В театре «Практика» в этом сезоне случился настоящий урожай детских премьер. Спектакль «Золушка» Марфы Горвиц скорее про подростков. Но он переворачивает привычные представления о том, какие бывают феи и зачем девушкам занимать себя домашней работой.
Никаких хрустальных башмачков, тыквенных карет и часов, пробивших роковую полночь, в этой истории нет. Впрочем, часы здесь тикают без остановки. В сказке про Золушку, знакомой с детства, но переписанной французским драматургом Жоэлем Помра, категория времени и отношение к нему становятся одной из важнейших тем. «Мама умерла», — скажет бородатый рассказчик спокойным и ровным голосом, и тут же по периметру сцены опустятся белые экраны, выгораживая игровое пространство. Это и станет точкой отсчета, пределом, за который нельзя вернуться.
«Мама умерла» — вот самый большой детский страх. Неотвязная липкая мысль вдруг оказывается правдой. Теперь очень юной девушке Зое предстоит жить вместе с папой в новом доме — герметичном белом пространстве с прозрачной надувной мебелью. В спектакле, несмотря на сохраненную фабулу — есть и сирота, и злая мачеха, и бал с принцем — рождаются совершенно иные смыслы. Режиссер Марфа Горвиц выстраивает жесткий и колючий мир, не оставляя в нем места для сентиментальности и сказочной бутафории. И конечно никаких «жили долго и счастливо» в финале не будет.
Жизнь Зои, или Золы, как зовут ее сводные сестры, это существование в зоне тотального одиночества и непонимания. Во многом отчуждение исходит от самой героини, совершенно нетипичной Золушки. Актриса Надежда Лумпова отказывается от традиции инженю. Ее Зоя — странное, несговорчивое создание, всегда неудобное и всем мешающее, словно заноза. Угловатая, одетая в детдомовское серое пальто и тяжелые ботинки девушка, с начесом на голове словно у Чиполино, она устраивает настоящий переворот в привычной системе отношений. Зола сама взваливает на себя всю работу по дому, натягивает желтые резиновые перчатки и равнодушно уходит от мачехи со словами: «Мне унитазы надо домыть. Один остался». Никто не может наказать Зою сильнее, чем она сама. Периодически у нее на руке начинает звенеть будильник — это значит, что пришло время подумать о маме. Девушка застывает, втягивает голову в плечи, сжимает кулаки и ждет. Для нее эти мысли становятся территорией внутренней эмиграции. Таким же бегством от реальности страдает и Принц, у которого умерла мама, но он ежедневно дежурит у телефона, в надежде на разговор. И поэтому встреча с ним — диковатым, абсолютно одиноким мальчиком-интровертом становится огромным счастьем. История оказывается вовсе не про любовь, а про обретение друга, родственной души, про возможность быть понятым.
Еще одним персонажем, которому удается завоевать симпатию Зои, становится рассказчик, он же фея. «А что, феи — такие?», — спросит девочка, с недоумением глядя на рослого, бородатого мужчину с сигаретой в зубах и низким, убедительным голосом Алексея Розина. Получается, что именно такие — могут волшебным образом сорваться с табуретки у микрофона и шагнуть в спектакль, вмешаться в действие. Преувеличение, гротескность характеров формируют спектакль наряду с простыми (чаще фронтальными) и вместе с тем лихо закрученными в этом крошечном пространстве мизансценами. Чего только стоит мачеха в исполнении Катерины Васильевой, разыгрывающая курьезную драму неудачно сложившейся жизни. «Замуж вышла, детей родила, а как будто и не жила!», — кричит актриса, исполняя неистовый номер со спортивной красной лентой. Все это делает спектакль легким, ироничным, хулиганским, но это ничуть не лишает его драматизма и глубины: Зоя держит отца за рукав, а тот по первому зову жены выскальзывает из вязанной кофты. Отец принца, которого исполняет тот же актер Александр Усердин — это другая родительская крайность: тотальная и бездумная опека, калечащая ребенка.
Родители в спектакле оказываются глупее и вздорнее своих детей, они так и не смогут повзрослеть. А Золушка и Принц, пережив болезненный опыт узнавания правды, смогут отпустить свое прошлое и идти дальше — не обязательно в счастливое, но все-таки в будущее.