Легендарный Вeнсан Бодрийе, с 2003 по 2013 годы возглавлявший Авиньонский фестиваль, а с 2013-го — театр Vidy в Лозанне, за три года успел сделать из достопочтенного швейцарского театра с огромным бюджетом форпост авангарда. ТЕАТР. предлагает краткий обзор деятельности выдающегося театрального менеджера и объясняет, чем мы все обязаны бывшему директору Авиньонского фестиваля
Маркус Орн и Венсан Макен — два художника, открытых Венсаном Бодрийе
В 2013 году, отвергнув всех местных кандидатов, мэрия Лозанны назначила Венсана Бодрийе директором Vidy-Lausanne — знаменитого театра, одного из крупнейших участников масштабных европейских копродукций и гастролей. Годовой бюджет Vidy сравним с размером крупного фестиваля: эквивалент 15,8 млн евро в 2015 году, половину из которых дает город, 12 % кантональный бюджет, около 10 % приходит из кассы. И важное значение имеет гастрольная деятельность.
Первым делом был отремонтирован маленький шедевр позднего баухауса архитектора Макса Билла с видом на Женевское озеро, в котором расположился театр. Вместо фойе здесь теперь коворкинг под названием La Kantina (сначала была просто Kantine, но чувствительные к вопросам языка жители франкоязычной части Швейцарии восприняли немецкое слово как признак лингвистической оккупации), а на крыше в знак экологической вовлеченности поставили ульи с живыми пчелами. В этом году к архитектурно-экологическим проектам Vidy добавится новое выставочное пространство — Деревянный павильон.
Программа развернулась в сторону концептуального искусства и авторов, замеченных в Авиньоне в 2003—2013 годах. Но подчеркнут швейцарский акцент. Задумывались ли мы раньше о том, что Штефан Кэги учился в Цюрихе, а Мило Рау — в Берне? Здесь на это обращают внимание. Гастрольный маршрут многих хороших спектаклей теперь проходит через Лозанну, опутывая парижские пригороды (Нантерр с возглавляемым Филиппом Кеном театром Амандье, Бобини с центром MC93, директором которого стала друг и партнер Бодрийе по Авиньону Ортанс Аршамбо), затем в зависимости от размера отправляясь в крупные региональные дома (Национальные театры Страсбурга или Ренна), полевые крепости современного искусства (как La Filature в Мюлузе или Le Parvis в малюсеньком Тарбе) или на иностранные фестивали. Стиль европейского театра 2000-х, сформированный Аршамбо и Бодрийе, не ушел в историю со сменой авиньонского руководства, но путешествует теперь извилистыми дорогами.
Вот уже три года Vidy проводит маленький фестиваль театра, танца и перформанса «Свободная циркуляция» вместе с местной арт-школой, театральным училищем и другими небольшими, но гордыми городскими площадками. В программе фестиваля 2016 года были, например, «Демократия в Америке» Ромео Кастеллуччи по мотивами трактата Алексиса де Токвилля и «Сало, или 120 дней Содома» Пазолини, текст которого Мило Рау доверил особенным исполнителям цюрихского театра Hora, запомнившегося по спектаклю Disabled Theatre.
Регулярная программа Vidy тоже не дает расслабиться швейцарским пенсионерам. Хедлайнером нынешнего сезона с двумя новыми спектаклями и тремя фильмами в каталоге стал Венсан Макен. Взращенный, можно сказать, в Авиньоне, он был одним из первых резидентов новой площадки FabricA, и первый настоящий успех пришел к нему в 2011 году на фестивале после слэшера по мотивам «Гамлета» под названиям «По крайней мере я оставил красивый труп» с издевательскими цитатами из «Гамлета» Остермайера.
Остермайер тоже представлен в Vidy (в январе сюда приедет его «Ричард III» с Ларсом Айдингером), но его спектакли в программе солидного театра сегодня скорее признак хорошего тона, чем смелости. За респектабельность Vidy в этом году отвечает еще и собственная версия «Франкенштейна» Жана-Франсуа Пейре (под названием «Фабрика монстров») — по описанию бодрый science-art с участием знаменитых артистов Жанны Балибар и Жака Бонаффэ.
Вместе с Венсаном Бодрийе в репертуаре Vidy появилась линия, которую условно можно назвать «театр и философия». Она недвусмысленно напоминает об авиньонской программе семинаров «Театр идей», куда приходили поговорить о театре Ален Бадью и Жорж Диди-Юберман. В этом году Роберт Кантарелла покажет в Лозанне серию многолетнего театрального проекта, в котором он исполняет тексты Жиля Делёза, скрупулезно воспроизводя устные интонации философа (в 2012 году эту работу представили в Авиньоне). А в прошлом году Николя Трюонг, неизменный ведущий семинаров «Театра идей», издавший по их итогам несколько книг, попробовал свои силы в драматургии и режиссуре, сочинив спектакль «Интервью» о технике и особенностях этого жанра.
Глядя на намеченные на конец октября Дни Боготы в программе Vidy, уместно вспомнить о давнем интересе Бодрийе к латиноамериканскому театру. Компания Хайди и Рольфа Аберхайден Mapa Teatro, открытая французской публикой в Авиньоне в 2012 году, расскажет в спектакле La Despedida (который приедет в Лозанну прямиком из Парижа с престижного Осеннего фестиваля) полувековую историю колумбийской гражданской войны из выстроенной на сцене партизанской лесной хижины. Об этом же будет и спектакль колумбийского документального Teatro Petra. Эхом этой программы с круглым столом о революции и политическом искусстве будет спектакль «Герилья» швейцарско-каталонской группы El Conde de Torrefiel.
Кредо обновленного Vidy можно сформулировать следующим образом: новые художники из Швейцарии, часто выращенные здесь же в стенах театра, на фоне новых художников, выращенных несколько лет назад в Авиньоне и уже ставших признанными европейскими мастерами. В роли мэтров в этом году в Vidy — Мило Рау с новым спектаклем «История театра», Жером Бель с Gala, Корнель Мундруцо, перенесший в театр эталонную голливудскую мелодраму «Имитация жизни». А в роли будущих звезд — швейцарец баскского происхождения Оскар Гомес Мата, который покажет комедию Ларса фон Триера «Директор», или хореограф Мари-Каролин Оминаль, которая готовит совместно с анфантерриблем европейского театра Маркусом Орном перформанс «Оминаль / Орн». Это сегодня Маркус Орн репетирует «Сонату призраков» в Марселе и устраивает конференции о своем творчестве в Нантерре. А до того, как он показал в Авиньоне «Сказку о любви» про австрийского маньяка Йозефа Фритцля, его имя звучало в основном в арт-галереях и на концертах блэк-метала.
Тем временем из Vidy на гастроли разъехались более десятка собственных постановок, среди которых звуковая инсталляция Rimini Protokoll о смерти Nachlass («Наследие», премьера была в сентябре 2016-го), прошлогодний «Натан?!» Николаса Штемана, скрещивающий «Натана Мудрого» Лессинга и недавний текст Эльфриды Елинек про терроризм, два свежих спектакля Венсана Макена — «Жажда» (2016) и «Я страна» (2017), французская версия первого детского спектакля Forced Entertainment «Возможный невозможный дом», а также созданные несколько лет назад, но до сих пор успешно гастролирующие King Size Кристофа Марталера, «Вещь Штифтера» Хайнера Гёббельса и несколько менее крупных работ.
Как все начиналось
Закончивший скучную высшую школу коммерции в Руане Венсан Бодрийе в качестве альтернативы военной службе уезжает на два года работать во французское посольство в Мадриде. Там он с удовольствием участвует в уличных карнавалах и смотрит ранние фильмы Альмодовара. Еще студентом он организовал фестиваль университетского театра, выступал актером в спектаклях своих друзей и как режиссер поставил пьесу «Пирамида» аргентинского драматурга Копи. Знание испаноязычной культуры и театра помогло ему получить первую работу на Авиньонском фестивале: в 1992 году в возрасте 24 лет он становится частью команды тогдашнего директора Алена Кромбека в качестве ассистента продюсера южноамериканской программы в честь 500-летия открытия Америки.
На следующий год в Авиньон возвращается могущественный Бернар Фэвр д’Арсье, покидавший пост директора на несколько лет ради министерской карьеры. В первый свой срок в начале 1980-х он существенно расширил географические границы фестивальной программы, впервые добившись для нее финансирования не только из городского, но и из государственного бюджета. В 1993 году амбиции вернувшегося директора лежат на уровне объединенной Европы. Многие герои 2000-х — Уильям Кентридж, Алан Платель, Жозеф Надж, Ромео Кастеллуччи, Томас Остермайер, Саша Вальц — впервые были приглашены в Авиньон именно в это время. В интервью Le Monde Бодрийе признается, что принадлежит к «поколению падения берлинской стены и разбушевавшегося Интернета». Первым делом молодой театральный управленец перестраивает систему производства спектаклей, в 1994 году он становится креативным продюсером фестиваля, а в 1998 главой производственного отдела. Параллельно он продолжает работать над тематическими региональными программами — в Индии, в России и в Латинской Америке — в качестве отборщика. В 2002-м он становится заместителем Фэвра д’Арсье по отбору. А в 2003-м сменяет его на посту директора, то есть формально художественного руководителя фестиваля, в то время как его подруга и коллега Ортанс Аршамбо становится исполнительным директором. Эту разницу между человеком номер один и человеком номер два следующие десять лет никто особо не замечал, все решения они принимали как будто коллегиально и даже предисловие в каталоге подписывали вместе.
Чем же была так хороша программа Авиньонского фестиваля с 2003 по 2013 годы
Смелостью, умением формулировать и способностью описывать театральный ландшафт.
Многие хвалят Аршамбо и Бодрийе за то, что в отличие от предыдущих руководителей они собственным примером поддержали идею театральной децентрализации и сразу после назначения перенесли свои кабинеты в Авиньон и сами стали жить там круглый год. Традиционно штаб-квартиры всех крупных фестивалей, будь то Канн или Экс-ан-Прованс, находятся в Париже. Для Бодрийе, по его признанию, это было не очень трудно. Сам он прожил 11 лет в Париже, но переехал туда только в 1992 году по возвращении из дипмиссии. Ему, выросшему в семье инженера, в детстве часто приходилось переезжать, у него есть четыре родные сестры, и все они родились в разных городах. До 16 лет он жил на берегу Ла-Манша в Дюнкерке. А с женой (родом из Кёльна — о чем ему напомнят консервативные зрители в связи со злополучным переименованием фойе театра Vidy) он познакомился в автобусе в Мехико.
Но главное, получив власть, Ортанс Аршамбо и Венсан Бодрийе пересмотрели принципы отбора. Каждый год они выбирали нового приглашенного директора, который формировал программу согласно своим эстетическим воззрениям и кругу единомышленников. За десять лет ими побывали Томас Остермайер, Ян Фабр, Жозеф Надж, Фредерик Фисбах, Ромео Кастеллуччи и Валери Древиль, Важди Муавад, Кристоф Марталер и Оливье Кадьо, Борис Шармац, Саймон Макберни, Станислас Норде и Дьёдонне Ньянгуа. Фигура приглашенного директора каждый раз задает контекст — по выражению Ортанс Аршамбо, она вынуждает сначала ее и Бодрийе, а потом и зрителей «обновить книжную полку». Этот процесс интересно описан в опубликованной переписке между директорами и Важди Муавадом, приглашенным директором 2009 года. Новая гибкая структура позволяла быстро перемещать эстетические явления из символической области маргинального в область общепринятого и приемлемого. Превращая авангард в истеблишмент, Аршамбо и Бодрийе не боялись наделять гигантскими финансовыми и медийными ресурсами художников, которые как раз в этот момент переходили из разряда молодых и многообещающих в группу самых главных. Можно сказать, что они чуть ли не первыми позаимствовали кураторский подход к управлению театральным фестивалем, применили стратегии современного искусства к гораздо более консервативной области театра.
С самого начала проект Аршамбо и Бодрийе по руководству фестивалем работал как цельное произведение: у него есть начало, середина и конец, есть законы, по которым оно работает, — не только организационные, но и эстетические. Имя нового приглашенного директора каждый раз объявляли на следующий год, но программа была построена под него гораздо раньше: в оперном театре репертуар планируется года на два-три вперед, а организация такой махины, как Авиньонский фестиваль, требует еще большего времени. После того, как в 2007 году с Аршамбо и Бодрийе продлили контракт, это как будто развязало им руки. В начале они придерживались «сбалансированной диеты»: после немца Остермайера и бельгийского хулигана Фабра они пригласили директора Национального хореографического центра в Орлеане Жозефа Наджа. Накануне встречи с гностиком Ромео Кастеллуччи пригласили парижанина Фредерика Фисбаха, только что ставшего программным директором новой модной площадки Centquatre. В последние же годы политические игры как будто совсем уступили место красоте конструкции. Ромео Кастеллуччи, Кристоф Марталер и Борис Шармац стали важнейшими действующими лицами и эмблемами этого проекта. Фестивали 2008, 2010, 2011 и 2012 годов были по гамбургскому счету выдающимися. Каждый из них открывал новые территории, менял оптику театра, ставил перед ним какое-то новое зеркало.
Вместе Аршамбо и Бодрийе пережили кризис 2005 года, когда по мере просмотра программы, построенной вокруг фигуры Яна Фабра, не только профессиональное сообщество, но и зрители ставили вопрос о том, насколько искусство, которое здесь провозгласили театром, является народным, популярным и общедоступным в том смысле, какой вкладывал в эти слова создатель фестиваля Жан Вилар. Вне зависимости от эстетических оценок спектаклей Фабра, этот фестиваль отменил многие вопросы к последующим художникам, причем вопросы фундаментального характера: что является театром, что позволено на сцене, каковы конвенции отношений между сценой и зрительным залом.
Аршамбо и Бодрийе тогда, к счастью, остались у руля и утвердились в своем проекте. В некотором смысле ответом на кризис 2005 года стало строительство в Авиньоне резиденции FabricA, которой Аршамбо и Бодрийе эффектно завершили свой срок. Жан Вилар мечтал о том, чтобы у фестиваля наряду с многовековыми камнями была круглый год функционирующая репетиционная база. Задуманная в 2004-м и заложенная в 2006-м, она была фактически возведена за два года (2011—2013) и стоила почти 10 млн евро при годовом бюджете фестиваля около 12 млн. FabricA бесстрашно расположилась в одном из самых популярных (в плохом смысле слова) кварталов города с многонациональными и социально неблагополучным населением.
Маркус Орн, один из режиссеров, которым помог сделать имя Венсан Бодрийе, говорит о нем так:
«Он принадлежит, как мне кажется, к немногочисленной группе кураторов, уважаемых почти всеми художниками. Откуда это уважение? Дело в том, что он верит в художников, которые ему нравятся. Это огромная редкость, когда куратор не просто ловит сиюминутный успех, но заинтересован в твоем художественном проекте, в коллективных практиках. Сегодня, как мне кажется, это особенно важно. Особенно в обществе, которое быстро меняется и где каждый порхает от одного успеха к другому. Художнику нужно время, чтобы состояться. Венсан не требует от него громкого успеха сразу и безоговорочно, он дает художнику это время».