20.11.2012, Snob.ru
Вадим Рутковский
Приснится же такое!
Эпический спектакль Кирилла Серебренникова «Сон в летнюю ночь» — одно из главных событий фестиваля «NET — Новый европейский театр». Премьерная серия — с 20 по 25 ноября.
<…> Зрители, входящие в винзаводовский Цех белого, где играет «Седьмая студия», отправляются в путешествие, маршрут которого я разглашать не стану. Разве что упомяну его отправной пункт — старый деревянный дом, построенный Катей Бочавар; в этом, первом, зале мы подсматриваем за героями сквозь окна и щели, дальше — еще интереснее. Программка четко делит содержание на четыре истории — богов, людей, правителей и рабочих, но на самом деле эта величественная постановка — об историях любви, о самых причудливых ее метаморфозах — от глупой и шумной первой школьной до болезненной, изматывающей, любви-раны, становящейся травматическим опытом. Третья — самая жесткая, способная повергнуть в смущение — часть спектакля рифмуется с фильмом Серебренникова «Измена»; в ней «Сон…» сплетается с мотивами «Укрощения строптивой». Вообще, это очень радикально переработанный Шекспир: драматург Валерий Печейкин серьезно переписал барда, превратив часть действия в сеанс психоанализа. Однако весь эффектный и умный текстовый массив не скажет столько, сколько говорят пластичные тела актеров «Седьмой студии» — они уверенно играют и на поле классической разговорной драмы, и в формате физического театра. Самые универсальные, да что там, просто лучшие артисты сегодняшней Москвы.
Следующие представления — 21, 22, 23, 25 и 26 декабря.
22.06.2012, Новая газета
Валерий Гор
Шекспир на Винзаводе
<…> Неувядающая комедия любви и метаморфоз, очевидно, прочитана в контексте авангардного театра Питера Брука: персонажи стали нашими современниками, рифмованные шекспировские строки разбиты о жесткий прозаический текст драматурга Валерия Печейкина, написанный специально для постановки, сценическое пространство многослойно и в некотором смысле интерактивно. Сон сняло как рукой. А что осталось, увидим 25, 26, 27 и 28 июня на «Платформе» (Винзавод). Количество мест ограничено. Начало в 20.00
29.11.2012, Новая газета
Елена Дьякова
На заброшенной даче Оберона
Премьера на «Платформе» прошла в рамках фестиваля NET — но остается в московском репертуаре. Да и попросту требует отдельного разговора. Кажется: и тут внесен весомый вклад в идею деконструкции театра, превалирующую в программе этого года <…>
Но деконструкции не получается. Лихорадочно-мрачный карнавал действа театрален до предела. В нем ищешь социальные смыслы, актуальные смыслы — и наконец понимаешь: «Сон в летнюю ночь» поставили ради чистого удовольствия поставить «Сон в летнюю ночь».
<…>
Четыре истории. Четыре пространства. Богемно-виртуальная, безнадежно разбитая оранжерея фей, эльфов, художников. Школьный двор, где отжигают рэп и целуются за мусорным баком. Пентхауз правителей. Бытовка с китайским телевизором, где самодеятельный театр честного бородатого плотника Пигвы в каэспэшной штормовке лепит действо о Пираме и Фисбе.
Они не замечают друг друга, вот в чем штука! Они даже не снятся друг другу в летнюю ночь, существуя в одном тесном пространстве многострадального Цеха белого. Сюжеты их жизней в этом едином пространстве не объединены ничем: все тут скользят мимо «чужих», аки эльфы. Четыре разноликих толпы никогда не смешаются в единую.
<…>
14.01.2013, Коммерсант
Роман Должанский
Порционный Шекспир
<…>
Кирилл Серебренников справился с проблемой композиции «Сна…» столь же решительно, сколь и оригинально. Он не стал примирять отдельные истории, а почти механически их разделил, точно расплел безнадежно, казалось, перепутавшиеся провода. Сюжетные линии играются в спектакле по очереди, каждая — от начала до конца, и персонажи из других историй вмешиваются в ту, которую смотрит сейчас зритель, лишь по крайней необходимости.
<…>
Благо Цех белого на Винзаводе, где работает «Платформа», позволяет творить с игровым пространством все, что угодно. Поэтому истории отделены друг от друга переходом зрителей в другой зал (или хотя бы антрактом). Сюжеты названы с эпическим обобщением, так, линия повелителей эльфов названа историей богов. Правда, разыгрывается она не в небесной роскоши, а в земном захолустье. Боги у Серебренникова ссорятся в огромном дачном парнике, сколоченном из облезлых оконных рам с выбитыми стеклами. Зрители сидят вдоль длинных сторон домика-парника и заглядывают внутрь через окошки. Здесь же развернется и четвертый сюжет, «история рабочих», — на заброшенной даче шесть ремесленников станут репетировать любительский спектакль.
Соседнее помещение, где зрители тоже сидят бифронтально, отдано разделенным перерывом «истории людей» и «истории правителей». Собственно, они и дают важный ключ к пониманию замысла Кирилла Серебренникова. Первый из сюжетов — две молодые пары, которые из-за вмешательства недобрых волшебников путаются в объектах своих страстей, — сыгран как ночь после выпускного бала, где сходятся очкастая отличница Елена, первая красавица школьного класса Гермия, разбитной плейбой Лизандр и простоватый крепыш Деметрий. Сцена буквально лопается от молодой и позитивной актерской энергии, ищущей — и находящей — выход в гэгах разного качества. Не случайно, что в следующей «истории правителей» количество персонажей удвоено против Шекспира: и Тезей, и Ипполита представлены в двух версиях. Они здесь не столько правители государства, сколько хозяева жизни — два не то братка, не то олигарха (разница, как известно, весьма тонка) со своими стервозными спутницами. «Правители» рифмуются со школьниками — вот что делается с парами, когда под воздействием жизненных обстоятельств молодые страсти перерождаются и превращаются в кромешное насилие друг над другом.
<…>
25.11.2012, Московский комсомолец
Марина Райкина
Сон в цехе белого
<…>
Думаю, не без учета особенностей современной аудитории Кирилл Серебренников оригинально структурировал Шекспира по новеллам — «Боги», «Люди», «Рабочие». И приду-мал для них вместе с архитектором Катей Бочавар три разных простран-ства.
Первому — божественному — вполне подошло бы название «За стеклом». Оно имеет вид террасы на заброшенной где-то в Подмосковье старой даче. Кто хозяин? Из бывших или нынешних? Когда покинули? Не суть — белые реечки в мелком сочетании, стекла выбитые и целые — вот такой павильон, зрители наблюдают за происходящим, разместившись по обе стороны. А за стеклом женщина в красивом вечернем платье (Титания, актриса Светлана Мамрешева), Прелестный ребенок (у Шекспира такового нет) в белой рубашке, заправленной в розовое трико (Александр Горчилин), молодой мужчина (Оберон, элегантный черный костюм поверх голого тела, говорит сначала на английском, потом на русском с сильным акцентом, Харвальд Розенстрем). Как сказано у Вильяма Шекспира: «Четыре дня до новолунья». В ожидании ночного светила боги решают позабавиться со смертными, с благородными и с плебсом, влюбленными и нет. Группа по-уличному одетых парней вразвалочку входит в павильон и обнаруживает там не только богов, но и странного вида в рогатых шапочках Паков (они заменили эльфов) — один с контрабасом, одна в шляпе с вуалеткой на лице, а третий, сам, длинный и в туфлях на 20-сантиметровой платформе. <…>
26.11.2012, Аргументы и факты
Вера Копылова
Кирилл Серебренников показал особое отношение к женщине
<…> Основной прием спектакля — скрещивание веков. Текст-то классический, но одежда, поведение, даже междометия для связки слов современные. И что? Классика действительно начинает жить и играть. Это выходит комично, а если актер хороший, то и трагично, и остро, и свежо. К примеру, историю четверки, которая под действием цветка перевлюблялась друг в друга, Серебренников рассказал так, что расшевелил весь зал — хохотали все. <…>
25.04.2013, Блог журнала Театр
Павел Руднев
Толкователь снов
<…> режиссер добивается от нас погружения, утопания в этом сновидении, которое вовсе не обладает качествами сказки. Напротив, это напряженный, утомительный сон — кошмар, где каждое проявление — объект психоаналитического изучения. Нет сказки в этом мире, нет пространства для сказки, один тревожный навязчивый сон современного человека как продолжение его самоубийственной жизнедеятельности.
Как и на сцене, действующие лица в программке разделены на миры, на царства. Боги, правители, люди, рабочие.
<…>
Перед нами — феномен современного общества: несмешиваемый мир, мир отдельных сегментов, герметично закрытых друг от друга, мир VIP-зон и гетто, мир охраняемых кондоминиумов, бедняцких кварталов и национальных резерваций.
Это Шекспир эпохи колоссального расслоения общества, которое в России сегодня обострено до крайней степени, до жесткой кастовой структуры. Боги безучастны, правители аутичны, люди измождены страстями, рабочие отчуждены, неприкасаемы.
16.01.2013, Ведомости
Глеб Ситковский
«Сон в летнюю ночь» на Винзаводе: Секс по заявкам
<…>
Что движет этот сценический круг, а заодно и солнце со светилами, догадаться нетрудно. Сами знаете — любовь, эрос, либидо. Все четыре истории — об этом.
Две безнадежно запутавшиеся пары из второй новеллы (та, что про людей) превращены Серебренниковым в вы-пускников, которые уже давно мечтают вдоволь натрахаться в ночь своего «пос-леднего звонка». Лизандр и Деметрий клеят первую красотку класса Гермию, а очкастая ботанка Елена, казалось бы, обречена в эту ночь на одиночество. Но телами и помыслами молодых людей крутит, как хочет, греческий бог Эрот, обозначенный в программке как Цветок (Евгений Даль), — именно он прыщет своим волшебным соком в глаза любовников, по собственной прихоти заставляя их менять объект желания. Их снами и грезами со знанием дела занимается психоаналитик Пэк, чья роль поделена сразу между тремя огненноволосыми актерами и актрисами.
Третий эпизод спектакля и вовсе превращен в историю любовной болезни, которую два Тезея и две Ипполиты, лежа на кушетках, наперебой излагают доктору Зигмунду Пэку — он подсаживается по очереди к каждому из них.
<…>
Главными персонажами этого «Сна» по режиссерскому замыслу стали вовсе не афинские влюбленные, не боги, не правители и не рабочие, а все те, кто здесь и сейчас оказался в зале. То есть по преимуществу молодая публика, которую сумел успешно рекрутировать Серебренников в проекте «Платформа».
<…>
23.11.2012, Известия
Марина Шимадина
Кирилл Серебренников рассказал про правителей и людей
<…>
Четыре истории играются в разных пространствах. Зрители, переходя из зала в зал за своим Вергилием, рыжеволосым волшебником Пэком, оказываются то перед старой дачной верандой, где выясняют отношения короли эльфов, Оберон и Титания, то в школьном классе, где предаются первым любовным утехам вчерашние выпускники с красными лентами через плечо.
Причем одно и то же пространство может оказаться и сакральным, и профанным. За разбитыми стеклами веранды, где ссорились и играли эфирные создания, через час будут репетировать свою пьесу грубые ремесленники, и поэтика романтического запустения без перемены декораций превратится в бытовуху.
Но иногда эти два параллельных мира все же пересекаются: ткач Моток превращается в осла и внушает нешуточную страсть околдованной дурман-цветком царице эльфов Титании. Этот эпизод в спектакле разыгрывают дважды — с точки зрения богов и с точки зрения людей. Но в обоих вариантах волшебство Оберона выглядит отнюдь не безобидной шуткой. На испытавшего метаморфозу ткача, голого и дрожащего, больно смотреть. А вынужденная измена Титании вызывает у короля эльфов такую ревность, что в ярости он чуть не разбивает маленький земной шар, которым играет, как мячом.
<…>
21.11.2012, gazeta.ru
Николай Берман
Шекспир на кушетке
<…> После трагической по своей сути третьей части «Сна» четвертая и последняя кажется поначалу совсем комичной и невинной. Это спектакль о любви Пирама, который готовят к свадьбе герцога ремесленники из его царства и который всегда становится поводом для убийственной иронии над самодеятельностью, да и вообще театром как таковым.
Серебренников сделал этих горе-актеров современными русскими работягами. Они ходят в кепках и потрепанных свитерах, еще в первом действии проносясь через прибежище богов, оставляя за собой горы мусора и попутно справляя нужду прямо на зрителей.
Потом они превращают божественный парник в дачный домик с умывальником, скрипящей койкой и потертой скатертью на столе. На репетиции они непрерывно курят и пьют водку из граненных стаканов, поглощая укутанную в газетки закусь.
А когда они играют спектакль — уже в третьем пространстве, на огромной арене, вокруг которой толпятся зрители вместе с гостями свадьбы, — в них вдруг просыпается робость. Вся сцена пуста, только завалена коврами, и им не спрятаться за декорациями.
Они жмутся в жалкую кучку в углу, запинаются через каждое слово и боятся подойти к микрофону.
<…>
Но дальше происходит внезапное превращение, которого история постановок «Сна в летнюю ночь» еще почти не знала. С момента, когда Пирам находит одежду Фисбы и решает, что она растерзана львом, актеры вдруг начинают играть всерьез.
Никита Кукушкин (Пирам) и Филипп Авдеев (Фисба) говорят теперь тихими и проникновенными голосами, не педалируя ни одного слова, так что от комических стихов Шекспира не остается ничего, кроме их прямого смысла — прощания с умершим любимым человеком. Удивительным образом им удается заставить зрителей забыть ту вампуку, которая только что творилась на сцене, и поверить, что теперь они страдают по-настоящему. Не занятые в эпизоде артисты приводят в движение поворотный круг, Фисба идет на месте, но Пираму ее уже не догнать. Он в последний раз обнимает ее со спины, и оба падают замертво.
К медленно поворачивающим круглый помост актерам и монтировщикам присоединяются зрители и идут с ними плечом к плечу, тоже становясь создателями спектакля: грань между двумя сторонами рампы стирается.
А на сцену поднимается девушка-невеста в золотом венце и поет барочную арию из «Орфея» Монтеверди, плач нимфы по безответной любви. «Сон в летнюю ночь» Серебренникова заканчивается ходом простым и всегда беспроигрышным, но это один из тех редких мигов, когда внезапно всем своим существом осознаешь, для чего вообще существует театр.
27.06.2012, «Ваш Досуг»
Алла Шендерова
Шекспир психоаналитика
<…>
Древние афиняне превратятся в наших современников, а заповедный лес окажется дебрями человеческой психики. Завязкой станут монологи каждого из героев о своих страхах и фантазиях, которые будут произноситься на кушетке психоаналитика. Ну а дальше начнется действо, музыку к которому подбирал студент и композитор Юрий Лобиков (Монтеверди в «Сне в летнюю ночь» запросто уживется с песнями Элтона Джона), архитектурные объекты, заменяющие декорации, мастерила Катя Бочавар, а винтажные костюмы придумал сам Серебренников в соавторстве с Кириллом Минцевым.
Если коротко, то «Сон в летнюю ночь» — спектакль о том, какими разными, часто причудливыми бывают типы взаимоотношений М и Ж. Немножко взбалмошную юношескую любовь молодых афинян олицетворят Мария Поезжаева, Александра Ревенко, Риналь Мухаметов и Иван Фоминов. Более зрелые, но еще более непростые отношения Тезея и строптивой царицы амазонок Ипполиты — Яна Иртеньева и Артур Бесчастный. А волшебников Титанию и Оберона, обреченных терпеть друг друга вечность, — Светлана Мамрешева и Харальд Розенстрем. <…>
28.11.2012, Российская газета
Алена Карась
Третье пространство
<…>
С тех пор, как Питер Брук прочел книгу Яна Котта о Шекспире и темных «эльфах» бессознательного, раздирающих современное человечество, поставил свой знаменитый спектакль — «Сон» воспринимают скорее как фрейдистскую драму, чем волшебную сказку.
<…>
История о воспитании чувств, о творчестве в отношениях мужчины и женщины превращена у Серебренникова в историю откровенного насилия одних и потребительства других, историю полного дисконтакта.
<…>
20.11.2012, ria.ru
[Без подписи]
Актеры обливались кефиром в спектакле «Сон в летнюю ночь» [видеосюжет о премьере]