28 ноября на Международной ярмарке интеллектуальной литературы «Non/fiction» пройдёт презентация книги «Театр и его двойник» Антонена Арто, вышедшей в издательстве ABCdesign. Книгу представят режиссер Анатолий Васильев и переводчик Наталия Исаева.
В книге читатель найдет большую подборку ранних сюрреалистических текстов позднейшей эссеистики, пьесы (например, знаменитая пьеса «Ченчи»), важнейшее эстетическое исследование «Театр и его двойник. Театр Серафима», книгу о Ван Гоге, а также письма и статьи, посланные им друзьям уже из психиатрической лечебницы в Родезе. Переводы с французского в новом издании сопровождаются подробными культурологическими, философскими и филологическими комментариями.
Наталия Исаева предоставила журналу ТЕАТР. отрывок из предисловия режиссера Анатолия Васильева:
«Молодые люди и те, кто молодых помоложе, читайте эту книгу как увлекательнейший роман, с наслаждением, не думая о хлебе насущном, не обдумывая поступки на завтра, не рассуждая о повседневном театре, но только вчитываясь в саму интригу Театра Антонена Арто как в желанный томик из библиотеки приключенческого романа. С моей стороны было бы пошлым случаем поделиться с читателем глубокой мыслью о глубоком произведении. Вещь эта впиталась в меня так давно и так незаметно, что я забыл день и год зачатия. Когда это случилось, весной или в осень, не помню, не знаю, во время моей личной чумы это случилось, вот когда! И “чудодейственная ересь” эта закрепилась в моих чувствах и моем дыхании. “И девы-розы пьем дыханье быть может полное чумы!”
Прошла чума, или лучше сказать – одна чума сожглась другой чумой – и я отказался от образов и плодов, мною порожденных. Время выздоровело, вот что случилось, здоровая, уверенная аллергия на все прошлое, легкое покраснение кожи на месте прошлых ожогов и дыр, время выздоровело! Но может сейчас или теперь, когда оно снова заболело, кто-то из читателей-мечтателей, несокрушимых и фанатичных, вернется к брошенному мною и моими “товарищами в искусстве дивном” делу? Впрочем, а надо ли, когда и так все вокруг прекрасно, “быть может полное чумы”?».
По словам переводчика, эта книга переводов познакомит читателя (целиком или в отрывках) почти со всеми его основными произведениями. Фигура Арто поистине уникальна для истории и теории европейского театра, его концепция «театра жестокости», основанная на идее внутренней энергетики театрального представления, открыла дорогу для опытов Ежи Гротовского и Анатолия Васильева, для драматургии Жана Жене и Бернара-Мари Кольтеса.
«Я начинала работать над переводами выдающегося литератора, философа и теоретика театра Антонена Арто ещё в начале 90-х, вместе с моим мужем Сергеем Исаевым…, – рассказала журналу ТЕАТР. Наталия Исаева. – Тогда подошел черед публикаций прежде запретных текстов – не только художественных произведений, но и теоретических трактатов. В 1993 году в издательстве “Мартис” вышел первый в России перевод величайшей работы Арто “Театр и его двойник”. Ну а после трагической гибели Сергея я решила, что помимо собственных индологических штудий продолжу – по мере сил – и наши общие книжные и научные проекты. Кьеркегор вот разросся до пятитомника его главных вещей, в серии “Открытое Пространство” вышли переводы пьес Маргерит Дюрас, а тесное сотрудничество с Анатолием Васильевым (оно продолжается не только в теоретической, но и во вполне практической сфере живого театра) волей-неволей заставило вернуться мыслями к Антонену Арто… Так пришло сотрудничество с “Галлимаром” и идея по-настоящему представить Арто русскому читателю. Представить возможно полнее и – что немаловажно – из первых рук, без слишком частого посредничества английских подстрочников. На деле, эта знаменитая “жестокость” (“la cruauté”) Арто означает вовсе не особый интерес к мрачной, грязноватой или преступной стороне наличной реальности. “Жестокость” – это скорее сгусток чёрной энергии, “чёрное солнце”, дающее сущему одухотворенность и жизнь, подземная река, питающая своей мощью плоскую наружную поверхность».
По словам переводчика, «жестокость» Арто – термин, который обычно понимается очень плоско и превратно. Журнал ТЕАТР. публикует отрывок из книги: «Жестокость не является чем-то, что накладывается на мою мысль дополнительно; она всегда там пребывала: мне просто нужно было её осознать. Я употребляю слово «жестокость» в смысле жизненной жажды, космической суровости и неумолимой необходимости, в гностическом смысле жизненного водоворота, пожирающего сумерки, в смысле той муки, без неотвратимой неизбежности которой жизнь не могла бы осуществляться… Сокрытый бог [Le dieu caché], когда он творит, подчиняется жестокой необходимости творения, которая навязана ему самому, он не может не творить, а значит, не может не допускать в самом центре свободно избираемого водоворота добра некого зернышка зла, которое все более и более сокращается, все более и более исчезает. И театр в смысле непрестанного акта творения, цельного магического действия, подчиняется этой необходимости. Пьеса, где не будет этой воли, этой слепой жажды жизни, способной перешагнуть через что угодно, проглядывающей в каждом жесте и в каждом движении, отчасти даже превосходящей само это действие, – такая пьеса останется попросту бесполезной и неудачной».
Фото предоставлено издательской группой/ студией ABCdesign