Театр. рассказывает об арт-лабораториях, которые проводит в регионах фестиваль «Территория», и разбирается, как и на что они повлияли.
Формально арт-лаборатории — часть программы «Формула хороших дел». Программа действует с 2016 года (когда и прошла первая арт-лаборатория) и охватывает шесть направлений: развитие городов, наука и образование, спорт и здоровый образ жизни, охрана окружающей среды, волонтерство и культура. Задача программы — исследовать, осмыслить и даже поменять городскую среду с помощью методов и приемов современного искусства. Механизм прост: в город приезжают режиссеры, драматурги, хореографы, художники, композиторы и вместе с местными актерами, учениками школ и студентами вузов (вариант зависит от города) занимаются поиском и расширением границ театра, часто возможным только в лабораторных условиях.
За три сезона фестиваль «Территория» и компания «Сибур» провели 16 лабораторий, в проекте приняли участие более 350 человек, а эскизы и спектакли посмотрели около 500 зрителей. В 2019 году начался четвертый сезон проекта: в июне в городском драматическом театре Нижневартовска под руководством Павла Руднева завершилась режиссерская лаборатория «Новые смыслы», а в августе, пока номер готовился к печати, в томском ТЮЗе прошла лаборатория документального театра под кураторством драматурга Михаила Дурненкова и режиссера Антона Безъязыкова.
Мы решили вспомнить подробно три уже прошедшие лаборатории: вербатим и иммерсивный променад в Тобольске, слияние новой музыки и новой драмы в Чайковском, физический театр в Перми.
Чайковский: пересочинить город
Население Чайковского чуть меньше 85 000 человек, в городе два театра: Театр драмы и комедии и Народный ТЮЗ. Лабораторию принял на своей площадке последний. Почему драматическому театру оказались неинтересны перформативные практики с живым классиком новой драмы Дурненковым-старшим — отдельный вопрос. В финальном показе Лаборатории перформативных практик приняли участие 11 человек, самому юному перформеру было 14, самой взрослой участнице — 36.
Режиссер Семен Александровский, драматург Вячеслав Дурненков и композитор Леонид Именных вместе с актерами Народного ТЮЗа и далекими от театра жителями практически сочинили новый детский альбом — из личных воспоминаний и современной академической музыки. Текст, в котором Вячеслав Дурненков превратил рассказы участников в некие общечеловеческие инструкции, кажется мне сегодня одним из самых нежных и даже изысканных за все время существования арт-лабораторий, хотя никаких художественных побед от Чайковского ждать не приходилось.
«Олеся, если тебе 19 лет и тебе грустно, ты хочешь изменений, проводи больше времени в одиночестве, сутки поголодай, чтобы прислушаться и почувствовать себя, а на следующий день съешь столько булок, сколько в тебя влезет. Очередной раз сходи на свидание с парнем, который тебе не нравится, а потом поплачь, какая же ты дура!» — индустриальный и депрессивный Чайковский так еще никогда не звучал. Композитор Именных сочинил каждому из перформеров музыкальную партитуру — для предмета, героя, истории, исполнителя. Играли на чем угодно, кто‑то умудрялся извлекать звуки из книжек и из травы на газоне. Из всего этого складывался портрет провинциального города с тем градусом теплоты и веры в перемены, по которым, кажется, испытывают ностальгию все, вспоминая 1990‑е.
Тобольск: альтернативные путеводители
Тобольску — городу, где и зарегистрирована компания «Сибур», арт-лаборатории оставили два репертуарных спектакля. «Тобольск. Доска почета» режиссера Дмитрия Брусникина и драматурга Марины Крапивиной с ноября 2016‑го идет в Тобольском драматическом театре имени Ершова и даже был частью программы московской «Территории» в 2017 году. А «Слушай Тобольск» режиссера Галины Зальцман и драматурга Екатерины Бондаренко (премьера в июне 2017‑го) перевели на английский и летом он существует в виде экскурсии. В обоих спектаклях участвуют актеры Театра Ершова и Свободного молодежного театра.
«И тогда я поняла: «Индия — это маленькая Подгора!», «А мы уже год дружили организмами», «Я знаю, что это влияет на мою импотенцию», — уже надоевший столичным театрам вербатим в провинции помогает не только найти ключ к местным труппам, но и становится способом понять наконец что‑то про город.
В Тобольске до спектакля «Тобольск. Доска почета» вербатимом никто не занимался. Начав проект, действовали по классической схеме: сначала актеры брали интервью, затем Марина Крапивина выступала в роли редактора-монтажера. Форму сценического представления режиссеры (вместе с Брусникиным работали его выпускники Алексей Розин и Сергей Щедрин) выбрали простую: после короткого инструктажа о том, как надо вести себя на площадке, актеры в форме сотрудников «Сибур — Тобольск» рассаживали зрителей по трем сторонам от сцены. Тут же размещались и сами — и практически по очереди выходили с монологами. Фоном для их историй служило видео, разбитое по хэштегам #мненебольно, #cнебападаетвода, #химическиереакции и так далее — по одному хэштегу на персонажа или на пару. Среди героев были: преподаватель йоги в стоптанных кедах, кандидат в органы местного управления в шапке как у подруг Нади из «Иронии судьбы», вчерашний заключенный — сегодняшний бомж, удочеренная девочка в спортивном костюме, председатель общества инвалидов в платье и на инвалидной коляске. Персонажи «Доски почета» оказывались хорошо узнаваемыми и порой даже слишком соответствовали представлениям о типажах: вот пацанчики
с района, вот четкие девчонки, а вот — местная интеллигенция из женщин за 50, которая ходит в театр на «разные постановки» (в городе с населением меньше ста тысяч жителей театру приходится выпускать до 10 премьер в год, чтобы было что предложить алчному зрителю). В чем‑то «Доска почета» оказалась скорее архетипическим портретом города, живущего за счет предприятия, чем документальным снимком реального Тобольска. Вместо названия компании, решающей в этом городе практически все (в местной группе помощи, например, пристраивают пса Сибура) можно было бы подставить название любого другого крупного предприятия.
Впрочем, Тобольск, город Ершова и Менделеева, с единственным в Сибири каменным Кремлем, кладбищем декабристов и тюрьмой, через которую этапом следовали Достоевский и Короленко, сам по себе — повод для спектакля. 30 тобольских пейзажей и 13 звуков, собранные и смонтированные Леонидом Именных в особое медиаэссе, стали незабываемым фоном «Доски почета».
Солировал город и в «Слушай Тобольск» (там также композитором выступил Именных). Действие этого спектакля, ставшего итогом лаборатории иммерсивного театра, происходит в наушниках у зрителей, что крайне неудобно, поскольку во время прослушивания вас неизбежно укусит комар — о чем голос в наушниках и предупреждает. И комар, конечно, кусает.
«Слушай Тобольск» — двухчасовой променад. Два десятка зрителей садятся в автобус у белокаменного Кремля и отправляются в автобусное, а где и пешее путешествие по улицам и истории Тобольска.
Если сравнивать «Слушай Тобольск» с самой известной прогулкой в наушниках, спектаклем Rimini Protokoll Remote X, то отличия такие: в Remote голоса компьютерные, в фокусе внимания — отношения человека и машины, а в «Слушай Тобольск» голоса все время персонифицируются (текст читают Дарья Мороз и Филипп Григорьян). Голоса ведут диалог друг с другом, а не с участником-слушателем. Участникам же предлагается выстроить диалог с самим городом, который оказывается совершенно неожиданным — не только для приезжих, но и для местных. Хотя, конечно, «Слушай Тобольск» тоже мог бы стать серийным, как и Remote X — и заменить привычные и скучные экскурсии по городам с древней историей.
Пермь: изучить эмпатию горожан
В Пермь арт-лаборатории привозили режиссеров и хореографов Александра Андрияшкина (в июне 2017‑го) и Анну Абалихину вместе с драматургом и критиком Ильей Кухаренко (в ноябре 2018‑го).
Андрияшкин провел социологическое исследование прямо на сцене пермского Театра-Театра. Сначала, еще в фойе, девушка в черной футболке и джинсах заявила, перекрикивая зрительский гул: «Я — актриса, и спектакль уже начался». Затем она и еще девять человек из стажерской труппы Театра-Театра разбили зрителей по неочевидным критериям (среди них: «Саши», «Люди высокого роста» и самый оригинальный — «Человек») и повели на сцену, но каждый — своим маршрутом. Там они устроили социологический опрос, фиксирующий уровень зрительской эмпатии. Опять же, поначалу это было немного похоже на проект Rimini Protokoll 100 % City, но принципиальная разница в том, что зрители тут смотрят и участвуют одновременно.
Хотя вообще главная цель лаборатории Андрияшкина — исследование связи телесного и словесного. В качестве побочного результата ее участники познают, какой может быть новая искренность в отношениях между зрителем и актером. Главным инструментом исследования был контакт — тактильный и вербальный. Выглядело это так. В нашей группе актер объявлял пятиминутку откровенности и предлагал задать ему любой вопрос, пообещав максимально честный ответ. Публика из моей группы упражнялась на философские и околотеатральные темы. Всем, кажется, было неловко. Затем все группы зрителей оказывались на сцене, где какое‑то время перемещались между секторами «да» и «нет» — в зависимости от того, соглашались они или нет с утверждениями, которые актеры произносили в микрофон. Вопросы перемежались пластическими импровизациями. В финале показа занавес вдруг открывался — и зрители, стоявшие на сцене, видели как будто свое отражение — сидящих в зале актеров, пребывавших в разной степени обнаженности.
Результат арт-лаборатории под руководством Анны Абалихиной и Ильи Кухаренко, тихий и нежный перформанс «Закрой мне глаза», который идет в пермской частной филармонии «Триумф», московские зрители смогут посмотреть в октябре 2019‑го в программе фестиваля «Территория». «Закрой мне глаза» — копродукция не только «Территории» и «Сибура», но и Пермского театра оперы и балета.
«Закрой мне глаза / Любимыми руками так, / Чтобы все мои страдания/ Под руками твоими утихли» — строчки из песни Альбана Берга (а еще Малера, Пуленка, Равеля, Шуберта и других композиторов) проецируются на кирпичную кладку старого здания. Солисты Пермской оперы (Наталья Кириллова, Наталья Буклага, Сергей Годин, Константин Сучков) и шесть перформеров заключены в квадрате внутри зрительских рядов. Среди перформеров — бывший солист балета Евгения Панфилова, актер Театра-Театра, девушка, танцующая хип-хоп. Кажется, они так же далеки от этой музыки и этих стихов, как и я сама. Но перформеры возвращают нас к ним, их движения — путешествие в зону интимности камерного пения прошлого и позапрошлого веков; в пространство чувственности музыки, кажущейся закрытой от сегодняшнего зрителя. Словом, это не танец, а поиск: себя, контакта с этой лирикой, и через нее — со зрителем. Абалихина и Кухаренко предложили соединить вроде бы несоединимое — консервативность оперного исполнения и открытость современной хореографии. Получился внутренний променад — не только к музыке, но и к себе.