Эскизные спектакли по текстам Сэлинджера, Нила Геймана, Полины Бородиной и Светланы Баженовой на лаборатории «Опасный возраст» в Прокопьевске.
Кажется, Прокопьевский драмтеатр отвлекается от лабораторного движения только для того, чтобы отыграть новогодние сказки: в ноябре состоялась лаборатория «Неизвестная классика известных классиков», а уже в январе следующая – «Опасный возраст», участники которой ставили эскизы для подростков и о подростках. Прокопьевск – небольшой город, где только один театр, ТЮЗа нет. Уровень спектакля для детей и подростков, за немногими исключениями, заметно уступает спектаклям, адресованным взрослой аудитории. Семь лет назад в Прокопьевске уже была лаборатория, ориентированная на совсем юных зрителей, и тогда результаты обескуражили.
Нынешняя открылась эскизом Дмитрия Лимбоса по пьесе Полины Бородиной «Рыба и шоколад», которая при прочтении показалась достаточно предсказуемой. Пятнадцатилетняя Маша из хореографической школы и четырнадцатилетний Андрей из спецшколы для трудных подростков вместе со своими классами попадают на спектакль (конечно же, «Ромео и Джульетта»), после которого они знакомятся: Андрей находит айфон, забытый в театре Машей и, к удивлению своего друга, решает не продать гаджет, а вернуть девушке. На встрече в кафе он не решается признаться ей, в какой школе учится. Маша же обманывает учителей, чтобы убежать с занятий и встретиться с Андреем. В конце года её отчисляют за нарушение дисциплины.
Эскизный спектакль интереснее пьесы: казавшееся схематичным наполнилось живыми деталями, драматизмом и юмором. Оба закрытых учреждения – и для самых одарённых, и для самых безнадёжных подростков – репрессивны по своей сути. Эта мысль драматурга в режиссуре Дмитрия Лимбоса укрупняется. Директриса спецшколы, которую играет Татьяна Бессчастнова, появляется в игровом пространстве с деревянной указкой, причём понятно, что главное назначение этого предмета – раздавать удары. И Наталья Денщикова, занятая в роли преподавателя хореографии, войдя в класс, где занимается Маша, первым делом бьёт точно такой же указкой ученицу, неправильно держащую спину. Директриса хочет властвовать не только над учениками спецшколы. Вопрос из пьесы, кто курил, она адресует зрителям, вплотную подойдя к первому ряду и сверля публику взглядом.
Героиня Денщиковой ещё авторитарнее. Она приходит всё с той же палкой-указкой, когда Маша собирается на свидание, заставляя девушку прижаться к стене и раскинуть руки. Так Маша становится похожа на распятую. В одной руке у неё фен для укладки волос, в другой айфон, с помощью которого она общается с Андреем. В этой реальности коммуницировать с внешним миром и подчёркивать свою индивидуальность запрещено. Чуть раньше, на занятиях, девушки схожим образом распинали себя в горизонтальной плоскости и потом стонали от боли.
Играющая Машу Екатерина Казаева с модными тату на лодыжках и запястьях ярче, самостоятельнее и, может быть, даже агрессивнее, чем предполагаешь, читая пьесу. Андрея – неформального лидера спецшколы – играет интеллигентный, совсем не похожий на гопника Михаил Дмитриев. Живой и тёплой получилась сцена в кафе, где Андрей, не зная, что перед ним мечтающая о балетной карьере девушка, сидящая на строгой диете, соблазняет её жареной картошкой. В пьесе Маша, которой только что сообщили об отчислении, ещё колеблется: неуверенно, как кажется, обещает Андрею познакомить его со своей мамой. В спектакле Маша бросается в объятья Андрея бесповоротно и стремительно, сбивая его с ног. Эта Маша окончательно порывает с балетным монастырём и выбирает свободу и любовь.
В пьесе есть персонаж, связывающий два закрытых мира, – Игорь Юрьевич по прозвищу Снежинка, который до травмы был артистом балета, потом преподавал у Маши, но стал физруком в спецшколе. Не жёсткий и не жестокий, он становится мишенью для буллинга своры парней, возглавляемых Андреем. Режиссёр придумал, что друг Андрея снимает травлю на мобильный телефон. У Маши и Андрея очередное свидание в фойе театра, где они случайно сталкиваются с физруком, понимающим, что Андрей не сказал девушке, где учится. Здесь Игорь Юрьевич выглядит уже не нелепым балеруном в обтягивающем трико, а чуть ли не мудрым священником в строгом чёрном костюме, от которого зависит судьба влюблённых, стоящих перед ним, как на венчании. Дмитрий Ячменёв сыграл физрука аристократом с печальной тайной.
На фото – показ эскиза “Рыба и шоколад” © Андрей Новашов
Главная интрига лаборатории «Опасный возраст» – «Ловец на хлебном поле» Джерома Сэлинджера, это новый перевод романа, известного у нас как «Над пропастью во ржи», сделанный Максимом Немцовым. По словам руководителя лаборатории Павла Руднева, с этим переводом российские театры ещё не работали. В Прокопьевске эскиз поставил Дмитрий Турков. Сэлинджеровский Холден Колфилд – прародитель всех аутсайдеров и нонконформистов в американской и западной литературе и кинематографе второй половины ХХ века. Турков превратил роман в мюзикл со слащавым финалом. Холден у Сэлинджера действительно любит музыку и танцы, поэтому такое режиссёрское решение не лишено смысла. В спектакле звучит свинг. Актёр Дмитрий Савенков читает фрагмент романа про нью-йоркских фриков и извращенцев как рэп – видимо, это должно означать отсыл к современности. Но в целом эскиз рождает недоумение. Душевное смятение главного героя, его неспособность вписаться в реальность, смерть брата, самоубийство соседа по общежитию, фамилия которого в списке стояла на строчку выше (то есть Колфилд – следующий), и то обстоятельство, что в конце романа главный герой упоминает, что его лечит «мозгоправ», – всё это режиссёр вынес почему-то за скобки.
Действие романа происходит под Рождество. Режиссёр придумал, что, когда отчисленный из школы Колфилд тайком пробирается в комнату сестры, туда приходят родители, чтобы с улыбкой вручить подарки и поздравить. В последней сцене вся семья за круглым сервированным столом. Все счастливы, все улыбаются. Медленно гаснет свет… Так ненавистная Холдену массовая культура, которую он называет «фуфлом» (в переводе Немцова) в этом спектакле просто расцветает.
Только начало спектакля показалось интересным. Холден Дмитрия Савенкова сидит в центре игрового пространства. Вокруг вышагивают учителя, менторским тоном обвиняя подростка в лени и отсутствии цели в жизни. Круги постепенно сужаются. Не в силах вынести экзекуции, главный герой съёживается и закрывает лицо руками. И, пожалуй, в этом эскизе всё-таки прозвучала тема недоверия к миру взрослых: актёры, играющие в первой сцене учителей, потом превращаются в проститутку, сутенёра и извращенца.
На фото – показ эскиза “Ловец на хлебном поле” © Андрей Новашов
«Делай всё, что хочешь, пока я тебя люблю» Светланы Баженовой поставил на лаборатории Мурат Абулкатинов. Как и роман Сэлинджера, это исповедь. Весь зал: и сцена, и места для зрителей – с самого начала затянуты густым дымом, который за полчаса, пока длится эскиз, почти не развеялся. Получился почти аудиоспектакль, где больше всего запомнились лучи света, прорезающие дымовую завесу то горизонтально, то вертикально, то наискосок. Метафора понятна: героиня заблудилась в себе самой и только встреча с тем, кто её по-настоящему любит, способна разогнать этот морок. Но интенсивность использования одного приёма утомительна. Проникнуться сочувствием к героине не получается, да и разглядеть, как именно она выглядит, удалось только на обсуждении. В финале освобождающаяся героиня начинает ездить кругами по сцене на велосипеде. Герой тоже садится на велосипед и едет следом. Признаюсь, это показалось театральным штампом.
Роман Нила Геймана «История с кладбищем» взял в работу Тимур Кулов. История про мальчика, воспитанного мертвецами. Авторы эскиза к геймановскому юмору добавили свой. Перед показом из колонок звучит замогильный голос: «Просьба отключить телефоны, находясь на кладбище». По ходу действия главный в этом загробном мире читает речь о том, что «время сейчас очень трудное», с путинскими интонациями. В эскизе вполне внятно прочитывается мысль Геймана, что живые люди могут быть хуже вурдалаков и что потустороннее (читай: незнакомое, чужое) – не обязательно враждебное.
Пожалуй, ещё ни в одном эскизном спектакле за всё время лабораторий в Прокопьевске на лицах актёров не было столько грима. Большинство героев загробного мира получились ни на кого не похожими, с собственным характером, но интереснее было бы посмотреть, как режиссёр и актёры расскажут эту историю, не прибегая к помощи гримёра. Нил Гейман известен как автор графических романов и комиксов, однако эскизный спектакль отсылает скорее к советском театру для детей, впрочем, не к худшим его образцам.