Идея показывать театр в кино родилась не у художников, а у предпринимателей, что и понятно. Киноверсию можно показывать хоть каждый день (был бы интерес зрителей!), ее не нужно ни репетировать, ни возобновлять. Ее можно смотреть практически в любое время суток, не покупая билеты заранее. но сказать, что кинопоказы театральных спектаклей придуманы лишь для наживы, все же никто не отважится
Этого не говорили даже менеджеры нью-йоркской «Метрополитен-оперы», которые, собственно, и внедрили идею театральных кинопоказов в сознание современного зрителя.
Как это часто бывает, менеджеры толковали все больше о просветительской функции начинания: люди по всему миру, наконец, смогут увидеть/услышать лучшие балеты/оперы, не выезжая за пределы родного города. Когда в конце нулевых вслед за американцами театральными кинотрансляциями занялись англичане, они тоже делали акцент на просветительском аспекте затеи: никогда не бывавшие в театре провинциалы теперь смогут увидеть лондонскую сцену во всем ее великолепии. Для вящей убедительности в антрактах зрителям показывали интервью с постановщиками и драматургами, а иногда приглашали и в виртуальный тур по закулисью.
Истинные театралы к театру на экране сначала отнеслись скептически. Но со временем даже они стали ходить в кинотеатры на оперу и балет. Предубеждение рассеялось, новые технологии сделали свое цифровое дело: сегодня мало кто поспорит с тем, что смотреть театр в кино удобно (никто не заслоняет происходящее на сцене, в каком бы ряду ты ни сидел), недорого (билеты в среднем обходятся в 600 рублей) и модно. В результате залы некоторых театральных кинопоказов оказываются полнее, чем собственно театральные залы, а информация о том, что спектакль «прошел широким экраном» делает ему кассу на долгие годы вперед.
Но всякий ли спектакль кинопрокатчики готовы показывать на экране? Если посмотреть на сводную афишу ведущего кинотеатрального дистрибьютора России, компании CoolConnections, выяснится, что львиная доля репертуара — это прямые и непрямые трансляции из «Метрополитен-оперы» и Большого театра, а также записи постановок двух английских театров: шекспировского «Глобуса» и Королевского национального. Причем если еще пару лет назад в российских кинотеатрах можно было увидеть около двадцати-тридцати британских премьер за сезон, то в 2016 году их перечень если не свелся к одному «Гамлету» с народным любимцем Бенедиктом Камбербатчем, то заметно сузился. И хотя на сеансах TheatreHD теперь впридачу к английским хитам показывают французскую классику из «Комеди Франсез», существенно ситуацию это не меняет.
Об узкой направленности кинотеатрального репертуара говорит и программа амбициозного проекта «Театральная Россия», поддержанного Минкультом. В разных городах России по социальным ценам показывают преимущественно «форматные» и густонаселенные «лучшие спектакли московских театров». Такой выбор продиктован не столько консервативными взглядами организаторов показов, сколько запросом зрителей: по-прежнему сложно представить, чтобы широкую киноаудиторию даже в таких продвинутых театральных городах, как Воронеж, Казань или Екатеринбург, собрали «Поле» Дмитрия Волкострелова или «Топливо» Семена Александровского.
Попыткой расширить кинотеатральный репертуар для нестоличного зрителя стали трансляции номинантов и лауреатов премии «Золотая маска». Идея возникла в 2015 году (тогда на экраны вышли четыре спектакля: один драматический, один оперный и два балетных), и в 2016 она получила логическое продолжение. В прокат вышли три постановки — пермский «Дон Жуан» Курентзиса — Карраско, «Татьяна» Джона Ноймайера и «Сон в летнюю ночь» Ивана Поповски.
Весной 2016 года была предпринята еще одна попытка довести современный театр до кино: продюсер Станислав Шаповалов при поддержке Российского фонда культуры решился на прямые трансляции столичных спектаклей в регионах. Причем со временем с коммерческого репертуара он собирался перейти на альтернативные спектакли малых форм. Проект «Театр жив», однако, скончался, не успев толком родиться: провинциальные кинотеатры не слишком охотно шли на контакт с независимым продюсером, а съемка большого и известного московского спектакля с нуля оказалась весьма затратной со всех точек зрения.
Так что современная драматургия, социальный театр и реальный эксперимент — по-прежнему редкие гости на широком экране. Куда чаще в репертуаре кинотеатров встречается качественный энтертейнмент, а также Шекспир, Бернард Шоу (в крайнем случае Оскар Уайльд). Правда, в 2017 году в афише TheatreHD значатся «Гедда Габлер» Иво ван Хове и опера «Любовь издалека» в постановке Робера Лепажа, но еще вопрос, не отпугнут ли спектакли знаменитых (в том числе своей радикальностью) режиссеров обычного кинозрителя, приученного смотреть театр с попкорном в обнимку.
Попкорн в руках — это не преувеличение и не метафора. В кино театр утрачивает свой праздничный флер. Обязательная когда-то сменная обувь в кинотеатре просто непредставима, бокал шампанского с пирожными из театрального буфета заменяют здесь банка пива с чипсами. Зритель, привыкший ходить в кино на кино, с трудом меняет свои привычки. Зритель, пришедший в кинотеатр из театра, быстро адаптируется и мгновенно забывает про антракт, бинокль, капельдинеров с программками и прочую ненужную в новых условиях чепуху. Ни в одном самом заштатном театральном зале нельзя услышать такого громкого гогота или возмущения, как на театральном киносеансе. Многие выходят из зала, чтобы поговорить по телефону, а кто-то даже не удосуживается выключить звук и спокойно общается в унисон с артистами.
Происходящее на экране воспринимается как запись, даже если спектакль идет в прямом эфире. Только очень специальные, некоммерческие показы без звезд первой величины собирают интеллигентную публику, больше похожую на среднестатистическую театральную — однако из-за немногочисленности этой аудитории такие постановки первым делом и сходят с экрана (как это произошло с камерным «Верхним светом» Стивена Долдри или интеллектуальной «Привычкой творить искусство» Николаса Хайтнера).
Театр. поговорил о специфике театра в кино с теми, кто так или иначе причастен к кинотеатральным показам, и узнал их мнение о перспективах этого начинания. Выяснилось, что в зависимости от занимаемой позиции и опыта эксперты относятся к театру в кино совершенно по-разному. Тот, кто долгие годы считается главным специалистом по съемке спектаклей в стране, видит проблему в отсутствии полноценного продакшна. Признанная гуру в области авторского права считает, что мы находимся лишь в начале пути и только время покажет, смогут ли прижиться театральные кинотрансляции в России. А человек, который, по сути, формирует весь российский кинотеатральный репертуар, вообще не видит разницы между театром и кино.
Марина Андрейкина, продюсер, специалист по авторскому праву (совместно с Кариной Кондрашовой обеспечивала правовое сопровождение кинотеатрального проекта «Театр жив»)
НП: Насколько сложность/простота получения прав влияет на формирование репертуара?
МА: Это зависит от стиля работы прокатчика. Если прокатчику важно, чтобы все показы проходили строго по закону, с соблюдением всех прав, то критерий сложности/простоты получения прав вместе с их стоимостью является одним из наиболее значимых факторов. Собственно, следующим после фактора зрелищности спектакля при его показе на экране.
НП: Насколько театр на экране более коммерческое мероприятие, чем театр на сцене?
МА: Как и в театре на сцене, здесь возможны варианты. Ведь есть антреприза, которая изначально нацелена на прибыль и успешно ее приносит. Так и с театром на экране. Можно во главу угла поставить задачу формирования единого культурного пространства, приобщение к театру нового зрителя в регионах, показ больших столичных спектаклей в провинции, куда невозможно привезти такие спектакли вживую. А можно поставить цель — получение прибыли. В зависимости от цели будет выбран тот или иной репертуар, будут охвачены те или иные города и кинотеатры и т. д.
НП: Как вам кажется, театр в кино в нынешней России — это больше искусство или бизнес?
МА: Если рассматривать такое противопоставление, то театр в кино всегда больше бизнес, чем искусство. Но я уже упоминала о большом культуртрегерском потенциале проекта. Поэтому если вместо «искусство» поставить слово «культура», я уже не буду столь категорична. Если говорить непосредственно про нынешнюю ситуацию, то это, скорее, не то и не другое. Это только начало — формирование своего зрителя, рынка, всей инфраструктуры.
Надежда Котова, генеральный директор арт-объединения CoolConnections
НП: Как, когда и при каких обстоятельствах был запущен проект TheatreHD в России?
НК: Киносезон 2016—17 — наш шестой театральный сезон, хотя проект TheatreHD в своем нынешнем виде существует чуть меньше. Мы просто очень быстро поняли, что для расширения этого направления нам необходим новый бренд — и мы его создали. Это удобно и эффективно как для нас, так и для нашего зрителя — на нашем сайте вы можете посмотреть географию показов, репертуар, расписание в нужном городе, купить билет, почитать новости в блоге. В сезон мы показываем 12 опер «Метрополитен-оперы
»
, 7 балетов Большого, около 20 драматических спектаклей, 3 постановки из цикла «Золотая маска» в кино». На «Летнем театральном фестивале» в этом году показали пермскую «Травиату» Роберта Уилсона, спектакли Мэтью Борна. Мы также являемся российскими дистрибьюторами Королевского национального театра, театра «Глобус», Королевской шекспировской компании, Театральной компании Кеннета Браны, в этом году к проекту TheatreHD присоединился также парижский театр «Комеди Франсез». Мы сами не выбираем репертуар трансляций этих театров, выбор, разумеется, за ними — мы лишь представляем возможность посмотреть их спектакли на территории России и стран СНГ.
НП: Отличаются ли те, кто смотрит театр в кино, от обычных кинозрителей?
НК: Спектакль не перестает быть спектаклем от того, что вы смотрите его в кинотеатре. А по поводу отличия, если честно, мне всегда был непонятен этот вопрос. Чем зритель должен отличаться? Стилем одежды? Уровнем доходов? Одухотворенным выражением лица?
НП: Можно ли театральные кинопоказы считать самостоятельным искусством?
НК: Я бы не стала называть театральные кинопоказы самостоятельным искусством. Безусловно, просмотр в кинотеатре отличается от просмотра в театре. Среди плюсов трансляций — крупные планы, хороший звук и гарантированный обзор. Но ваше восприятие спектакля не меняется радикально в зависимости от того, увидели вы его в театре или в кинотеатре. Качество звука и изображения, размеры экрана и наличие зрителей в зале (сопереживающих и реагирующих вместе с вами) дают возможность пережить ту же коллективную эмоцию, которую вы переживаете в театре.
Игорь Овчинников, помощник художественного руководителя театра Мастерская Петра Фоменко, директор проекта «Культу. Ru!», один из ведущих специалистов по съемке театральных спектаклей
НП: Чем съемка спектакля отличается от его восприятия глазами? Когда снимаешь с 9 камер, дает ли это какое-то другое ощущение мозгу и глазу?
ИО: Технологически обычная съемка не сильно отличается от съемки спектакля (камеры те же, кабели те же, люди те же), но с точки зрения психологии все совсем другое. Во-первых, это другая школа операторов, потому что операторы делятся на стрингеров и «паркетников». «Паркетники» снимают в студии, стрингеры же ездят в горячие точки, но только в театре они объединяются: у нас, с одной стороны, работают «паркетники», потому что снимают в помещении, с другой стороны, стрингеры, потому что самостоятельно и живо реагируют на все, что происходит на сцене. Мне один раз дико повезло: я оказался в «Метрополитен-опере» ровно в тот момент, когда они делали предварительную съемку «Золушки» Россини. Я плакал горючими слезами зависти, так как понимал, что никогда до такого не доживу: один оператор был старой школы и пользовался длиннющим пергаментом текста, другой был помоложе, с iPad, но у обоих была полностью расписана партитура съемки. В драматическом театре такое невозможно, потому что там есть импровизация. Сколько раз снимал, столько раз с этим сталкивался. Плюс к этому меняются мизансцены, так что оператору приходится постоянно ловить момент. Вдобавок в театре всегда чудовищные проблемы с освещением, потому что сцена залита неравномерно, когда говорят два героя, один в тени, другой на свету (причем тот, который в тени, то ли правда в тени, потому что так задумано, то ли просто не туда встал), в общем, это адская подстройка камер к условиям освещенности. Получается, что снимают театр стрингеры, работающие в «паркетных» условиях, и эти люди должны очень хорошо чувствовать, что они снимают. Таких людей мало, практически все они сосредоточены на канале «Культура».Другая серьезная проблема — взаимоотношения режиссера видеоверсии и режиссера спектакля, потому что они очень часто вступают в противоречие. У них может быть разное видение, и нужно потратить много сил и времени, чтобы хоть как-то их примирить. Приведу пример: много лет назад канал «Культура» отснял спектакли Мастерской Фоменко, в том числе спектакль Сергея Женовача «Месяц в деревне». Начинаю смотреть спектакль и вижу, что изображение черно-белое (при этом технического брака нет, актеры в фокусе). Я прямо задохнулся тогда от возмущения (так как цвет задника в постановке был важной частью режиссерского замысла), но потом выяснилось, что это сделал мой хороший знакомый, режиссер Саша Смирнов, причем из лучших побуждений: «Я вас спас. Вы когда-нибудь видели в камеру ваш задник — старый, рваный и потасканный? Я убрал цвет, чтоб этот задник не так лез в глаза». И таких нюансов сотни, поэтому оператор-постановщик до спектакля, конечно, должен минимум пару часов поработать с осветителями, выровнять свет и т. д.
НП: А были ли когда-нибудь в вашей практике случаи отмены трансляции из-за того, что режиссеры двух версий не договорились между собой?
ИО: Слава богу, нет. Был только один случай, когда отдельно взятый популярный театральный деятель отказал нам в съемке, мотивируя это тем, что показ в интернете уведет от него зрителей (что, конечно, абсолютная чушь). Хороший спектакль никакой показ не испортит, потому что обычно трансляцию смотрят те, кто в противном случае вообще бы никогда его не увидел.
НП: То есть трансляции — это своеобразный инструмент театрального пиара?
ИО: Ну, например, «Метрополитен» трансляции вытащили из долговой ямы и превратили в один из самых популярных оперных театров мира (как, кстати, и саму оперу — маргинальное искусство для узкой группы людей).
НП: Но почему это не работает в России?
ИО: Хороший вопрос. Много лет назад я разговаривал с Антоном Гетьманом, который тогда работал в Большом театре, и он сетовал на то, что спектакли Большого транслируются в зарубежных кинотеатрах, тогда как в России их в лучшем случае бесплатно показывают в YouTube. Теперь благодаря компании CoolConnections мы знаем, что наша публика готова не только ходить в кино слушать оперу, но и в состоянии за это платить. Но, с другой стороны, CoolConnections не занимается продакшном, они только дистрибутируют чужой контент. Трагедия в том, что съемки театральных постановок довольно сложно монетизировать: DVD-диски уже вышли из моды; платные онлайн-трансляции непопулярны, так как есть торренты; а кинотеатру проще показать какой-нибудь боевик, чем взращивать аудиторию. Кроме того, сами кинотеатры тоже начинают потихоньку отмирать, ведь у людей есть и другие возможности посмотреть качественное видео.
НП: Но почему нельзя производить кинотеатральный продукт не для массового зрителя, а для домашних кинотеатров?
ИО: Тут все очень просто: девять человек честно посмотрят спектакль дома, а десятый возьмет и выложит его на торрент-трекер. У меня была однажды чудесная история, с этим связанная. Я должен был посмотреть запись «Евгения Онегина» Дмитрия Чернякова, которую мне любезно оставили на служебке Большого. Так вот, прежде чем забрать диски, я зашел в интернет и обнаружил, что на трекерах выложены аж несколько вариантов этой постановки. И, по большому счету, в этом нет ничего страшного: для людей в провинции это иногда единственная возможность приобщиться к театру, и лично я не имею ничего против. Ведь, если следовать логике закона, библиотеки — это тоже нарушение авторских прав, но как замечательно, что они существуют и там можно брать напрокат книги, не покупая их. Важно понять: сейчас вы на этих людях не заработаете, но они поймут, что в театр можно ходить в принципе, привыкнут к вашему языку и рано или поздно придут к вам — и это гораздо важнее, чем сиюминутная прибыль. И потом, если посчитать и сравнить, сколько человек видело самый популярный спектакль и артхаусный фильм, шедший одним экраном, то сравнение окажется точно не в пользу театра, поэтому пусть лучше миллионы увидят качественный перевод на язык другого искусства, чем не увидят хороший спектакль вообще.
НП: Но ведь «Театральная Россия» как раз и занимается популяризацией театра?
ИО: Я бы с этим поспорил, потому что этот проект — настоящая профанация хорошей идеи, так как людей в кинотеатры, как я знаю, сгоняют с помощью административного ресурса, создавая целые потемкинские деревни трансляций, без должного поиска целевой аудитории, в случайных местах, со случайным графиком, случайной публикой. При использовании административного ресурса невозможно привлечь к театру действительно заинтересованные кинотеатры и воспитать публику. Не говоря уже о том, что «Театральная Россия» теперь показывает спектакли в записи, исказив собственную идею и окончательно превратив хороший театр в плохое кино.