Основатель и руководитель петербургского Небольшого драматического театра (НеБДТ), преподаватель СП(б)ГАТИ рассказал журналу Театр., почему он не верит в лаборатории.
Алла Шендерова: Не так давно вы набрали курс режиссеров. Если кто‑то из них придет и скажет: «Меня позвали поучаствовать в режиссерской лаборатории в городе N».
Лев Эренбург: Я его отпущу — если он не будет мне нужен в текущей работе. Но он, скорее всего, и сам не поедет, у них очень плотный график. Ведь если он вернется, а работа будет не сделана, я буду тыкать в это носом. Понимаете, я привык делать каждодневную работу. Тяжелую. Нудную. Пока артисты не выходят и не грохают спектаклем. А так — ко всему по отдельности я отношусь очень хорошо и доброжелательно. Очень хорошо отношусь к режиссерам. Очень хорошо — к молодым. И особенно хорошо отношусь к театрам, которые хотят участвовать в этом лабораторном эксперименте. К эксперименту как таковому тоже отношусь с симпатией, был бы действительно эксперимент, а не изобретение старого велосипеда. Будучи академиком в школе, я приветствую модернизм в эстетике. Но я крайне скептически отношусь к сроку в три-пять дней. И крайне скептичен к тому, что то, что должно развиваться дальше в полноценный спектакль, выбирает зритель. И это после того, как публика посмотрит итог работы 3 – 5 дней. Дураку полработы не показывай. Но здесь даже не полработы, а эскиз! Вот эти два параметра приводят меня в состояние крайнего скепсиса. А все остальное мне очень даже нравится.
А.Ш.: Для театров лаборатория — приток свежей крови. Для артистов поучаствовать в таком процессе иногда все равно что молодильную ванну принять: новый материал, новый принцип работы, новая роль.
Л.Э.: Не думаю, что для серьезного, вдумчивого артиста это молодильная ванна. Потому что артист ведь тоже художник, он понимает, что роль должна полежать. Что на материале эскиза мало что понятно и мало что видно. Серьезный артист, с ремеслом, не может этим удовлетвориться.
А.Ш.: На самом деле роль ведь полежит: они поработают пять дней, покажут свой эскиз. Дальше, если театр решит делать из этого премьеру, пройдет еще пара месяцев, организационный процесс, потом технический, потом цеха будут делать декорации. А до этого — это ж только пристрелка.
Л.Э.: Когда я выбираю пьесу для постановки, особенно это касается студентов, они принесут мне штук 50 эскизов. И мне понравится эскиз, понравится материал, и у меня будут свои соображения — и только после этого я принимаю решение, нужно ли это разминать, и то без гарантий, что это превратится в окончательный материал для работы. А вы говорите о 3 – 5 репетициях с малознакомыми людьми! Потому я и не верю в вашу молодильную ванну. Я очень верю в этюд. В эскиз. В почеркушку (так я называю этюд, вернее, так говорят мои артисты — слово «этюд», как им кажется, к чему‑то обязывает; почеркушка — это некое наблюдение по поводу.) Но я против работы за три дня.
А.Ш.: Режиссерская лаборатория — это еще и представление новой пьесы, нового материала, о котором театр иначе еще сто лет бы не узнал.
Л.Э.: Вы сейчас говорите о пути популяризации драматической литературы. Да, против этого возражать не буду. Хотя театральным людям не вредно и самим чего‑нибудь почитать, а не дожидаться представлений.
А.Ш.: Вот, скажем, будут ваши ученики делать эти эскизы. Вы будете страшно недовольны, но в одном из них увидите тот драматургический материал, который искали уже давно.
Л.Э.: Возможно, вы правы. Но вероятность очень невелика. Примерно такая, как если я в свои 65 лет сейчас пойду по Московскому проспекту и встречу последнюю любовь. С другой стороны, как говорил когда‑то мудрый Лев Гительман (театровед, историк театра, один из крупнейших специалистов по истории французского театра — прим. ТЕАТР.), — и мне тогда это было непонятно — он говорил, что любая театральная организация, любой, даже самый захудалый театрик, любая постановка, как бы убога она ни была (я сейчас цитирую по памяти) — короче, любая аккумуляция будущих результатов — заслуживает уважения. Это по Марксу: стоимость полотен больших художников аккумулирована тем количеством бездарной мазни, которая их окружала. Так же, видимо, развивается и театр.