Ансамбль Покровского – аутентисты, причем грамотные и глубокие. Пригласить их спеть Stimmung Штокхаузена – интересная кураторская идея.
Это коллектив, созданный в начале 1970-х, но далекий от советских представлений о попсовых народниках и разнообразных айлюлей в кокошниках. Это люди, которые очень серьезно занимаются аутентичным фольклором. Они исследуют архаичные духовные практики, которые послужили основой русского фольклора, языческие ритуалы. Коллектив, устремленный в своей работе в прошлое, занимающийся, по большей части, его реконструкцией, и может быть, в меньшей степени, но все-таки осмыслением места фольклора в сегодняшнем мире.
Саша Маноцков попытался столкнуть их с, казалось бы, чужеродным языком – языком одного из самых сложных авангардистов второй половины ХХ века.
Из этого, кстати, не получилось взрывной смеси, потому что в сочинении Карлхайнца Штокхаузена Stimmung, несмотря на всю пелену авангардного флера, тип звукоизвлечения ориентирован на очень архаичные, первичные формы голосового звукоизвлечения. Сам материал построен как некое ритуальное действо.
Партитура Stimmung для шести вокалистов и шести микрофонов выглядит вполне конвенционально. Штокхаузен в этом смысле, в отличие, например, от Кейджа, диктатор текста. Он любил добиваться точности звучания. Даже вертолеты в его Helikopter Streichquartett очень точно нотированы. В Stimmung главная сложность в ритмике – чтобы нигде не закопаться, не слезть, и при этом все сделать свободно, на одном дыхании.
Вокалисты ансамбля Покровского справились. Вообще не было ощущения, что им трудно петь – это самое главное, чего они добились. У них все очень легко и естественно течет.
Проект Stimmung на «Платформе» не первый эксперимент ансамбля Дмитрия Покровского на территории театра. После музыкального оформления спектакля «Борис Годунов» Юрий Любимов создал для ансамбля специальную лабораторию в Театре на Таганке. В разное время его участники работали над фильмами и спектаклями Владимира Мирзоева («Борис Годунов»), Андрея Смирнова («Месяц в деревне», «Жила была одна баба»), Валерия Фокина («Татьяна Репина», копродукция с Авиньонским фестивалем). В 1988 году записанный совместно с коллективом Пола Уинтера альбом «Пульс земли» был номинирован на премию Грэмми как лучший альбом в стиле нью-эйдж.
Для них это был рискованный ход, но они нашли свой звук. Вернее так – они нашли свое место в этом материале. Не изменяя себе они вписались в партитуру, почувствовав в ней именно то, что Штокхаузен в нее и вкладывал. Это же такой псевдопримитивный музыкальный материал, вокализация банальности, самых элементарных вокальных частиц, как бы это сказать, Singzellen – самый первичный, элементарный тип вокализации вербальной речи. Даже не речи, а просто слогов, фонем.
Я привык слышать Stimmung в рафинированном исполнении техничных европейских ансамблей. Здесь же у меня было некоторое опасение перед концертом, что это будет не то чтобы китч, но некая игра в смычку города и деревни. Мне сразу вспомнилась идея Шнитке пригласить для исполнения кантаты «История доктора Иоганна Фаустуса» Аллу Пугачеву. Он хотел чтобы вульгарное изображалось вульгарно, вульгарным человеком. Я не знаю, по каким причинами Пугачева не решилась на это, но она правильно сделала. Есть такой жанр концертов на день милиции, когда лучшие поп-силы сходят со сцены, подсаживаются на коленки усатым полковникам. И Шнитке, возможно, пытался разыграть такую же ситуацию – солистка должна была появиться из зала. Но у Пугачевой у есть основания считать себя не такой, какой ее видит Шнитке. Но это так, к слову.
Что касается ансамбля Покровского, оказалось, что это очень въедливые и вдумчивые люди. Или может быть, Саша их как-то обаял этой идеей, и они подошли к заданию со всей ответственностью. Хормейстер Арина Зверева – вот кому надо поставить памятник в этой истории. Она, конечно, сделала из всего этого четкую и ясную картинку.
Stimmung по-немецки одновременно «настроение» и «настройка», глагол stimmen – «налаживать», «соответствовать истине», сущ. Stimme – «голос».
Самое интересное, что вокалисты ансамбля Покровского не последовали за Штокхаузеном в том смысле, что не превратили исполнение Stimmung в некое медитативно-эмбиентное действо, где голоса плывут в акустическом пространстве зала. Они артикулировали каждый звук.
Понятно, что артикулировали по-разному. Но при этом они не сделали из этого акустический ветер. Они пели так, как в их представлении должен исполняться фольклор. И вот эта нарочитая тембральная пестрота, невозможность схватить линию, уйти в себя – это хорошо. Это было очень свежо. Это они молодцы. Они не тянулись за Штокхаузеном, во всяком случае за тем, как трактовали это сочинение ансамбли, работавшие с композитором при его жизни. Они сделали свою историю, и это было убедительно. Они остались на своей территории и в этом как раз плюс этого исполнения.
К минусам я бы отнес звукоусиление, амплифицированный звук, который был создан в зале. Прямой лобовой звук меня несколько коробил, потому что ну это перебор. Саша сказал, что он так и хотел – добивался звуковой натуралистичности. Но одно дело когда человек стоит рядом с вами и поет прямо в ухо вам, а другое дело, когда такой же эффект достигается усилением. Это как раз было совсем не натуралистично, а как-то грубовато.
Оформление мне понравилось. Цилиндры с вращающимися орнаментами обрамляли группу солистов как рамка, создавали какую-то доминанту для глаза. Очень эффектно и очень скромно. Пожалуй, это хороший пример того, как визуализируется музыкальная идея.
Другое дело, что сажать публику так плотно в ряды кресел, наверное, не стоило. Какое-то неконцертное, небанальное расположение зрительских мест могло бы сыграть какую-то деструктурирующую роль. Мне кажется, не нужно было этого амфитеатра, этого подъема – можно было расставить стулья вразброс, как-то поиграть с этим. Это же благодатный материал для того, чтобы сделать из него не просто концерт, а ритуальное пространство – чтобы воздух качался, чтобы стены колебались. Такой эффект в этой вещи вполне достижим.
Записала Камила Мамадназарбекова