Спектакль «Девятьподесять», сделанный Сашей Денисовой и Никитой Кобелевым к юбилею «Маяковки», вошел в репертуар театра. И это, я считаю, очень здорово.
Во-первых, его можно будет показывать студентам театральных вузов — и чем отличалась творческая манера режиссера Охлопкова и режиссера Гончарова, они не забудут никогда.
Во-вторых, уверена, что он будет интересен не только «своим». Простым зрителям всегда любопытно заглянуть за кулисы и узнать, например, как их кумир Игорь Костолевский бегал в массовке, уже получая по триста писем в день от поклонниц. И как Охлопков любил, чтобы его актрисы были красиво одеты, надушены, и тщательно следил за лишними килограммами. Или как Попов отправлял хрупкую Бабанову на уральские заводы изучать жизнь рабочих. В обшем, масса любопытных подробностей в духе журнала Story.
В-третьих, как мне кажется, это нужно самим актерам театра — чтобы чувствовать свои корни, свою историю, ту самую преемственность поколений, о которой так много говорят, но которую мало кто сегодня ощущает по-настоящему. И потом, эта постановка связывает всех кто служит в Маяковке не только по временной вертикали, но и по горизонтали: билетерши, буфетчицы, звуковики и монтировщики становятся героями спектакля наряду с легендарными режиссерами и знаменитыми актерами. И это создает очень правильную, семейную атмосферу. Сразу как-то веришь, что в этом театре все друг друга любят: вот и Карбаускис из отпуска привез билетершам по газовому платочку — мелочь, а приятно.
Ну и наконец, «Девятьподесять» — действительно хороший спектакль. Не капустник, хотя тут много веселых, пародийных эпизодов. И не унылый вербатим, потому что помимо записанных и тщательно исполненных «по системе» актерских монологов, здесь есть замечательно придуманные и сыгранные этюды, основанные на театральных легендах. А уморительно смешные сцены чередуются с драматическими историями про актерскую ревность, невостребованность, одиночество.
У ироничной Саши Денисовой и серьезного Никиты Кобелева получился прекрасный дуэт. Кобелев придумал форму, которая отлично держит весь спектакль: тайминг, тайминг и тайминг. Сцены сменяют друг друга четко, как десятилетия, хотя их не девять, а пятнадцать. А хочется, чтобы было еще больше, чтобы эта радость подольше не заканчивалась. (Вот уж редкость для современного театра, правда?) Некоторых актеров вывозят на сцену вместе с декорациями и так же увозят, если они слишком заболтались.
Но, наверное, главное достоинство постановки — это попытка рефлексии театра по поводу своей истории. По словам Денисовой, сначала актеры не хотели «выносить сор из избы» — рассказывать на весь мир, как страшно кричал во время репетиций Гончаров. И это очень в нашем духе — стесняться своей истории, приукрашивать, лакировать. Но оказалось, что в прошлом много ответов на наши, сегодняшние вопросы. Чего стоит сцена, где нарком Луначарский представляет труппе «отформатированного» Театра Революции нового худрука Всеволода Мейерхольда. Она один в один повторяет пресс-конференцию с участием Сергея Капкова и Кирилла Серебренникова по поводу скандальной реорганизации Театра Гоголя. И хотя форма прессухи придумана, реплики звучат настоящие и до боли знакомые: о заплесневевших традициях и новом зрителе, о современной драматургии и актерской аттестации. А призыв Мейерхольда к борьбе с аполитичностью удивительно рифмуется с установками нынешней прессы, критиковавшей Карбаускиса за беззубость его «Пунтилы».
В общем, все повторяется. И такую ревизию собственной истории хорошо бы устроить всем почтенным академическим театрам. Кстати, в МХТ им. Чехова к юбилею Станиславского тоже готовят документальный спектакль в постановке того же Серебренникова. Так что это уже тренд. -)