Стэндап-комедия в России вроде бы не просто есть, но и чрезвычайно популярна. И в то же время ее нет, потому что на родине жанра, в Америке, под стэндапом понимается нечто другое. «Театр.» попытался разобраться в этом парадоксе и понять феномен бешеного успеха «несуществующего» жанра, радикально изменившего местную индустрию юмора.
Перед нами ночной клуб средней руки. Столики стоят полукругом, на танцпол нужно спускаться вниз, по ступенькам; а сразу за танцполом — помост, сцена. Обычно там диджей или какая-нибудь приглашенная канарейка, и всю-то ночь танцы и песни. А вечера четверга и воскресенья заняты развлечением более тонким. В эти дни в клубе выступает стэндап-группа «Расколбасофф и братья».
Самого Расколбасоффа я, врать не буду, не видела, но братья у него чудо какие молодцы.
Вот выступает комическая пара: Винни Пушкин и Арина Пятачок. Винни Пушкин: «Если б я была царица, — молвила менеджерица, — я б для батюшки царя…»
ты низкорослый гей, эмигрант, заика, сирота, и в школе тебя звали соплежуем? тебя в детстве насиловали родственники, твои родители алкоголики или наркоманы? если ничего этого нет — не печалься
Арина Пятачок (перебивает): «Винни, Винни, опять в дупло захотел?»
Винни Пушкин — молодой человек маленького роста, бойкой наружности и пребойких сценических повадок; Арина Пятачок — молодой человек роста высокого, а телосложения атлетического, в толстовке с надписью «Зомби и сын». Ариной он зовется для пущего смеха. Группа «Расколбасофф и братья» выступает в клубах и в гостиницах (это последнее время очень модно — вместо мюзик-холла в пятничный вечер устроить в гостиничном ресторане вечеринку в стиле stand-up comedy) и имеет успех.
И тут, конечно, нам придется оторваться от блестящих скетчей расколбасоффцев и разъяснить, что это за модное развлечение — stand-up comedy. В Википедии стэндап определяется следующим образом: «комедийное представление разговорного жанра, в котором, как правило, один исполнитель выступает перед живой аудиторией».
Понятнее будет, если я приведу вам первые строки The Comedy Bible, учебника для стэндаперов, написанного большим знатоком вопроса Джудит Картер: «Какой вызов бросила тебе судьба? Ты низкорослый гей, эмигрант, заика, сирота, и в школе тебя звали соплежуем? Тебя в детстве насиловали родственники, твои родители алкоголики или наркоманы? Если ничего этого нет — не печалься. У тебя все равно есть шанс стать стэндапистом. Может быть, тот факт, что ты такой унылый удачливый ублюдок, и есть твой вызов».
Получается, стэндап — это устная публицистика.
Голая правда. Голый человек на голой сцене. Номер с разоблачением, причем разоблачается сам лирический герой. Праздник провокатора, шоу комического анархиста. Когда я начала сколько-нибудь соображать, в чем именно природа стэндапа, я подумала — как же это заимствованная кричалка удачно укладывается в отечественную традицию. Вот американский взгляд: «Стэндап-комедия — это злое искусство, социально приемлемая форма агрессии. Стэндапист — это человек с большими личными проблемами и комплексами. Вместо того чтобы ходить со своими проблемами к психоаналитику и платить ему большие деньги, он берет за это же деньги со зрителей».
в россии есть стэндап. в россии стэндапа нет. в россии есть что-то, что называется стэндапом, и по каким-то причинам это русское развлекалово, эта ориенталистская стэндапушка, модна и популярна
Казалось бы, самое русское дело — выкричаться, выплакаться в кабаке. Весь душевный ланшафт российского героя предполагает (какой уж тут врач) — рассказ и жалобу.
Однако же именно таких, канонических, стэндаперов, в Москве и не отыщешь. Они только еще обдумывают свое житье, только пытаются пробиться. А есть другое, нажористое, сытое зрелище — Comedy Club (который тоже ведь числит себя stand-up comedy). Это такое ответвление — кафе-шантанное, эстрадное. Comedy Club уж и надоел порядком. Пять лет как развлекает.
Так что получается путаная картинка. В России есть стэндап. В России стэндапа нет.
В России есть что-то, что называется стэндапом, и по каким-то причинам это русское развлекалово, эта ориенталистская стэндапушка, модна и популярна.
Что есть
Итак, в наличии имеется Comedy Club (в дальнейшем — Камеди Клаб), вся его телевизионная мощь и сила, камедиклабовские десанты на Первый канал («Прожекторперисхилтон»), все клабовские дочки и франшизы, и все резиденты (дай им Господь здоровья и мозгов немножко), и все последователи и подражатели Камеди Клаба — например, наш Расколбасофф с братьями.
Только телевизором успехи дивного зрелища не ограничиваются — резиденты Камеди Клаба изобильно гастролируют. За пять лет практически произошла замена одной индустрии юмора на другую, более модную и мобильную. Плавал по русским рекам пароход «Аншлага», нес в города и поселки свет и доброту, радости тихого семейного подхихикивания над зятьком и тещей — да разве ж устоять рыхлым и вялым аншлаговцам против молодых поджарых резидентов? Пароход «Аншлага» — это теперь корабль-призрак, и темными ночами бродят по белой палубе немолодые толстые юмористы в балетных пачках: где столы, поставленные покоем, заваленные пестрой едой, где огненные пляски Елены Воробей, где благодарные поселяне?
Создали Камеди Клаб бывшие КВН-щики, игроки команды «Новые армяне». Генеральный продюсер Comedy Club Production Артур Джанибекян так описывает момент озарения: «Появилась идея во время американских гастролей „Новых армян“. Там мы немножко, что называется, изучили рынок stand-up comedy и решили, что этот жанр будет прекрасной альтернативой КВН, с одной стороны, и „Аншлагу“ — с другой. Эти жанры уже порядком обветшали, согласитесь». Ну что ж, рассчитывали на успех — и как в плазму глядели. С «Аншлагом», пожалуй, разделались, а как обстоят дела со вторым ветхим жанром?
темными ночами бродят по белой палубе немолодые толстые юмористы в балетных пачках: где столы, поставленные покоем, заваленные пестрой едой, где огненные пляски елены воробей, где благодарные поселяне?
Клабовцы, как они полагают, далеко оторвались от КВНа, но на самом деле умственно, по существу, остались верными детьми этой великой игры.
К КВНу они в сто раз ближе, чем к стэндапу.
Стэндап — это когда человека прорвало. Его несет. А клабовцев никуда не несет; напротив того, они очень грамотно загребают. Всегда знают что делают. Главная наука КВНа в его уютном устройстве, обеспечивающем программе стабильность уже Бог знает сколько лет — от Ильича до Владимировича, без инсульта и паралича.
Устройство это — конкурсная основа, предполагающая наличие высшего суда, а именно взрослых дядек, лукаво поглядывающих на молодую поросль: «Ах, кто в юности не был леваком — подлец; кто в зрелости не стал конформистом — дурак». Не юнцы позволили себе открыть рот, а юнцам позволили; гуляет веселая чистая публика, студенты.
Та же история и с резидентами Камеди Клаба — они, казалось бы, обошлись без взрослых, без дяди Кости Эрнста в первом ряду, но тоже ведь чистая публика — и студенты, и весельчаки. Без пропасти, без тоски.
Клабовцы говорили друг про друга: «Человек не может одновременно интересоваться Benny Benassi и вертикалью власти в регионах, потому что Benny Benassi — это музыка, это весело, это жизнь». Они — за жизнь. Годы им достались веселые, нефтеналивные; жизненная программа была легонькая, нарядная, ребята аж от счастья ежились. Как в детстве, когда после зимы впервые выйдешь во двор в легких сандаликах — от облегчения, от счастья сладко ныло в груди. Резиденты и осваивали-то только стихию денег и стихию успеха. Больше их ничего не интересовало.
Поэтизация «хорошей жизни», равнодушие ко всяким «сложным» вопросам, умение работать со своей аудиторией, с молодыми офисными разночинцами, сытыми клерками — программы Comedy Club по-своему были даже познавательны. Это был настоящий «Голос бумажника» — если воспользоваться названием известной советской многотиражки.
половой вопрос остро поднимали. умели глумиться над «живой» аудиторией. устраивали великие кощунства, оскверняли дом свой родной — храм гламура. однако ж так ни разу и не взрыдали. а между тем — молодца и сопли красят
Но — живенько, свеженько. Половой вопрос остро поднимали. Умели глумиться над «живой» аудиторией (природа успеха Камеди Клаба в глумлении над природой успеха). Устраивали великие кощунства, оскверняли дом свой родной — храм гламура.
Однако ж так ни разу и не взрыдали. А между тем — молодца и сопли красят.
Чего нет
Древняя иранская пословица: собаку спросили — зачем ты лаешь? Ответила: страшно.
Вот он, собственно, основной принцип стэндапа: говорить, потому что молчать — страшнее. Так что стэндапа в Москве сколько угодно; но его по сути нет. Настоящий стэндапист проходит свой одинокий путь, и как его поймаешь, если цель странствия — странник? Пока выступать не начал, и не найдешь его. А с нервическими монологами выступают пока немногие.
Вот, например, Николай Сутармин, один из родоначальников не клабовского, и не из КВНа выросшего стэндап-движения, сейчас не работает. То есть, не работает в этом жанре. Я записала его историю, и это действительно история. Это вам не желудочным соком захлебываться.
Николай Клодович Сутармин некоторое время жил во Франции; там познакомился с парижской школой стэндапа; из Франции туманной привез учености плоды.
Я, если можно, приведу его рассказ попросту, без комментариев. Такой… вдохновляющий путь.
Года этак с 2005-го я по причинам личного свойства много общался с актерами и актрисами, и в это же время понял, что и я актер. И начал выступать в клубе «Риал Маккой». Каждый вечер был посвящен какой-нибудь одной теме: женщины, бизнес, дорога…Название моих вечеров было такое — «Казак на волнах нецензурной лексики». Ругался я очень сильно. Выступления были — исключительно импровизации: наблюдении, сценки, анекдоты, истории, байки. Ходил между столиками, без микрофона — жуткий, страшный, пьяный шут.
Я не повторялся, не делал из вечера в вечер одни и те же номера — а зачем? То, что я уже говорил, мне неинтересно было повторять. Мне нужно было освободиться, проорать свою правду. Публике, между тем, нравилось. Только один раз девица, увлеченная своим застольным разговором, попросила меня: «Молодой человек, а можно вы будете тише говорить?». А вот и нельзя. Потом столкнулся с тем, с чем столкнулся: если не готовиться к выступлениям, то жизненный материал иссякает. Я иссяк.
Казак — мое прозвище. Я стал профессиональным получателем инвестиций, или, так скажем, профессиональным другом. За столом я был незаменим. Отдых — важная часть буржуазного быта, а застолье — все еще излюбленная форма отдыха. И что же, влиятельным и достойным людям полагаться на авось — сложится вечерок или нет? Я стал любимым шутом, а шуту все позволено — в том числе и жестко шутить над приближенными Главного Инвестора. Профессиональный друг — тяжелая работа. Тут и умение поддержать настроение, и умение поддержать опечаленного Главного Друга, и готовность приехать ночью. Шут должен быть лихой, про меня говорили: «Мой казачок все может!» Помнится, катались мы на катере. И меня посадили на шину, привязанную сзади. Никакого принуждения, все были веселые — а я лихой человек. В общем, сорок километров дали они по волнам. Я и замерз. Стучу зубами, скалюсь — а люди думают, парень веселится, машут мне с проплывающих пароходов руками. Радость, солнце, плеск волны. Смотрю — до своего катера не докричишься. А тут акватория, большая вода и стоит большая белая яхта. И эта яхта, как тотчас становится мне ясно, единственное мое спасение. Выбрался из шины, доплыл до крутого и белого борта, и полез наверх. Лезу и вижу ноги — очень серьезного вида. Поднимаю голову — стоят два амбала, с оружием и чрезвычайно недружелюбными лицами. Но тут подплывает наш катер, и Главный Инвестор говорит: «Э-э-э, не трогайте, это мой казачок!
Был у меня период сотрудничества с ТНТ. Отнесли мы туда сценарий скетч-шоу «Кафе Гламур». Сценарий был принят, но нам сказали: докажите, что можете поставить дело на поток, принесите еще десять сценариев. Это была трудноватая задача. Мы пытались работать с привлеченными авторами, и связались, не совру, с сотней безработных КВН-щиков. Но тогда КВН-щики еще не умели писать для стэндапа. Надо отдать должное — быстро научились. Через какое-то время я сотрудничал с Бла-Бла-шоу на РЕН ТВ, и уже покупал у тех же авторов шутки за триста рублей: «Ашот и Арарат — люди, смертельно боящиеся эбонитовых палочек!».
Потом я решил все-таки заняться клубным и барным стэндапом всерьез. Собрали мы с сотоварищами команду (опять же из безработных КВН-щиков), назвали Moscow Central Stand-up Show по аналогии с Chicago Center, сделали программу в ресторане Tapa De Comida. Это был провал. Мне говорили: когда ты ходил между столами в «Маккое» и вел себя непристойно, это было хотя бы искренне. Мы закрыли этот проект и начали по новой.
Принцип настоящего стэндапа — смеяться над собой, а в Камеди Клабе — они же смеются над другими. Я столкнулся с проблемой, так скажем, аранжировки текстов. Конечно, можно выходить и говорить об «остро подмеченном». Все страшно — и зима, и снег, и чиновники. Но не хватает чего-то; стэндапер должен иметь свою войну, свою историю — и это по большей части жалкая история. Я долго молил Бога: дай мне возможность и право стоять перед людьми и говорить о том, что действительно важно. И молитвы мои были услышаны — теперь я пономарь. Во время службы стою перед прихожанами и громко, вслух, читаю псалтырь.
Русские не плачут
В последние пять лет сформировалось время новой устности. Это действительно произошло, и с этим ничего не поделаешь. Произнесенное слово популярнее и главнее написанного — такова телевизионная наука. Потому что газет все еще много, а телевизор один — его слово крепкое, правильное. Камеди Клаб популярен потому, что он выполняет роль агитационного театра, «Синей блузы» нового времени. Театр «Белый воротничок». Бойкие агитаторы несут в массы культуру и нравственную гигиену победившего сословия.
Отдельные ответственные резиденты Камеди Клаба, допущенные на первый канал, работают в жанре «живая газета» — они устные фельетонисты.
И чую я грядущую популярность «настоящего» невротического стэндапа.
Потому что порукой тому невыносимая популярность нон-фикшена, мемуаристики, жежешных дневничков и всех прочих форм подлинности. А значит, популярен будет и человек, зачитывающий свой «ЖЖ-дневничок» вслух. Голосящий приватные строки. А необыкновенная востребованность сетевых провокаторов, любящих запустить в расслабленное интернет-сообщество какую-нибудь заведомо раздражающую текстовочку — и смотреть, как потом обчество корежится? Разве ж не умственные соратники они американских стэндап-провокаторов — великого, скажем, Билла Хикса?
Или все-таки интернет сам по себе устная культура, и Голос ему не понадобится?
И почему все-таки Камеди Клаб в фаворе, а настоящего русского крика не слыхать?
Видите ли, принято считать, что драматургия американского стэндапа складывается таким образом, что за каждым ужасающим монологом брезжит наисветлейшая подкладка — потому что сохранна вера в то, что мир можно исправить. Человек рвется из последних сил, захлебывается говном, но верит, что его услышат.
Американцы-стэндаписты живут в мире нерешенных проблем, а русские «невротические» стэндаперы в мире нерешаемых. Нерешаемые — тяжкий груз, иной раз и не придумаешь, как поплакать.
А резиденты Камеди Клаба живут в мире проблем разрешенных и пока не разрешаемых. Они — симпатичные шалопаи, В. В. Розанов писал, что «симпатичный шалопай — это почти господствующий тип у русских». И всем он хорош, за одним исключением — из-за затяжного ребячества у народа «нет совсем мечты своей родины и нет слез по ней». Какие слезы, вы чего? Русский парень в огне не горит. Русские не плачут.