В пространстве модного лофта «Квадрат» Красноярский театр оперы и балета отыграл предпремьеру современной версии первой русской оперетты-фарса «Богатыри» (1867). Официальные родители — русский классик Александр Бородин, автор оперы «Князь Игорь», и драматург Виктор Крылов. В сюжетной основе — «Прекрасная Елена» Оффенбаха, переведенная «на русские нравы». Вместо Елены, жены Менелая — княжна Забава. Ее похищает не троянский царевич Парис, а разбойник Соловей Будимирович. Действие разворачивается в Куруханском царстве. Правители — князь Густомысл, живущий под каблуком жены, и сама жена — корыстолюбивая Милитриса. Пока власть тратит деньги из казны на себя-любимых, «заботясь» о стабильном унынии куруханского народа, за шаткое равновесие в мире отвечают богатыри и богатырши.
Согласно официальному разрешению цензурного комитета Императорских театров, премьера состоялась в Москве, в Большом театре, осенью 1867 года. На второй день спектакль, ошиканный накануне, назидательно заменили «Аскольдовой могилой», оперой Верстовского. В 1936 Александр Таиров предпринял попытку возобновления «Богатырей» в стихотворной версии Демьяна Бедного. Попытка провалилась: Молотов настучал Сталину.
Все эти горестные перипетии молодой поэт и автор нового либретто Алексей Бобров вставил в спектакль в формате инсценированной лекции-пролога: два автора — старорежимный, пролетарский и современный — проводят диспут на тему интерпретируемых, каждым по-своему, «Богатырей». Лекция проходит в стенах исправительно-трудового учреждения. Ошпарив гиперреализмом с выводом заключенных под окрики надзирателей, мрачное представление внезапно катапультируется в игровую реальность тюремного «Театра исправительной культуры». Красные полотнища с уморительными воровскими слоганами («за капусту и споем и спляшем», «на свободу с чистой совестью») отсылают к площадным представлениям 1920-х гг. Бутафорские костюмы с кокошниками и картонными коронами — к ярмарочным крещенским балаганам и раёшному театру.
Автор современной музыкальной версии, композитор Алексей Сюмак, сохранив колоритные русизмы и весь цитатный глоссарий Бородина, впихнувшего в музыку трех Оффенбахов («Торжество Вакха», «Синяя борода», «Болтуны»), Мейербера («Гимн анабаптистов» из оперы «Пророк»), Россини («Семирамида») и Серова (чья опера «Рогнеда» о христианизации языческой Руси просто обязана была быть высмеянной), добавил много нового: от куплетов Мефистофеля, перепорученных бой-бабе Милитрисе, до лютой джаз-интерлюдии на полублатную песню «Старушка не спеша дорожку перешла». Заунывному псалмодированию «калик перехожих» салютом отзываются зажигательные хоровые эпизоды. Частушки и эпика, пародируемая оперность и гипертрофированный пафос пролетариата сплетены, как и положено в фарсе, в обжигающе-энтузиастичное представление, одновременно злободневное и опасное, простодушное и невероятно раскованное.
В пространстве лофта, где действие отделено от публики буквально социальной дистанцией, красноярская оперная труппа ошеломляет вокальными, ансамблевыми и сольными статями. Тут невозможно сфальшивить или спрятаться: все и каждый, как на ладони. Если драйв — то зашкаливающий до звездно-бенефисного уровня, если трагедийность — то посильнее, чем в драматическом театре. Режиссура Сергея Боброва играет с простыми до оторопи и грубыми до восхищения материями. Стоп-жест сменяет жгучая, как в «Пляске опричников» у Эйзенштейна («Иван Грозный»), подвижность. Пьяные застолья, утрированные оперные рулады, бедовые игрища, безысходный «народный комментарий» — весь арсенал русской оперности от Глинки до Римского-Корсакова вмещен как вкуснятина в пирог с сухой коркой.
За остроту и радикализм отвечает текст. С точки зрения оперных привычек он совершенно неконвенционален. Слэнг, жаргон, блатная лексика, обиходные англицизмы. Впечатление, что прямо из-под ног, как окурки на улице, Алексей Бобров собрал все мыслимые и немыслимые субкультурные молодежные приколы, пририсовав к ним былинность и старорусские закомары. Стилистическая смесь — адская, как и полагается в площадном театре. Просто читать — что-то вроде рэпа. Но если слушать под оперно-оперетточную музыку с фольклорным акцентом (дирижер Иван Великанов управляет сразу двумя оркестрами — оперным и народных инструментов), обнаруживаешь, что вся эта лексика упоительно, крепко, где с хрустом, где с виртуозной полетностью сцеплена с серьезным музыкальным материалом, Да еще в редкостном жанре фарса, который до «Богатырей» выпавшим позвонком валялся где-то в самой дальней театральной канаве.
Послесловие
Месяц назад первый спектакль династического тандема Сергея и Алексея Бобровых был отмечен спецпризом музыкального жюри Национальной театральной премии «Золотая Маска-2020»: «За новый взгляд на оперный жанр в новом пространстве». Награду дали за остроумную постановку оперы Пуленка «Груди Терезия» (ею театр дебютировал в лофте «Квадрат»). Какой будет формулировка «Золотой Маски-2022», куда «Богатыри» могут попасть в перманентно более дефицитной номинации «Оперетта. Мюзикл», остается догадываться. Но попасть туда они должны. Хотя бы для того, чтобы в музыкальном театре продолжали бытовать фарс, анекдот, комедия, пародия, — бытовать в той общей театральной реальности, которую сейчас разъедает коронавирус и боязнь цензурных ограничений.
«Богатыри» — невероятно смелый спектакль, словно гвоздями приколотивший вечную русскую оперную горечь к экстатическому веселью «Театра исправительных культур». Грубые площадные материи, лубок и тревожность, перебиваемые пульсом российской истории и красотою музык, рождают сложные, переадреналиненные чувства. Хочется вспомнить слова из арии князя Игоря в одноименной опере Бородина — «О, дайте, дайте мне свободу!» и улыбнуться логичности «тюремной версии», из которой на свет выпустились свеженькие «Богатыри».