На «Золотой маске» показали «Антитела» Андрея Совлачкова и Михаила Патласова – документальный спектакль, точкой отсчета для которого стали события ноября 2005 года, когда среди белого дня на центральной улице Петербурга убили антифашиста Тимура Качараву.
Это не расследование, скорее попытка воссоздания документа личности, паспорта индивида. Он появляется из шума, который заглушает привычное шуршание зрительного зала, и кончается без аплодисментов. Как будто протестуя против единения и оваций по какому-либо поводу.
Каждый актер по очереди коротко сообщает, кто его герой. Здесь только один образ «собирательный» – роль следователя, которому принадлежат слова об антителах – передовых отрядах общества, выявляющих его нездоровье. Все остальные роли – это монологи людей, впрямую связанных с этой историей: охранник, не вмешавшийся, когда группа скинхедов напала на двух парней у входа в книжный магазин, анархист и друг Тимура, его девушка, его мать. И еще мать убийцы. Монологи разрезаются, отрывки интервью с разными персонажами монтируются прямо на сценической площадке. Наплывы и монтажные склейки в театре невозможны: персонажи перебивают и перехватывают друг друга на полуслове. Камера каждый раз оказывается в руках следующего актера, проекция – на экране за спиной у говорящего. Я-действующий и я-наблюдатель сменяют друг друга. Милиционер может снимать крупный план скинхеда, а подруга Тимура – руки его матери. Один говорит, другой уходит в тень. Один исповедуется – другой следит за четкостью изображения проекции. Один кричит – другой медленно приближает камеру к его открытому рту. Персонажи на сцене друг с другом не встречаются.
За каждым говорящим – дублирующий его крупный план. И это такое двойное дознание, оно позволяет всмотреться в лицо актера, ведь он своему персонажу не равен. Произнося текст, актеры восстанавливают в памяти не столько слова, сколько голос, интонацию, паузы своего героя. А взгляд прибавляют свой.
Ждешь, что будут говорить две матери. Кого будет обвинять мать Тимура, как будет мать убийцы оправдывать своего сына. Методология спектакля, вроде бы, этому противоречит, но Алла Еминцева и Ольга Белинская создают актерский дуэт. Обе героини рассказывают о том, как растили своих сыновей. Одна говорит о том, из чего складывается счастье, вторая – о корнях несчастья. Одна признается, что в сыне она потеряла прежде всего друга, самого интересного собеседника. Другая – что только на свидании в тюрьме они с сыном впервые друг друга увидели. Первая проливает единственную слезу, рассказывая о том, что о смерти сына не перестает напоминать простая бытовая вещь – пустая стиральная машинка. Вторая говорит о слезах, лившихся девять минут из десяти, которые им с сыном дали на встречу.
Что заставляет двадцатилетних мальчиков объединятся в группировки против кого-то – отсутствие ли дела, привычки к труду или тоска по поступку, ответ на этот вопрос ищут и охранник, и следователь, и родители. И нет мудрых и глупых, виновных и пострадавших. Есть ответственные и отстранившиеся. Ни войны, ни истребления народов, ни глобализация ничему нас не научили.
Как опыт документального театра спектакль «Антитела» ровесник, например, «Подростка с правого берега» Красноярского ТЮЗа. Но кажется, команда Петербургской документальной сцены единственная работает сразу в трех направлениях развития этого вида театрального зрелища: попадая в самый нерв при выборе документа, они соединяют почти эстетскую завершенность формы с внятно артикулированным актерским отношением к материалу.