Телеведущий Денис Катаев о премьере в МХТ им.Чехова.
«Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно», — поет Бес на пятом часу спектакля «Карамазовы» Константина Богомолова, который с шумом и скандалом все-таки добрался до зрителя. И, наверное, это ироничное исполнение можно считать лучшим эпиграфом к самой мощной постановке режиссера за последние годы.
Вслед за Достоевским он погружает читателя в темные уголки человеческой души. Как это ни парадоксально, именно там, в кромешной тьме, можно разглядеть что-то живое — надежду, может быть.
Богомолов в «Карамазовых» повторил то, что другой режиссер Алексей Балабанов на протяжении жизни делал в кино, особенно в «Грузе 200». Города Солнца не будет, говорил Балабанов. В Скотопригоньевске небо всегда затянуто облаками, отвечает Богомолов. Главу семейства Федора Павловича в его спектакле даже хоронят в солярии. Балабанов сжигает скотских людей в «Кочегаре», а потом дает им надежду и отправляет на колокольню счастья в «Я тоже хочу». Доберутся до нее впрочем далеко не все. Богомолов еще жестче. Выродка Смердякова, незаконно рожденного Карамазова, у него фактически сливают в унитаз — именно таким образом он попадает в скотский мир Скотопригоньевска. Как и у Балабанова, здесь тоже звучат популярные шлягеры советской эстрады: «Родительский дом» Льва Лещенко микшируется с Веркой Сердючкой и Ларисой Черниковой. У Балабанова, напомню, был «Маленький плот» Юрия Лозы, «В краю магнолий» и неумолкающий ДиДюЛя. В этой привычной пошлости и скрыто зло. Вместо магнолий оказывается мрак Ленинска (в этом городе разворачивались события фильма «Груз 200» — ред.). Удивительно, но эти два города безумно похожи. Просто Ленинск — это модернизированный и промышленный Скотопригоньевск, в котором нам, похоже, предстоит жить вечно вместе со Смердяковым и капитаном Журовым. Мухи у нас.
Константин Богомолов в «Карамазовых» использует чудовищную смесь фольклора и масскульта. Грушенька в кокошнике вместе с Петрушкой пляшет под «Калинку-малинку». Похороны Карамазова транслируются в прямом эфире. Вот так же и мать капитана Журова в «Грузе 200», когда в соседней комнате лежал труп, смотрела по телевизору песни «негрятенка» и трансляции съезда ЦК КПСС. Ссора Грушеньки и Катерины Ивановны выдержана в лучших традициях российского сериала (на злобу дня между ними еще и лесбийская страсть). Кроме того, Богомолов активно использует видео, производством которого, руководил оператор Балабанова Александр Симонов.
Трэш и балаган в спектакле совсем невеселые. Набожного Алешу Карамазова играет Роза Хайруллина, но травестия вовсе не становится средством пародии. В отличие от других спектаклей, в которых был пестрый монтаж различных литературных источников, здесь в основном дословный текст Достоевского, причем в длинных диалогах. Они разыграны с какой-то новой психологической достоверностью. То что действительно важно, говорится без иронии, без ерничанья, с какой-то даже классической строгостью. На этот раз Богомолов сумел захватить внимание заранее критически настроенной аудитории.
Антиутопия в стиле Владимира Сорокина становится все более реальной. Здесь и лингвистические игры (в Скотопригоньевске есть Скотский банк, Скотское ТВ), и разложение языка, воплощенное в физическом разложении. Святой Зосима после смерти пропах. Мало того, старец-целитель превращается в мерзкого Смердякова — на сцене этих героев играет один и тот же актер Виктор Вержбицкий. «Ибо в этом есть высшее провидение», — поясняет титр.
На ум приходит недавний случай в Петербурге, когда родители повезли ребенка не в больницу, а в храм, в результате чего малыш скончался. Слеза младенца, ага.
Вообще неприятно после этого спектакля читать новостную ленту. В ней морок и какая-то мифологическая укорененность. Вот Митенька с душой на распашку, в этой скотской жизни ему нет места. Филипп Янковкий играет его как будто все время полупьяным — только так светлый и душевный человек может существовать в Скотопригоньевске. Он обречен, его уничтожат. В отличие от Достоевского, Богомолов не просто отправляет его в ссылку, а убивает. Митенька не нужен, его кидают за решетку, его насилуют бутылкой механические менты. Тут снова вспоминается страшная сцена из «Груза 200», которую раньше нельзя было сравнить с чем-то, что существует на самом деле.
Перед премьерными показами режиссер приглашал нас всех в ад. Так оно и вышло. Герои Богомолова, также как Балабанова и Сорокина, вышли из своих произведений. Они даже забрались на сцену. Сразу после премьеры «Карамазовых» в МХТ показывали богомоловского «Идеального мужа». Представление чуть не сорвал православный активист Энтео с товарищами. Некоторым зрителям показалось, что это часть спектакля, и не зря. Иногда даже страшно оттого, что именно такой театр постепенно расширяется, выходит из берегов и выливается в жизнь.