Изида – Борис Юхананов. Фото: Дмитрий Лисин
В «Электротеатре «Станиславский» показали «Золотого осла» Апулея — в форме сложноустроенного пятидневного шоу. Не отрицая важности «Синей птицы» и «Сверлийцев», осмелимся утверждать, что именно ради воплощения идеи «Золотого осла» создавался «Электротеатр».
Этот жанр здесь называют «разомкнутым пространством работы». МИР-4 (четвёртый набор Мастерской Индивидуальной Режиссуры) Бориса Юхананова приступил к “Золотому ослу«четыре года назад, когда Электротеатра ещё не было. «Золотой осёл» это лаборатория — режиссёрские, актёрские, композиторские этюды, увязанные в три формы: так называемые модули, композиции и комментарии худрука.
Никто еще не ставил Апулея так, как это сделал Борис Юхананов, разделив древний (2-й век н.э.) текст на три части. Три композициюи — «Мохнатая», «Белая», «Город» и тьма модулей. В конце сентября «Золотым ослом» откроется Малая сцена Электротеатра. Композиции и модули сочиняли выпускники МИР-4: Василий Скворцов, Ольга Лукичева, Лейсан Файзуллина, Ксения Филиппова, Саша Макарова, Георгий Грищенков, Алексей Ковальчук, Оля Валиева, Алиса Селецкая, Сергей Санин, Мария Меньшенина, Полина Карандашева. Кроме того, модули ставили и сами актёры, и приглашённые режиссёры. Модульная форма будет развиваться и дальше, чтобы конкурировать за место в основной части спектакля. Мало того, даже раскритикованные худруком и отбракованные во время обсуждения модули будут участвовать в «фестивале Золотого осла».
Сам Борис Юхананов играет Изиду — специально придуманного персонажа, с философской отстраненностью обсуждающего модули. Например: «Театр очень разнообразен, это дыхание ритма, волнение моря. Он стремится к чему? Не только к удовольствию зрителя через воздействие, но у нас здесь ландшафтный, созерцательный театр. Умный зритель может выйти покурить посреди спектакля, ничего не нарушив — ни в спектакле, ни в своем восприятии. Вот мечта подлинного театрала, не желающего потерять ни секунды из следующей метаморфозы. Это не открытая репетиция. На репетиции присутствовать зрителю невозможно, потому что она существует в ясно очерченной созидательной перспективе и вытесняет потребление. Стимул участия не есть стимул присутствия, эта разница создаёт границу между перфомансом и театром».
Что такое «Золотой осел»? Это символ древнегреческих мистерий, роман, повлиявший на все жанры мировой литературы и всех, без исключения писателей.
Устная речь, ставшая письменнной, но сохранившая сновидческую структуру сказа, вот что такое «Превращения» Апулея.
Меж тем, Изида продолжает комментировать модули, и это отдельный перфоманс. «Мы все оказываемся перед вопросом о сплетении двух пониманий формы. Первая форма касается работы с поверхностью, которая есть облик происходящего, то есть постановка. Это просвещенческая форма, воздействующая снаружи. Но нам предстоит менять форму изнутри. Когда-то раздвоился, как язык змеи, отечественный театр — на Мейерхольда и внешнее движение, на Станиславского и внутреннее чувство. И этот процесс был прерван. То, что во главу угла было поставлено двоякое действие, идущее от формы или чувства, говорит о внимании к античной структуре театра. Это осталось в зародыше, было подстрижено сталинской системой, когда действие выродилось в поведение».
Невозможно описать десятки этюдов, но некоторые из них — выдающиеся работы. Изида отвергла модуль Татьяны Бондаревой «Маска-Венера», назвав его холодной эмблематикой, ничем не затрагивающей зрителя. Но центральную, вторую композицию «Белая» движет мотор великолепного номера Бондаревой «обратное превращение Осла». Актриса придумала дать заставкой сцены голос Паолы Волковой, рассказывающей о тайне Олимпийских игр — об эфебах голубоглазых, бронзовотелых, сплетающих золотые косы, прежде чем состязаться на квадригах. Каким-то странным образом олимпийская тайна древней Греции, порождающая и дающая импульс нынешним искусствам, сплетается с круговой процессией, в кою вовлечён декламирующий Осёл, превращающийся обратно в человека через поедание венка роз в 11-й книге романа. Изида-Юхананов выходит и садится за стол, напротив Бондаревой-Луция. Освещаемый золотым светом, худрук остро смотрит на Луция-осла, улыбаясь еле заметно, как Джоконда.
Интересно, что десять глав плутовского, остро-эротического романа резко отличаются от 11-й главы, преисполненной священной серьёзности. И в спектакле акцентированно-голосовой, волевой посыл Татьяны Бондаревой противопоставлен всему остальному.
Первая композиция названа «Мохнатой» — в контексте окукливания, превращения гусеницы в бабочку. На фоне остроумнейших мохнатых колонн разыгрывается дуэт Психеи (Алла Казакова) и Купидона (Павел Кравец). Алла Казакова столь изменчива, что ясно — апулеевские превращения подобны феномену актёрской психики. Помня актёров в «Стойком принципе», трудно узнать их в «Золотом осле». Степень игривости запредельная, Психея-Казакова сотню раз стреляет в извивающегося и явно бессмертного Купидона — и это очень смешно. Зато во второй, «Белой», композиции Алла Казакова (Киприда), в паре с Антоном Капаниным (Амур) уже совсем не игрива, несмотря на взрывы зрительского хохота. Этюд на тему кухонной, бытовой ссоры матери с сыном возносится до прямо-таки Олимпийского уровня. Импровизация и отсебятина органично смешивается с текстом Апулея. Из коробки вылетают огромные живые бабочки — сценография и реквизит минимальны, но незабываемы.
Надо сказать об Антоне Тосукове, устроившем комеди-клаб в новой процессуальности «Осла». На пару с плодовитым режиссёром Василием Скворцовым они придумали сцену «Мачеха» в третьей композиции «Город», с Владимиром Долматовским, Инной Головиной и Кариной Арбельяни, плюс Виталий Иванченко и Евгений Петерс на ударных и клавишах. Получился комичный джаз со сложными голосовыми партиями и мутагенными движениями: вы видите ритуальный баптистский спиричуэл, но десять секунд в каждой минуте шоу — нечто из «Рассвета мертвецов». А в модуле «Случай» они почти в том же составе (плюс Азамат Нигманов) уложили публику стилизацией под индийский сериал.
Есть сцены тихие, сомнамбулические, ритуальные, и есть странные до изумления. Например, Светлана Найдёнова, мощная, органичная, трикстерная актриса «Стойкого принципа», вдруг исполнила музыку Даниила Пильчена беззвучно, напрягаясь всем телом на инвалидной коляске. А Лера Горин такую Венеру изобразил, что после спектакля все девушки старше пятидесяти в метро казались Венерами.
Музыка Кирилла Широкова, Даниила Пильчена, Алексея Сюмака принимала формы сценических превращений. Как точно заметил Борис Юхананов в специальной брошюре к спектаклю: если вы занимаетесь новой процессуальностью, вы поневоле становитесь художником, даже если до этого вы были продюсером, режиссёром, танцором, или, не дай Бог, композитором. То есть художник, режиссёр и продюсер нынче один и тот же человек.
Что же такое эта «новая театральная процессуальность»? Во-первых, «Золотой осёл» может стать бесконечно изменяющимся спектаклем, не декларируемым, а реальным «work in progress». Удивительно то, что в модулях, созданных актёрами, нет удвоения, раздвоения на «я и моя роль», нет репрезентации. Ощутимо присутствие разнообразнейших личностей, а не персонажей. Если взять термин из мира техники, подойдёт «резонансный трансформатор Теслы», скачкообразно увеличивающий мощность и частоту электромагнитного поля. Резонанс возникает не из элемента обратной связи со зрителем в том смысле, как это описано в трактате Эрики Фишер-Лихте «Эстетика перформативности». Это не перфоманс, откуда же ощущение движения на уровне формы и принципиальной незамкнутости? Изида вещает для зрителей, но чрезвычайно суггестивно действует и на актёров. Но и зрители, не чуждые мысленным усилиям, меняют своё восприятие спектакля прямо по ходу комментариев Юхананова. Кроме того, есть самонастройка актёрских модулей, есть режим свободных колебаний спектакля. «Золотой осёл» становится импровизацией, усиливающей эстетические вибрации путём обратной связи. И непреходяща роль сиюминутного комментария, потому что одной из целей новой процессуальности является доказательство важности роли мысли в любом спектакле.