С тем, что в Германии последние лет тридцать с театром дела обстоят неплохо, никто, кажется, не спорит. Во всяком случае в России вряд ли кто-то всерьез будет это утверждение опровергать. Однако до сих пор толком никто у нас не задавался вопросом, каким образом этот высокий уровень театрального искусства Германии связан с уровнем развития немецкого театрального образования. Театр. решил разобраться, из чего же сделаны немецкие театральные деятели.
Нет на свете ничего менее легкомысленного и ничего более герметичного, чем немецкие представления об образовании. Пусть меня простят все, кого может обидеть это замечание, хотя откуда бы таким людям взяться среди аудитории журнала «Театр». Немецкое высшее и профессиональное образование — жестко регламентированная, формализованная, очень сложно структурированная система. Так было всегда, а с недавних пор в результате победы Болонской системы появились еще и образовательные модули и блоки, от которых творческие вузы открещивались, но безуспешно.
Дипломированные специалисты, бакалавры, магистры: в каких специальностях какие варианты допустимы, как набрать нужное количество часов для нужной степени, что такое добровольный предмет, обязательный и — о боги! — добровольно-обязательный — в театральных вузах все эти вопросы так же актуальны, как в экономических. Актер-студент на протяжении своего обучения в первую очередь студент, а только потом актер. Ибо велики сложности студенческой жизни.
Поэтому вначале я скажу самое главное, важнее, чем весь остальной текст. На случай, если меня сейчас читает тот, кто собирается какую-то часть своего театрального образования получить в Германии — будь то учеба, стажировка, аспирантура или ассистентура. Первым делом, до всяких решений, до составления планов и обсуждения договоренностей — отправляйтесь в комнату, которая есть в любом немецком учебном заведении — у нее на двери написано Studienberatung (в интернете соответствующий раздел тоже есть). Это значит «Консультация по вопросам учебы» — и непосещение этой комнаты может обернуться большой и бессмысленной тратой времени впоследствии. Да, по-английски там тоже понимают.
Гильдия лицеев
Изначально немецкое театральное образование — ремесленное, цеховое. До сих пор обобщающим термином, обозначающим место, где можно получить соответствующее образование, остается термин «актерская школа» (Schauspielschule), его можно перевести и как «школа актерского мастерства». Понятно, что определение происходит из тех времен, когда театр более или менее равнялся исполнителю. Разумеется, в большей части школ актерского мастерства уже давно учат и всем прочим ремеслам — от режиссуры до декораторского искусства. Вообще структура школы повторяет структуру театра, то есть, стремится собрать все специальности, которые потом потребуются в «настоящем» театре. Но по большому счету, актерские школы по-прежнему ценятся прежде всего как источник актерских кадров. В первую очередь имеются в виду школы государственные.
Три источника актерского мастерства в Германии
Есть три способа стать актером в Германии: в государственных актерских школах (высшие художественные школы, академии, профессиональные училища); в лицензированных частных школах, чьи дипломы признаются государством; и, наконец, у частных лиц, дающих индивидуальные уроки.
Государственных школ в Германии в общей сложности 14, в Австрии — 6, в Швейцарии — 2. За семестр в таких школах нужно заплатить небольшую государственную пошлину в размере от 100 до 500 евро. Во всех этих школах есть система многоступенчатых вступительных тестов. Число претендентов на учебные места достигает около 5000 в год, учебных мест при этом предлагается в общей сложности около 300. Координирует учебный процесс и учебные планы так называемая Постоянно действующая конференция «Актерское образование». Полный курс занимает восемь семестров.
Частные лицензированные школы выдают действительные и везде признаваемые дипломы, их студенты могут претендовать на государственные стипендии так же, как и студенты государственных учебных заведений. Образование в частной актерской школе стоит около 7000 евро в год. С 2010 года существует профессиональное объединение частных немецкоязычных школ актерского мастерства (Verband der privaten deutschsprachigen Schauspielschulen, VdpS e. V.) — создано оно для того, чтобы обеспечить одинаковый образовательный стандарт, здесь же можно сдать так сказать ЕГЭ на профпригодность — это для выпускников. В большей части частных школ образование длится шесть семестров. Ну и, наконец, по поводу частных уроков актерского мастерства статистика нам ничего сказать не может, поскольку этот вид образования никак не формализован и нигде не учитывается. Полный список немецкоязычных актерских школ можно найти вот по этой ссылке.
Итак, государственные, практически бесплатные, с конкурсом против частных, относительно дорогих, зато доступных. Восемь семестров против шести.
В чем еще разница? В популярности. Государствен ные школы пользуются гораздо большим спросом. Из-за платы за учебу, во-первых. Из-за жесткого отбора, пройти который само по себе уже является своего рода признанием, во-вторых.
Крупные театры предпочитают набирать пополнение из выпускников государственных школ. Хотя статистический шанс занять место в штате и у них не слишком велик — от 30 до 40 % выпускников получают постоянную работу в театре (нужно сделать оговорку: не все стремятся к работе в штате, так как она очень замедляет кино- и телевизионную карьеру).
Разумеется, различаются учебные планы. Частные ориентируются на практику, государственные — на универсализм образования. История театра, история кино, история искусств — в частных школах, даже если все это и есть в планах, то носит характер алиби. Конечно, никто никогда не выбирает актерские школы за то, что там хорошо преподается история театра. Выбирают по практическому критерию: сколько часов дается на постановку голоса, сколько на танцы, сколько на сценическое движение, сколько на этюдную работу, сколько на фехтование и бои. Парадокс как раз и заключается в том, что государственные школы, где программа, казалось бы, перегружена историей и теорией, предпочитают за то, что в них, по общему мнению, практические предметы преподаются лучше — более систематично, более полно. Кроме того, государственные школы часто выигрывают, потому что в них больше преподавателей по каждой дисциплине, соответственно, группы меньше.
Кроме очевидного водораздела «частные — государственные» существует еще и невидимый водораздел «восток — запад». Главная — и по-прежнему самая популярная — актерская школа страны расположена в Восточном Берлине, носит имя Эрнста Буша и в своих учебных планах пишет, что здесь студентов воспитывают в духе Станиславского и Брехта.
В другой знаковой школе — в западногерманском Бохуме — в учебном плане много английских терминов, часто употребляется слово «импровизация», в разделе «движение» есть отдельные пункты «джаз» и «танец модерн». Вообще все тут выглядит гораздо более современно. Выпускники «Эрнста Буша» умеют убедительно анализировать роль и прекрасно взаимодействуют с партнером, выпускники Бохума умеют по-чаплиновски отрабатывать каждый отдельный эпизод или даже одно-единственное движение и обладают сказочной концентрацией. Если оглянуться на нашу практику, нужно отдельно отметить, что оба варианта — и восточногерманский, и западногерманский — очень мало интересуются внешними данными. И в этом есть что-то успокаивающее. То есть в обеих частях воссоединенной Германии актерскую школу никто не путает с модельным агентством. Здесь можно найти студентов — а после в театрах можно найти актеров — с любой характерностью, слишком высоких и слишком маленьких, со стертой внешностью и слишком выразительной, короче, как в жизни. Соответствовать идеалам красоты от них не требуется. Требуется владеть актерской техникой — и, насколько можно судить, в этом смысле запад и восток делают свою работу очень неплохо. В конце каждого года аудитории актерских школ покидает небольшая армия универсально тренированных солдат сцены.
А тем временем режиссеры
Вся эта разносторонне обученная толпа призвана исполнять творческие замыслы. Чьи, собственно? Это, конечно, самая яркая глава в рассказе о театральном образовании (наверное, такой она будет в любой стране — я не проверяла). Приходя из аудиторий актерских школ в театральные залы, исполнители поступают в распоряжение пестрой компании режиссеров.
Которые тоже, понятное дело, все учились понемногу. Чему и как? Если в случае с актерами какая-либо кустарно сделанная выборка вряд ли может считаться репрезентативной по причине статистической недостаточности, то с режиссерами дело обстоит проще. Я всего-навсего взяла список тех имен, которые составляют репутацию и определяют характер немецкой сцены на протяжении многих десятилетий. А для наглядности выстроила их по возрасту. И получилось вот что.
П е т е р Ш т а й н ( р о д. 1937 )
изучал литературоведение и историю искусств, устроился работать ассистентом Фрица Кортнера, после этого получил возможность поставить первый спектакль самостоятельно.
Л ю к Б о н д и ( р о д. 1948 )
изучал пантомиму у Жака Лекока в Париже, после этого начал работать ассистентом режиссера в Гамбурге.
Ф р а н к Ка с т р о ф ( р о д. 1951 )начинал как подмастерье на железной дороге, потом служил в армии, потом изучал театроведение. Защитил диплом с отличием о драматургии Ионеско. Работая в литературной части, занялся собственными постановками.
Кр и с т о ф М а р т а л е р ( р о д. 1951 )
получил музыкальное исполнительское образование (блок-флейта и гобой). Потом посещал ту же актерскую школу, что и Бонди, — школу Жака Лекока в Париже. Работал театральным орекстрантом и композитором. Начал работать над собственными постановками.
А н д р е а Б р е т ( р о д. 1952 )
изучала литературоведение и во время учебы получила место ассистента режиссера в Гейдельберге, потом работала в Эссене и Бремене. В Бремене же начала ставить самостоятельно.
Л ю к П е р с е в а л ь ( р о д. 1957 )
изучал актерское мастерство в Антверпене, работал как актер, затем начал делать собственные постановки.
Кр и с т о ф Ш л и н ге н з и ф ( 1960 – 2010 )
изучал в Мюнхене философию, германистику и историю искусств. Пробовал силы как музыкант, с 12 лет снимал фильмы. Как театральный режиссер дебютировал в 1993-м.
Р е н е П о л л е ш ( р о д. 1962 )
учился в институте прикладного театроведения в Гиссене (семинар Анджея Вирта и Ханс-Тиса Лемана). После этого принимал участие в нескольких постановках, начал ставить сам.
А н д р е а с К р и г е н б у р г ( р о д. 1963 )
профессиональный столяр, работал в столярных мастерских театра им. Максима Горького в Магдебурге, после этого получил работу ассистента режиссера, после этого начал делать собственные постановки.
С а ш а В а л ь ц ( р о д. 1963 )
как танцовщица получила образование в нескольких уважаемых международных школах современного танца. Во время учебы начала создавать хореографические композиции.
А р м и н П е т р а с ( р о д. 1964 )
изучал режиссуру в актерской школе им. Эрнста Буша.
Миха э л ь Та л ь х а й м е р ( р о д. 196 5 )
изучал актерское мастерство в Берне. После этого начал делать собственные инсценировки.
Ка р и н Б а й е р ( р о д. 1965 )
изучала англистику, театроведение и киноведение. В процессе учебы занялась режиссурой. (Так как она, наверное, мало известна в России — Карин Байер сегодня редкий случай женщины-интенданта, художественный руководитель драматического театра Кельна, лауреат множества театральных премий.)
Т о м а с О с т е р м а й е р ( р о д. 1968 )
изучал режиссуру в актерской школе им. Эрнста Буша в Берлине.
По-моему, прекрасная, очень ясная картина, дающая довольно полный ответ на вопрос, какое образование получают режиссеры, успешно работающие в театрах Германии. Абсолютно любое, но, как правило, гуманитарное и художественное. В том числе — не слишком часто — и образование театрального режиссера. В случае с Остермайером есть обоснованное подозрение, что режиссером он стал бы и с любым другим образованием. В случае с Армином Петрасом это не так очевидно, ну так вы и Армина Петраса, скорее всего, не знаете, хотя для Германии он очень важная и показательная фигура. Но только на внутреннем рынке, так сказать.
Join the winning team
Расскажу реальный анекдот из собственной практики. Анекдот длинный, кому лень, может его пропустить. Лет шесть подряд в начале 2000-х я принимала вступительные экзамены на режиссерском факультете знаменитой киношколы им. Конрада Вольфа в Потсдаме. Но отбор претендентов здесь долгий, несколько месяцев. В результате остается тридцать человек, а выбрать из них нужно десять. Финальный тур длится неделю. К концу этой недели приемная комиссия знает все про всех претендентов, почти для каждого есть аргументы за и против. Два дня уходит на полемику внутри комиссии, и она всегда бывает исключительно изнурительной и громкой. А тот момент, когда вы вместе со всеми экзаменаторами выходите к тридцати молодым людям, которые неделю все вместе вкалывали на экзамене, и называете фамилии десяти прошедших, — момент этот превращается в невыносимое испытание для всех. Никогда не обходится без слез: комиссия плачет вместе с провалившимися, поступившие прячут глаза и не могут радоваться.
В один прекрасный год на факультет режиссуры — и, соответственно, в приемную комиссию — пришел новый профессор, Роза фон Праунхайм. Наверное, среди театральных людей не все знают — это женское имя носит прекрасный, умный, талантливый мужчина, снявший множество замечательных фильмов, награжденных на всех возможных фестивалях, вошедших в мировые антологии и синематеки. А еще Роза — обаятельный, ироничный, очень чувствительный человек. И абсолютно бесстрашный. Роза, пусть тебе это кто-нибудь переведет на немецкий! Я тебя люблю!
Объявление результатов экзамена надвигалось, профессор фон Праунхайм уже понимал, что всех сейчас ждет. В зал, где амфитеатром сидели тридцать наших абитуриентов, Роза вышел первым, встал перед ними и сказал буквально следующее: «Мы сейчас прочтем вам десять фамилий людей, которые с осени начнут учиться на факультете кинорежиссуры. Но начать я хочу не с этого, а с поздравления тем двадцати, которые не услышат сейчас своих имен. Мои дорогие! У вас появилось время заняться делом. В наши дни для этого не слишком много нужно. Возьмите в руки любую камеру, идите, живите нормальной жизнью и снимайте кино! Если через год вам почему-то покажется, что вам чего-то не хватает, попробуйте зайти к нам еще раз. Но, честно говоря, я не верю в то, что вы этого захотите, если кино действительно ваше призвание. Вам просто не будет нужна киношкола. Как не была она нужна Вернеру Херцогу, Вернеру Шретеру, Жан-Люку Годару и множеству других замечательных режиссеров».
Я слышала эту речь и в следующем году, и через год — ее воздействие всегда было одинаково сильным. Роза действительно дарил провалившимся на экзамене людям ощущение, что они вытянули счастливый билет. Наверняка это не было его изобретением. Но его главным эмоциональным козырем было то, что Роза совершенно точно знал, о чем он говорит. Поскольку он и сам из того славного списка недоучек и самоучек.
Дело, повторю, было в киношколе, но я думаю, незачем объяснять, почему эта история вспоминается мне первым делом, когда речь идет о режиссерском образовании в Германии.
Откуда берутся кураторы
Оговорюсь: к сожалению, написать о сценографах, композиторах и всех прочих участниках театрального процесса я не могу.
Но есть еще одна область театрального образования, которую нельзя не упомянуть, когда речь идет о современном театре. Вы не поверите. Это театроведение.
Не буду останавливаться на обычной для Европы ситуации, в которой театроведение и история театра жесткими профессиональными рамками отделены от театральной критики. У меня есть множество друзей в Германии и в той, и в другой профессии, но к этому «разделению труда» я привыкнуть так и не смогла. Однако такова традиция.
Но говоря о театральном образовании, я хотела в последней главе обратить внимание совсем на другую особенность.
Одна из самых интересных и непонятных для нас сегодня профессий в немецком
театре — это профессия драматурга.
Само слово — типичный ложный друг переводчика. Это заметно хотя бы по тому, что в немецком спектакле по Чехову драматургом никогда не бывает Чехов. Более или менее напрашивающийся перевод «помощник режиссера по литературной части» не слишком передает характер его деятельности. Потому что настоящий драматург — прежде всего идеолог постановки, иногда — идеолог конкретного режиссера, редко, но случается — идеолог целого театра или даже целого театрального направления. И в данном случае под словом «идеолог» я не подразумеваю ничего плохого. Вместес драматургом режиссер решает, о чем будет его спектакль и каким он будет. Драматург ведет собственную запись на репетициях, помогает всем участникам постановки — от режиссера до художника по костюмам — получить необходимые рабочие материалы: будь то альбом средневековой гравюры, старая газетная подшивка или архивная аудиозапись. В компетенцию драматурга входит и знание о том, что все это есть и может пригодиться. Драматург — человек, который вместе с режиссером создает образ спектакля еще на стадии замысла — и остается в работе до отправки программки в типографию и попыток объяснения с прессой. И, last but not least, за драматургом остается еще исходная функция должности —при необходимости переработать текст оригинала.
Так вот, люди этой профессии, собственно, и выходят из многочисленных театроведческих семинаров. Тут нужно еще сказать, что театроведение в отличие от режиссуры и актерского мастерства в Германии является университетской дисциплиной. А университет даже от высшей школы в этой стране очень отличается и по статусу, и по составу образования. То есть если актеры учатся, так сказать, в ремесленных училищах, а режиссеров, как мы видим, приносит каким-то странным ветром, то театроведы выходят главным образом из высоких академических палат, где их пять лет образовывают (мучают, терзают, пытают, достают, радуют, одаривают, засушивают — нужное подчеркнуть) в самом высоком университетском штиле. История — и, что важно, теория театра изучается в театроведческих семинарах как главная реальность. Более того, и современный театр изучается как нечто, сразу вписанное в историю и теорию искусства.
И вот получилось так, что за последние лет двадцать-тридцать именно в обучении этой специальности произошли очень существенные перемены. Или, может быть, правильнее будет сказать, в самоощущении этой специальности. Как и почему — могу только гадать. Очевидно, что в какой-то момент у людей театра и людей вокруг театра появилось ощущение смены несущей конструкции. Что-то в истории любимого нами вида искусства подходило к концу, и что случится дальше, оставалось не вполне проясненным. Кстати, полной ясности нет и по сей день. Но в этот момент «смены декораций» люди, изучавшие до сих пор историю и теорию театра, получили неожиданный вкус к практическим действиям. Как авторы «Кайе дю Синема» в свое время (Годар, Трюффо, Ромер и Риветт), которые научились снимать кино в своей голове. Или — ближе по времени — как искусствоведы, которые превратились в арт-кураторов и стали авторами выставок в большей степени, чем художники. Точно можно сказать одно: некоторые очень интересные явления современного немецкого театра ведут свое происхождение из театроведческого семинара университета города Гиссена. За исчерпывающими подробностями я отсылаю читателей к статье Анны Ильдатовой (см. бокс), а сама хочу лишь резюмировать. Роль театроведов в современном немецком театре скорее растет, чем уменьшается — и это при повсеместно падающей любви к чтению (особенно теоретических текстов) и стремительно убывающем знакомстве с предметом.
Ждет ли нас в будущем театр театроведов? Что останется от привычного и любимого актерского и режиссерского? Сохранятся ли репертуарные площадки или постепенно останутся только проектные и фестивальные? Появятся ли в театре новые профессии, будут ли исчезать традиционные? Как должно меняться театральное образование, чтобы успеть за переменами в реальности? Глядя на немецкую систему образования, я вижу, что с формальной точки зрения консервативнее нее сложно себе что-то представить (приоритет государственных образовательных учреждений с их тяжеловесными учебными планами, сложная и громоздкая организация процесса, большое количество контролирующих органов, устанавливающих учебные стандарты). А немецкий театр в результате оказался одним из самых современных и открытых в мире. Как это у них так получается?
Если бы знать, если бы знать!