Пока жизнь на Бродвее и в Вест-Энде замерла из-за коронавируса, компания «Бродвей Москва», возглавляемая виднейшим российским (и бродвейским) продюсером Дмитрием Богачевым, показывает отечественную версию знаменитого мюзикла. Каникулы – хорошее время, чтобы его посмотреть.
«Шахматы» написаны в 1984 году людьми, шагающими прямиком в легенду: композиторами группы ABBA Бенни Андерссоном и Бьорном Ульвеусом и либреттистом Тимом Райсом (на счету которого «Иисус Христос – суперзвезда» и другие мюзиклы Эндрю Ллойд-Уэббера) – и в 1986 впервые поставлены на сцене в Лондоне. Два шведа и англичанин сочинили историю, в которой советский гроссмейстер в разгар холодной войны становится чемпионом мира – и одновременно невозвращенцем. Этот мюзикл – признание в любви к шахматам, которые проносят достоинство и благородство интеллектуальной борьбы через любые исторические и личностные перипетии.
Создавая «Дона Карлоса», Верди жаловался, что не может через музыку показать содержание идеалов Родриго ди Позы, только его идеализм. Значит ли это, что музыкальный театр не может воплотить абстракции, только эмоции? Нет, если вспомнить современную оперу: Гласса, Фуррера и так далее. «Шахматы», хотя их музыкальный язык наследует той же эпохе романтизма, к которой принадлежал Верди, не уступят современной опере: они имеют дело сразу с тремя абстрактными системами, порожденными человеческим разумом: шахматной игрой, холодной войной и музыкой.
Конечно, «Шахматы» остаются мюзиклом, поэтому абстракции все равно поданы через призму человеческих чувств. Но все музыкальные бури и истерики разбиваются о размеренное тиканье шахматных часов. И даже в глянцевом спектакле Евгения Писарева (художник-постановщик Николай Симонов, художница по костюмам Мария Данилова), где и СССР, и Запад (и даже экзотический Восток во втором акте) изображены с помощью одних только штампов, вдруг проступает эпоха, когда шахматные задачи печатались в газетах, а шахматисты были медийными персонами.
На Западе таким был Бобби Фишер, единственный за всю историю американский чемпион мира; он вдохновил авторов на создание образа Фредди Трампера, действующего чемпиона, который уступает корону советскому претенденту. Советский гроссмейстер Анатолий Сергиевский – главный герой спектакля – носит имя Анатолия Карпова, фамилией обязан Борису Спасскому, и, как Виктор Корчной в 1976, отказывается возвращаться в СССР.
Анатолий изменяет родине и жене Светлане с секунданткой своего противника, Флоренс Васси. Между тем, советские спецслужбы (еще один размеренно шествующий искусственный механизм) ведут свою игру. Финал – мучительная разлука Флоренс и возвращающегося в СССР Анатолия, и на сцене визуально выстраивается иерархия, где чувства – в самом низу (одинокая безутешная Флоренс), над ними – шахматы (хор во главе с Арбитром), но выше всего – музыка: оркестр, возглавляемый Евгением Заготом, занимает третий ярус декорации, всё время виден зрителю и получает в качестве фона самые эффектные видеопроекции вечерних и ночных небес над тирольским Мерано первого акта и Бангкоком второго.
«Если ваш класс игры выше обычного, вы едете на матч в места экзотичные», – поет Фредди Трампер в русском переводе «One Night in Bangkok» – песни, написанной для «Шахмат» и ставшей международным хитом в 80-е. Но на момент создания мюзикла экзотикой был и Советский союз, где авторы очень хотели, но так и не смогли реализовать свою постановку. А ведь роль Светланы Сергиевской они писали для Аллы Пугачевой. И московский спектакль дает Алле Борисовне появиться на сцене. Пусть лишь на видеохронике, разворачивающейся за спинами соперников-шахматистов во время матча, – зато как символ культуры страны, борющейся за мировое господство, и в качестве фигуры, противопоставленной Элвису Пресли.
Образ Светланы, которую играют Анна Гученкова и Юлия Ива, в спектакле отсылает не к Пугачевой, а к Барбаре Брыльске в «Иронии судьбы»: нежная и задумчивая, с чарующим голосом. Аллу Борисовну, причем более позднего разлива, скорее воплощает Анастасия Стоцкая в роли Флоренс (а Ольга Беляева создает другой, более европейский образ). В роли Анатолия прекрасен Кирилл Гордеев. Александр Маракулин (его голос лился из каждого приемника в 2000-х, когда крутили хит мюзикла «Нотр-Дам де Пари» – песню «Belle», где он пел Фролло) исполняет роль главного чекиста Молокова.
Несправедливо, что российский зритель три с лишним десятка лет не мог увидеть мюзикл, где фигурирует столько русских; где русский протагонист поет не казенный, а щемяще проникновенный гимн своей родине; где даже интриги КГБ в калинко-малинковой музыкальной обертке вызывают уважение. В «Шахматах», как на настоящей игровой доске, обе стороны в равном положении, а цвет – всего лишь условность. Представители Запада тоже прежде всего люди, и голосом Фредди Трампера они открыто просят эмпатии. «Шахматы» предлагают разобрать слишком затянувшуюся партию между Россией и Западом и признать, что в ней нет победителей. Это даже не ничья. Играть следует в другие игры. Шах и мат, политики.