На днях на «Маске Плюс» мы с критиком Оксаной Кушляевой провели дискуссию о российском театральном активизме. Пытались наметить возможные территории для разговора, потому как само понятие пока еще не сформулировано до конца. Тема возникла не случайно, а потому что мы с Оксаной и Ниязом Игламовым, составляя в качестве кураторов афишу программы, обнаружили некоторое количество спектаклей, явно отсылающих к идее театра общественного воздействия. Показалось своевременным и насущным поразмышлять о том, что такое социально ответственный российский театр? Почему его не так много, как хотелось бы, и что надо делать, чтобы его стало больше? Все, что вы прочтете ниже – не описание дискуссии, а скорее приглашение к разговору на эту важную, как мне кажется, тему.
Конечно, в первую очередь театральный активизм в России связан с правозащитной деятельностью. Ею многие годы честно и последовательно занимается Театр.doc, выполняя задачи первой жизненной необходимости – прокричать об ужасающей несправедливости и опасности судебного произвола, обозначить ущемление прав меньшинств и тех, кто не может защитить себя сам, произнести вслух замалчиваемые политические проблемы, вскрыть вопросы исторической памяти. Сегодня заданные Еленой Греминой и Михаилом Угаровым векторы работы развиваются и дополняются новыми, не менее актуальными и вызывающими отклик, как у зрителей, так и у аналитиков. Вспомним хотя бы спектакль Заремы Заудиновой «Пытки» – о реальности карательной системы правоохранительных органов.
На этом фоне активистская повестка повседневной жизни по понятным причинам уходит в тень: когда идет разговор о жизни и смерти конкретного человека, мысль, что «русские леса трещат под топором» остается словами литературного персонажа и только. И уж тем более обличение будничного сексизма не является топ-темой для общественных обсуждений. Однако, когда из-за загрязнения буквально видишь воздух, которым дышишь или в очередной раз читаешь, о том, что «Россия набрала ноль баллов в области законодательства по защите женщин от насилия, оказавшись среди таких стран, как Либерия, Габон или Йемен», сразу активизируешься и в этом направлении. Программа «Маски Плюс» последних лет также обнаружила подобную активность и в сфере театра. Поэтому в дискуссии мы остановились на темах экологии и чуть подробнее – на определениях феминистского взгляда на сцене. Проявились ли они уже как явления и предлагают ли собственный театральный язык? Кто их авторы и зрители? Каковы перспективы подобных активностей? Разговор получился сложным, с эффектом отложенного возмущения (но активизм такое как раз и предполагает), однако, как мне кажется, с перспективой последующей практической реализации. В конце концов, живой театр сейчас ощущается, в частности, и как центр просветительского движения. И пусть гендерное и экологическое воспитание в нашей стране пока находятся в младенческой стадии, но почему бы именно со сцены не начать этот важный разговор?
Сейчас театральный эко-активизм пребывает совсем уж в зачаточном состоянии. Нам всем удалось вспомнить лишь несколько спектаклей – «Лицо земли» Евгении Сафоновой в питерском ТЮЗе (участник «Маски Плюс» в 2019 году), «Пыль» Михаила Патласова в «Старом доме» (Новосибирск), экодраму «Копеподы. Путь. Исследование» Ангелины Миграновой и Родиона Сабирова в казанском театре «Угол», новосибирский же перформанс Андрея Короленко о летних сибирских пожарах – и все. Экология на театре рефлексируется стыдливо, с оглядкой на популизм и конъюнктурность проблематики. Для людей со стороны она проходит по разряду «модных» вопросов, якобы активизируемых грантами (а есть ли эти гранты?), а не искренней потребностью актеров и постановщиков высказаться. Да и говорят на эту тему, как мы видим, единицы. Чаще, когда режиссер берет пьесу с явным экологическим подтекстом, его занимает другое – вечное и вертикальное. Как будто и не существует «черного неба» в Красноярске или проблем, подобных ситуации в Шиесе. Очевидно, что концепция экологического алармизма не прижилась, не адаптировалась и по-прежнему кажется буржуазным излишеством из серии «нам бы ваши проблемы». Ясно, что требуется большое продюсерское и художническое усилие, чтобы сдвинуть взгляд с мертвой точки, в том числе и свой. По-видимому, на этом поле могут эффективно осуществляться лаборатории, перформативные практики и т.д. Тем более, что экологизм провоцирует экспериментирование с формой и жанром художественной коммуникации – от театрализованных лекций до введения партиципаторных практик в структуру спектакля.
При словосочетании «современный театр и феминизм» в сознании сразу же возникают большие имена – Кэти Митчелл и Анхелика Лидделл. В российском контексте «женский вопрос» только-только замаячил в театральной повестке, и назвать известных режиссеров, остро обсуждающих вопросы гендерного равенства, сложно. Скорее наоборот – принятие пока не произошло. Однако кажется, что движение началось. Мы пригласили к участию в дискуссии создательницу фестиваля «Ребра Евы» Леду Гарину, авторов спектакля «Locker room talk» (участник «Маски Плюс» в 2020 году) Аду Мухину и Дарью Юрийчук, а также Елену Смородинову с проектом «Буду делать тебя звездой». Каждая из них рассказывала о своем опыте и поисках в области фем-оптики: для кого-то они стали жизненной программой, для кого-то случайным открытием еще одной драматургически эффектной темы для спектакля.
Театральный активизм, которым занимается Леда Гарина, предлагает острое погружение в проблемы гендерного насилия, репродуктивного давления на женщин, бодишейминга, разного рода объективаций женского тела. Она устраивает пикеты и перформансы, которые наряду с политическим подтекстом заряжены еще и талантливым видением абсурда в повседневной жизни. И, конечно же, ставит спектакли – в разных театральных жанрах. Две из недавних работ Леды – либерально-феминистский спектакль «Почему я такая дура?», который в форме музыкального эпатажа обнаруживает противоречивость женского сознания сегодня, и радикально-феминистское высказывание «Комплекс Электры», «целиком состоящий из реальных историй о сексуальном насилии над детьми». Важно, что большинство спектаклей создается именно на документальном материале, который соединяется с изобретательной театральной технологией – к примеру, с поиском сценической метафоры в «Комплексе Электры», когда тела участников действа полностью погружены в глину, и разговор на «сложные» темы декларируется в спектакле как возможность освобождения от нее. Помимо собственно театрализованных проектов, Гарина участвует также в создании новых сказочных сюжетов, освобожденных от стереотипов. И есть уже книга «Сказок для девочек» – сборник разных авторов, изданный группой феминисток, в числе которых и Леда.
Что касается фем-дискурса в российской театральной критике, то найти конкретные примеры такого письма можно, но они пока не являются сознательной стратегией. Очевидно, что есть большой потенциал в анализе произведений искусства с этих позиций: он уже использован в кинокритике и ждет своего часа в театре, будь то разбор классики и новых пьес с точки зрения механизма зарождения гендерных стереотипов или рецензирование спектаклей с фем-оптикой. Главной мотивацией тут, по-моему, должно стать формирование аналитического инструментария не только для оценки социально значимого произведения искусства, но для воздействия на читателя с целью разрушения ложных мифов патриархальной культуры.
К чему я все это пишу? Да вот чтобы призвать всех, кто это прочтет, к повседневному активизму, который и есть собственно одно из обязательных качеств социального гуманизма. А театр уж точно мог бы заговорить на непопулярные у нас пока темы экологии и гендерного равноправия, причем общими усилиями и конкретными инициативами – через фестивальные программы и лаборатории, или даже выступив объединяющим просветительским центром на уровне регионов (взяв в союзники педагогов, ученых, чиновников, etc). Идей рождается предостаточно: интерактивные перформансы об эко-потреблении, читки и обсуждения новых сказок, футурологические спектакли в жанре научной фантастики (вы когда видели на сцене научную фантастику?), театрализованные прогнозы развития жизни на Земле с принятием активисткой программы и без нее, реинтерпретация классических сюжетов с этих позиций. Сейчас все обсуждают, как остановка китайского производства из-за карантина в считанные дни освободила атмосферу одной из самых загрязненных стран от вредных веществ – нажали на выключатель, и стало видно солнце. Значит, все в человеческих руках – и не только в руках Юрия Дудя или Гретты Тунберг, но и, простите за пафос, каждого из нас.