Три актрисы, режиссер-дебютант Кристина Решетняк и панк-группа «Стенгазета» выпустили в Театре.doc спектакль о домашнем насилии. Видевшие говорят примерно так: «Думала, это будет страшно тоскливо, а это было страшно весело».
На сцене — почти ничего: белый фотофон и силуэты музыкантов в глубине площадки. В этом стерильном свете появляются актрисы. Их движения сначала хаотичны: — рывки, наклоны, дерганые жесты, — затем постепенно складываются в нечто похожее на танец. Или на драку. Или на то и другое сразу. Пластика напряженная, угловатая, лишенная красоты: так травма обретает язык до того, как появятся слова. Минимализм подчеркивает лабораторную функцию пространства: здесь исследуется не сюжет и не характер, а то, как насилие прорастает в повседневность, меняя тело, голос и жест.Так начинается «Рыба» — новый спектакль Театра.doc, в котором драматург Ксения Осипова и режиссерка Кристина Решетняк впервые выходят на московскую сцену. Вместе с ними над проектом работала театральный критик Оксана Кушляева, чьи идеи и исследовательский подход помогли сформировать концепцию спектакля и найти сценический язык для текста.
Следующая сцена кажется частью совсем другого спектакля. Та же площадка превращается в «рынок»: актрисы стоят у перевернутых тележек из супермаркета, словно у прилавков, но их товар — пустота. Ира (Маруся Жуковская) — застенчивая, тихая, «рыба», которая тонет в собственной жизни и не умеет плавать среди людей. Рядом с ней Лида (Марина Ганах) — наставница и голос внешнего мира. Их диалоги о работе, мужчинах, одежде и селедке передают привычку терпеть, страх, одиночество. Совет Лиды разложить товар на стойке — не просто бытовая инструкция, а жизненное правило: как преподнести себя, как оставаться видимой, как «продавать» себя миру, который на тебя не смотрит.
Но желание заявить о себе — лишь одна из стратегий выживания. Другая — смириться с тем, что тебя не видят вовсе. Там, где только что шла торговля за право быть замеченной, теперь разворачивается другой сценарий — не борьба за внимание, а согласие исчезнуть. Ира сидит на коленях у Лиды, которая покачивает ее, как ребенка. Мягкость жеста не отменяет власти: он обездвиживает и подчиняет. Поначалу Ира пытается вырваться, но привычка подчиняться берет верх. «Ложись в гробик. Там твое место», — говорит Лида тихо, без угрозы, словно советуя что-то само собой разумеющееся. В этих словах слышатся одновременно забота и приговор, любовь и давление. От сочувствия до унижения — все интонации переплетаются, показывая, что травма не ограничивается внутренним переживанием: она пронизывает повседневность, формирует привычки, оседает в теле и памяти.
Между сценами звучат голоса тех, кого уже нет — это встречи сообщества убитых женщин, роли которых исполняет Ангелина Засенцева. Документальные монологи произносятся в том же пространстве, без изменения декорации, и их бытовая интонация делает насилие еще ощутимее. Это воспоминания, в которых смерть часто не названа напрямую. Спектакль соединяет два уровня — обыденный и мифологический — показывая, что домашнее насилие не существует в вакууме: оно прорастает из повседневности, становится привычкой и со временем — частью культурного кода.
Эти фрагменты не соединены привычным сюжетом, что отражает природу травматического опыта: он редко имеет четкое начало и конец, существует как череда обрывочных воспоминаний, голосов и состояний. Такая композиция становится метафорой коллективного насилия — опыта, рассеянного в культуре и не принадлежащего одному человеку или одной истории.
Музыка арт-панк-группы «Стенгазета» живет вместе с актрисами на сцене: ударные, бас-гитара и баян откликаются на их движения, задавая ритм и темп событий. Каждый акцент, риф и пауза взаимодействует с движениями героинь, отражая их внутреннее состояние и поддерживая эмоциональный поток. Резкие удары заставляют зрителя буквально ощущать напряжение и тревогу на сцене.
Песня «Замыкая круг» в этом контексте обретает новый смысл. В советской культурной памяти она связана с надеждой и мечтой о будущем, но в «Рыбе» этот мотив звучит как метафора замкнутого механизма насилия, который воспроизводится из поколения в поколение, закрепляется привычками, социальными установками, коллективным молчанием.
Строка песни «Ты назад посмотришь вдруг» превращается в прямое обращение к зрителю: кто и почему «замыкает» этот круг? Почему он до сих пор не прерван? Спектакль выступает не только как свидетельство домашнего насилия — он становится зеркалом, в котором каждый зритель может увидеть свою степень участия, даже если она проявляется в бездействии или равнодушии.
Режиссерка создает пространство для соучастия, вовлекая зрителя в наблюдение и размышление, предлагая внутреннюю работу — осмысление, сомнения, диалог с самим собой. Это не театральный репортаж о проблеме, а художественное исследование того, как травма живет внутри человека и общества. На сцене — только женщины, каждая несет свой опыт столкновения с насилием — напрямую или через истории знакомых; привычные фразы вроде «сама виновата». Особенно впечатляет смелость Ангелины Засенцевой: ее личный опыт, известный по спектаклю «Лес. Ангелина», делает игру острой и глубоко личной. Дебют Кристины Решетняк на профессиональной сцене органично вплетен в эту тему: ее желание говорить и быть услышанной отражает стремление современного поколения не мириться с жестокостью и попыткой (не всегда удачной) разорвать круг насилия.
«Рыба» исследует, как травма проникает в повседневную жизнь. Спектакль показывает, что насилие — это не отдельный акт и не исключительная ситуация, а процесс, который постепенно проникает в быт и привычные формы общения. Сцены сменяют друг друга — от тревожного стремления быть замеченной до покорного согласия исчезнуть — демонстрируя, как опыт подчинения закрепляется в поведении и телесных реакциях.
В оптике феминистской теории насилия такие истории рассматриваются не как частные драмы, а как проявление устойчивой социальной структуры, в которой распределение силы закрепляется культурой молчания и привычкой не замечать. «Рыба» как раз об этом: не о конкретной трагедии, а о том, как насилие прорастает в язык и телесность, как повторяющиеся фразы и реакции превращаются в коллективный сценарий подчинения. Именно поэтому спектакль воспринимается не только как художественное высказывание, но и как исследование механизмов, делающих насилие невидимым — пока оно не оказывается слишком близко.
15 ноября после спектакля «Рыба» в театре «DOC на Лесной» состоится дискуссия, в которой примет участие человек с опытом домашнего насилия, тюремного заключения и стендап выступлений. «Здравствуйте, я Оля Симонова. Я убила своего мужа», – так обычно она начинает свои выступления. Дискуссию после «Рыбы» Оля предложила назвать так: «Смех как защитная реакция на насилие. Опыт из первых рук».