомним, Филипп Гуревич — актёр, режиссёр. Окончил Высшее театральное училище имени Щепкина (мастерская Дмитрия Кознова) в 2009 году и режиссёрский факультет ГИТИСа (мастерская Олега Кудряшова) в 2018 году. Как режиссёр поставил спектакли «Ганди молчал по субботам» в «Школе современной пьесы», «Светит, да не греет» в Театре имени Ермоловой, «Василисса» в РАМТе, «Мам, а кто это на фото?» в «Современнике», «Белые кораблики» в рязанском «Театре на Соборной», «Хлебзавод» в Тверском ТЮЗе, «Житие Спиридона Расторгуева» в Няганском ТЮЗе, «Исчезнувший велосипедист» в «Гоголь-центре», «Нулин. Театральный Anecdote» в «Творческом Объединении 9».