Фотография: Андрей Безукладников / stanislavskydrama.ru
Осторожно, спойлеры!
Борис Юхананов не раз говорил, что в детстве любил длинные сказки, в идеале — бесконечные, а короткие браковал. В только что открытом «Электротеатре Станиславский», этой территории утопии и мечты, принципиально далекой от происходящих за окном событий, режиссер намерен свои детские фантазии реализовать сполна. Впереди — оперный сериал в 5 вечерах шести композиторах «Сверлийцы», реинкарнация 10-часового «Стойкого принципа», а пока — трехчастная «Синяя птица», которая в общей сложности идет 11 часов. Юхананов позиционирует свою эпопею как сериал, где каждую серию можно смотреть отдельно. Вот и мы решили описывать это масштабное действо по частям, тем более что целиком оно не влезет ни в одну критическую статью.
В отличие от Андрея Могучего, который на основе «Синей птицы» сочинил свою, довольно далеко от первоисточника и его смыслов уходящую пьесу (речь о спектакле «Счастье» в Александринке), Борис Юхананов довольно четко придерживается сюжетной последовательности Метерлинка: бедные дети, мечтающие о подарках и пирожных, фея Берилюна с волшебной шапкой, души огня, воды, сахара и молока — все на месте. Но это только канва, по которой режиссер выводит свой собственный метасюжет, блуждающий между сказкой и явью, безумной фантастикой и свидетельской документальностью.
Главный фокус постановки в том, что роли Тильтиль и Митиль доверены старожилам театра — Владимиру Кореневу и его жене Алефтине Константиновой, и добрую часть спектакля составляют их личные воспоминания, инкрустированные в повествование. Воспоминания — это связь между прошлым и будущим, универсальная машина времени. И путь героев в первой части трилогии, которая так и называется — «Путешествие», лежит не через пространство, а через другое, четвертое измерение. Хотя визуальной метафорой идеи путешествия становится вполне натуральный самолет, занимающий почти всю сцену Электротеатра.
Перед нами салон современного Боинга в разрезе, на креслах сидят старички с пледами и мягкими очками для сна, где-то журчит голос диспетчера, объявляющего рейсы, по сцене снуют тележки с чемоданами, и только авиарадар, на котором появляются все более странные летающие объекты, да черные вороны с огромными клювами нарушают реалистичность картинки. Впрочем, дальше шаблон рвется вообще в клочки. Страшные воспоминания Алефтины Константиновой о войне и смерти матери сопровождает танец елочных игрушек, а рассказ Владимира Коренева об отце, работавшем в Китае, выливается в целый пластический номер с переводом сна Татьяны из «Евгения Онегина» на китайский язык.
Вообще, первый акт этой в полном смысле слова феерии имеет чисто номерную, почти концертную структуру и до предела наполнен всевозможными кунстштюками. Тут и танцы стюардесс под песню «Пингвины», и силуэтный театр на ленте досмотра багажа, анимированный на экране Петербург и Достоевский, мечущий молнии из глаз, черт на ходулях и Наполеон, дающие друг другу затрещины. Отдельный большой эпизод представления оживших душ Огня, Воды и прочих выдержан в стилистике театра Но. Видимо, Борис Юхананов счел это древнее искусство наиболее подходящим, чтобы показать не видимость, а сущность вещей, которые открылись детям благодаря волшебному алмазу. Для обучения исполнителей азам театра Но был приглашен из Японии представитель потомственного клана Кавамура. Но, конечно, за столь короткий срок артистам удалось освоить только общий внешний рисунок — и попытка проникнуть в глубины бытия вышла вполне формальной.
Во второй части спектакля танцевальные и прочие номера постепенно сошли на нет. А воспоминания героев незаметно переросли почти что в творческий вечер двух заслуженных артистов. Владимир Коренев рассуждал о Феллини и Тарковском (первого он любит гораздо больше, потому что тот дарит надежду и возвращает радость жизни, а второй талантливо загоняет в депрессию), рассказывал о съемках «Человека-амфибии» (при этом на экране транслировали кадры из фильма, а по залу летали надувные акулы), вспоминал, как вышел из партии вместе с Евгением Леоновым (в качестве членов обкома ему подыгрывали все те же черные вороны). А Алефтина Константинова чисто по-женски, очень искренне и не красуясь делилась эпизодами из личной жизни — как ревновала молодого красавца-мужа, вокруг которого вечно вились студентки, как ездила за ним по съемочным площадкам. А ее последний монолог о партнере по сцене Евгении Урбанском, трагически погибшем во время съемок, был до того пронзительным, словно эта беда случилась вчера. И пожалуй, именно такие моменты проявления живого чувства, открытой эмоции, как якоря, держат эту многоярусную конструкцию режиссерских фантазий, не давая ей совсем уж потерять связь с реальностью.
Ближе к финалу сюжетная линия «Синей птицы» окончательно истончилась и сошла на нет. И эпизод в царстве мертвых, где дедушка и бабушка Тильтиль и Митиль были изображены в виде вечно молодых богов-олимпийцев в туниках и высоких сандалиях, выглядел как дурной сон, который все никак не закончится, хотя ты вроде бы уже проснулся. И Владимир Коренев с Алефтиной Константиновой, уже переодевшиеся в повседневную одежду, явно испытывали неловкость, общаясь с этими призраками из другого, условного мира.
Но сегодня им снова предстоит погрузиться в самое пекло фантасмагории. В следующей серии — могильщики на фоне Кремлевской стены, «Лебединое озеро» и взятие Останкино, инсталляция Ихтиандр и еще много всего интересного.