Фото предоставлено Центром драматургии и режиссуры.
Корреспондент Театра. расспросил Владимира Панкова, вступившего в должность худрука и директора Центра драматургии и режиссуры, о его планах.
Одна из главных новостей августа — назначение на пост директора и художественного руководителя ЦДР режиссера Владимира Панкова, создателя студии Soundrama, когда-то начинавшего как раз на сцене ЦДР.
А тем временем на экономиста Дмитрия Палагуту, еще недавно руководившего объединенной дирекцией пяти площадок («Открытой сцены» на Поварской, театра «АРТО, двух сцен Центра драматургии и режиссуры — на «Соколе» и «Беговой» и «Киноспектакля» на Патриарших) заведено уголовное дело по подозрению в мошенничестве.
В начале нулевых Центр драматургии и режиссуры был одной из ключевых точек на театральной карте Москвы. Сегодня — прямо противоположная ситуация. Почему, на ваш взгляд, все так поменялось?
— Я бы не стал сейчас осуждать прошлое. И не хочу делать какие-то резкие заявления. Я помню, как раньше смотрел у коллег спектакли, выносил какие-то «вердикты». А с годами понял, что это неправильно. Что было — то было. Сейчас передо мной задача все построить. Это первое. Второе. Меня всегда впечатляет театр, который идеологически един. Как у Петра Наумовича Фоменко. Ты можешь принимать спектакли, можешь не принимать, но этот театр — такой организм, в котором человеческое начало на первом месте. И уже в таком театре может быть разбег — от авангарда, где играет фри-джазовый музыкант до абсолютно кассовых зрительских спектаклей, от постановок для узкого круга интеллектуалов до какой-то, может быть, акварельной, сентиментальной, даже сладкой в чем-то истории. Например, когда мы ставили «Двор», я себе сознательно ставил задачу — сделать «сладкий» спектакль: как если сверху безе положить варенья и еще присыпать сахарной пудрой. Я это делал, потому мне было интересно понять, соскучился зал по таким вещам или не соскучился. В целом, мне кажется, что нельзя распределять площадки так: это экспериментальная, а вот эта — для зрителя, который любит что-то полегче и попонятнее. Нужно, чтобы зритель мог приходить на разные площадки без особых ожиданий — и чтобы в итоге был приятно поражен.
— Тогда по какому принципу будет разделение репертуара между площадками?!
— В первую очередь, по технической необходимости. Этому спектаклю нужно такое пространство — а этому иное.
-Но вот, скажем, когда «Маяковка» открывала сцену на Сретенке, то позиционировала ее как место для поиска…
— Уверяю вас, что и «Маяковка» исходит из технических потрбеностей. Театр есть театр.
— Под занавес прошлого сезона объявили, что актеры курса Брусникина становятся резидентами «Практики», сейчас выпускники Мастерской Рыжакова стали резидентами Центра им. Мейерхольда. Вы сейчас пришли в ЦДР. Идет своего рода новое театроостроительство. Это тренд, на ваш взгляд?
— Да какой тренд? Тем более, уже сколько всего построено. Есть единомышленники — вот и театр. Тренд, не тренд — я об этом не думаю. Вот у меня в ГИТИСе замечательный курс набран (на факультете эстрады — прим.Театр.). На сегодняшний день — это 37 человек. Естественно, каким-то образом они будут участвовать в постановках, но я не сказал им: «Все ребят, ваш курс — это мой театр». Нет, должно пройти время, надо посмотреть, кто к чему придет. Тут не совсем верно разделение на своих и чужих. Либо есть театр, либо нет его. Когда Soundrama приезжала на совместные постановки куда-то, интеграция случалась, когда люди изначально друг друга уважали.
— Какова судьба спектакля «Возмездие 12» и вообще экспериментов Клима?
— Несколько дней назад мы с Климом встречались. Я был приятно удивлен: у нас с ним полное взаимопонимание и уважение по отношению друг к другу. Сейчас мы с Климом обозначили какие-то рубежи и попытаемся взаимодействовать. А вообще мы в глаза друг другу посмотрели и улыбнулись: чего нам делить?
— А статус Клима в обновляемом ЦДР можете как-то обозначить?
— Художники вообще вне статусов. Ну если вас интересуют должности, то он штатный режиссер, а я художественный руководитель. Но это ничего не меняет в наших взаимоотношениях, мы будем стараться максимально помогать друг другу.
— По какому принципу вы будете формировать репертуар? Какие названия должны, на ваш взгляд, там появиться прежде всего?
— В первую очередь меня интересует современная драматургия. Затем, если у нас все сложится, мы придем к советской драматургии. А потом от советской — к классике, от классики — к античному театру. Вот такую магистраль я вижу.
— Обратную перспективу?
— Почему обратную? Вот вы не первый человек, кто говорит про обратное движение. А вс же наоборот: от сегодняшнего дня — в прошлое. Обратное — это когда из прошлого в будущее. Но надо же сначала понять, что мы можем здесь и сейчас, выяснить, какой наш мир, а потом заниматься прошлым.
— На «Любимовку» пойдете?
— Очень хочу. Но есть старые обязательства. Мне сейчас — в связи с работой в ЦДР — приходится отменять все планы на 3 года вперед, но я не мог отменить уже подписанные контракты. Речь идет о «Демоне» в Бишкеке и о «Трех сестрах» в БДТ, о которых мы давно договорились с Андреем Могучим. Вот это закончу — буду только здесь.
— Нет ли у вас идеи пригласить в ЦДР на постановку тех, кто тут когда-то начинал — того же Кирилла Серебренникова?
— У меня нет сверхзадачи позвать именитых режиссеров. Есть задача позвать молодежь, которая должна делать тут первые шаги. Как когда-то Алексей Николаевич Казанцев позвал сюда неизвестного Серебренникова и неизвестного Панкова. И мы тут начали ставить. Мне кажется, надо придерживаться этой традиции. А звать уже состоявшихся режиссеров — по мере необходимости.
— Последний вопрос. Каким вы себе представляли или представляете идеального художественного руководителя?
— Идеальных худруков не бывает. Просто нет. Для кого-то худрук будет идеальным, а для кого-то — врагом. Вот и все.