На III детском фестивале современного искусства «Территория. Kids» показали самый недетский спектакль программы – «Калечину-Малечину» Няганского ТЮЗа. Мистический хоррор Евгении Некрасовой Сойжин Жамбалова поставила как роман взросления.
«У Калечины одна деревянная рука, у Малечины одна деревянная нога»…
Повесть Евгении Некрасовой при чтении навевает тревожную жуть: вспомнишь – и мурашки по коже. Тем не менее, читать её и смотреть нужно обязательно. Во-первых, это просто жутко талантливо написано, самобытным, оригинальным языком, а во-вторых, рассказывает нечто такое о «золотом» детстве, о чём не принято говорить и вспоминать. Да, у многих детство было прекрасным и счастливым, но не всем повезло – и сколько таких Кать выросло в нелюбви, в атмосфере тотальной, удушающей несвободы, где каждый день – от плетения кос по утрам до проверки дневника вечером – превращается в пытку. И надо просто дотерпеть, переждать, дожить. Недаром детей тут называют невыросшими – ну то есть просто недоделанными, неполноценными.
К сожалению, спектакль Екатерины Корабельник по этой повести, который шёл в бывшем Центре имени Мейерхольда, – с ансамблем «Комонь» и Татьяной Аксютой в роли Кикиморы – закрыли, как и «Детей ворона» по сказкам Юлии Яковлевой. Но вчера на той же сцене на Новослободской – такой странный камбэк – фестиваль «Территория. Kids» показал «Калечину-Малечину» Няганского театра в постановке режиссера из Бурятии Сойжин Жамбаловой.
К очень подробной инсценировке (на мой взгляд, первую, бытовую часть можно было немного сократить) режиссёр добавила воспоминания артистов о детстве, о травмирующем и стыдном, об интимном и болезненном, что сделало спектакль их личным, пронзительным высказыванием.
Если в спектакле ЦИМа зрители попадали в «лилипутский город» с типовыми панельными домами по пояс актерам, то здесь сцену окружают серые бетонные заборы с колючей проволокой – такой же узнаваемый и унылый атрибут российской глубинки.
Но вместе с Кикиморой, которая внезапно появляется в самый критический момент, в эти тоскливые серые будни врывается фольклорное начало – яркое, варварское, шаманское, древнее. Это не страшилка из детской сказочки, это опасная хтонь, внутренний «обскур», который будто материализуется из страхов, боли и отчаяния Кати и начинает мстить: Кикимора в своем спутанном колтунами парике и с куриной лапкой на веревочке всего лишь легонько потряхивает погремушкой, а обидчики уже раскиданы по земле и исполосованы красным скотчем. А дядя Юра, похотливо евший виноград, словно сошедший с пышных фламандских натюрмортов (так метафорично иносказательно в спектакле изображена сцена неудавшегося насилия), лежит в луже крови лицом вниз.
Интересно, что в няганском спектакле девочку и Кикимору играют внешне похожие актрисы – Мария Васильева и Юлия Баранова, так что их можно принять за сестер или за две ипостаси героини. Хотя в книге это – совершенно не антропоморфное, страшненькое «созданьице». Но тем трагичнее сцена, когда эту хрупкую, безмолвную девочку, играющую на скрипке «На смерть куклы» из «Детского альбома» Чайковского, фактически приносят в жертву ради благополучия Кати.
«Фантастический реализм» повести Некрасовой в спектакле проявляется через придуманные художницей Надей Скомороховой рогатые маски, кокошники и балаклавы – они напоминают работы уральской художницы Алисы Горшениной и головные уборы из «Финиста Ясного Сокола». А еще, конечно, – через музыку Дахалэ Жамбалова и самой Сойжин. Ее песня «Невыросшая» – это удивительное сочетание рэпа и национальных мотивов, литературного первоисточника и личного авторского опыта. И в этом смысле сингл, открывающий и завершающий постановку, становится не просто его смысловым выражением, но и структурной моделью.
«Трудно быть невыросшим,
Бестолковым нытиком,
Слушаться всех выросших,
А потом — дыра в груди.
Никому не слышно твоё „помоги”»…