26 октября МХТ показал премьеру, приуроченную к 125-летнему юбилею театра. Постановка, выполненная Денисом Азаровым, теперь войдёт в репертуар театра.
Новая театральная композиция «9 ряд. 10, 11 место», была заказана драматургу Юлии Поспеловой специально к дате. Когда в финале открылся занавес – как он обычно открывается для поклонов – все артисты театра (не только те, кто участвовал в спектакле) сидели, обхватив руками колени, прямо на планшете сцены. 3 ноября такой финал решили уже не повторять, но новый спектакль Дениса Азарова не стал одиночной «датской» акцией, и останется в репертуаре, причем позиционируется как аншлаговая премьера. На данный момент показ запланирован на праздничное 31 декабря, на ноябрьские показы билетов уже нет. Но если задуматься, не совсем понятно, на кого он рассчитан: Азаров пишет, что они вместе с драматургом хотели передать историю театра через истории любви. Но молодёжным шоу или романтической драмой я бы его не назвала, комедией – тоже, хотя там есть очень смешные сцены. Спектакль с множеством известных артистов, привлекающих зрителей? – Несомненно: тут тебе и Хабенский в роли работника сцены, и Любшин с Теняковой в ролях пары зрителей, и Добровольская, Золотовицкий, Пореченков… Может, это для тех, кто любит МХТ и хочет узнать о нём побольше? – Лишь отчасти, так как никаких реальных фактов об истории театра зрителю не преподносится, здесь, скорее, надо самому что-то знать, чтобы оценить ассоциативные сцепки. Думаю, в жанровой размытости этого действа – его самая большая проблема. Для удобства будем называть его сказом об МХТ.
Точнее, сказкой-фантазией, состоящей из этюдов о жизни разных пар людей театра из разных эпох (современность, 1930-е – 40-е – 50-е). Они переплетаются между собой и связываются – достаточно неровно и поэтически неопределенно – музыкой Кирилла Таушкина (которая, видимо, должна перенести вас в мир ностальгических воспоминаний) и танцами самой молодой из пар (автор хореограф Анна Закусова). Романтические интерлюдии подсвечены стараниями главного художника театра Ивана Виноградова – и свет этот, выхватывающий из темноты танцующую пару, должен уводить нас в прошлое, в воспоминания о былых эпохах театра. И людях Художественного театра, живших тогда. Удается ли этот эффект? Не совсем.
Мы от начала до конца прекрасно знаем, что мы в театре – ведь сценограф Николай Симонов зеркалит нам нас самих, помещая на сцене примерно пять рядов таких же кресел, что и у зрителей, и проецируя на задник фотографию пустого зала МХТ: так, что при легком затемнении переход между стульями и фотографией не заметен. На эту картинку можно смотреть бесконечно. Вспоминается не переведенная на русский пьеса британца Майкла Фрейна, в которой все диалоги – диалоги зрителей некого кинотеатра о том, что они видят на экране. Есть также интересная пьеса американского драматурга Анни Бейкер «Киношка» – тоже о зрителях и о восприятии искусства. Но Поспелова, мне кажется, абсолютно не использует в тексте эту возможность метатеатра – поговорить о том, как зритель воспринимает театр. Её текст построен как коллаж из историй – и иногда задумываешься, не сами ли актеры попросили в ходе репетиций-импровизаций дать им определенных персонажей – потому что в единую и цельную пьесу с четкой структурой спектакль почти не срастается. Да, видны сюжеты, зацепки – автору важно было связать сталинскую эпоху с современностью. Здесь есть пара: она смотрит спектакль в театре (31 декабря, по их традиции), а он в лагере, в ватнике, пишет ей мысленно письмо о том, что знает, где она сейчас; есть сидящие среди венков, заготовленных для похорон Сталина, молодожены; есть и влюбленные – в 1940-е, в разгар войны, мечтающие о новых обоях («заведем фикус»). 1960-е представлены парой встречающихся уже в наше время пожилых влюбленных, персонажей Станислава Любшина и Натальи Теняковой – когда-то они гуляли вдвоем по московским набережным, ходили в МХТ. В их диалоге героиня Теняковой говорит, отвечая герою Любшина, вспоминающему какой-то ранний апрельский дождь: «не преувеличивай, дождь шел и в сталинские времена, не больше, чем в оттепель». Почему обошлось без 1920-х, а также 1970-х, 1980-х и 1990-х, трудно сказать.
Эпоха Станиславского представлена фантазийно, без опоры на факты, через пару Станиславский (классно перевоплотившийся Павел Чинарев) и Мария Осиповна Кнебель (Вероника Васант), которая постоянно что-то репетирует в неудобнейших позах (под столом или на столе), а, оказывается, что, конечно, она ищет зерно и плывет на лодке через ветра и океаны – к сверхзадаче. И они её находят – хрупкая Мария Кнебель, переставая «грести», восклицает – «вот она», Станиславский-Чинарев в пенсне скрещивает руки и вглядывается вперед: и прямо перед зрителями крупными буквами проецируется слово «сверхзадача». Простите, но это уже какой-то «Театральный роман» Булгакова, здесь бы самое время ещё и Торопецкой пробежаться по сцене. В итоге получился несомненно любопытный, но до боли штампованный взгляд на Константина Сергеевича – так его может представлять тот, кто что-то слышал о его «не верю», принципе перевоплощения и поиске зерна и, может быть, один раз открыл книжку «Моя жизнь в искусстве», но тут же её и закрыл. Немирович-Данченко в исполнении Пореченкова вообще попал куда-то на задворки истории МХТ: он появляется лишь в одной сцене, готовясь читать какую-то просталинскую речь, но так её и не произнеся.
Чехов представлен на юбилее МХТ имени Чехова только репетициями «Трех сестёр» – а происходят они в наше время. И вот эта-то часть о жизни людей современного театра вышла самой интересной. На мой взгляд, ею можно было и ограничиться, создав целую комедию о людях театра и о тех, кто мечтает в него попасть (как, например, продавец шаурмы в замечательном исполнении Армена Арушаняна). Здесь есть и психология, и тонкость, и юмор – автор знает, о чем пишет; умеет смешно и тонко выстраивать придуманные ситуации, в которых желанию или стремлению, заявленному в начале, находится разрешение, а сам герой меняется. Гвоздь этого спектакля – сцены между режиссёром (персонаж Ивана Дергачева – видимо, режиссёр начинающий, иначе чего бы он был таким нервным и не уверенным в себе), работником сцены Володей (Константин Хабенский) и продавцом шаурмы, который, оказывается, и Тарантино на могиле Пастернака видел, и секрет хорошей работы знает. Здесь классно всё: и многослойный ситуативный юмор, куда входят и наши знания о реальных персонах МХТ («где худрук театра, почему он ни разу не посмотрел постановку» – спрашивает режиссёр работника сцены Володю, которого играет Хабенский), и снятие амбициозного гонора реальной историей жизни, любви и страданий от незамысловатого, но доброго Володи, и вставки с продавцом шаурмы, которого явно тоже тянет начать свою жизнь в искусстве.
Почти также тонки и смешны разговоры двух капельдинерш, постарше (Мария Сокова) и помладше (Полина Романова), хотя старшая слишком пафосно учит младшую в начале, что оброненная зрителем программка – это грех и святотатство. Но в целом очень классные у них разговоры получаются: и на похоронах мхатовской кошки Книппер-Чеховой (покойную кошку звали именно так), и после премьеры очередного спектакля – здесь использован необычный ход обыгрывания всевозможных интонаций и реакций двух женщин с использований только пяти слов: «не», «очень», «хороший», «плохой» и «спектакль». Сближение двух женщин на фоне жизни театра и их истории за его пределами – это неплохо подмечено и хорошо сыграно и, опять же, понятно и близко зрительному залу.
На фоне правды и точности этюдов, а также одновременной метатеатральности этого сценического разыгрывания историй о театре в театре меркнут другие сценки из современной жизни – не очень-то убедительна Светлана Колпакова, играющая актрису Аню, все время пробующую упасть в обморок в роли Ольги из «Трёх сестер»; странновата кассирша театра в меховой безрукавке в исполнении Евгении Добровольской: не продает последние билеты упитанному семьянину Игоря Золотовицкого, но с радостью отдает их задаром студенту с цветами (простите, сама часто бываю у касс МХТ, такой щедрости там не замечено); неправдоподобна и известная стильная актриса в исполнении той же Добровольской, тоже пытающаяся изобразить кого-то из «Трёх сестер», и стряхивающая сигаретный пепел на подол своей более молодой коллеги. А вот учительница музыки у той же Добровольской получилась отлично – но это уже вставка из начала века, из 1901 года, когда, собственно, и появились на сцене нового театра «Три сестры» Чехова. Есть ещё этюд, достойный Тэффи (я бы сказала, наивно её копирующий), в котором пара школьных учителей (Золотовицкий и Добровольская) на спектакле сталкивается со своим учеником, и выходят из этого разные конфузы.
Кроме этюдных сценок с Хабенским, Дергачевым и Арушаняном замирает зал лишь в начале и в конце спектакля – когда перед ними на пустой (в начале) и заполненной всеми остальными персонажами (в конце) сидят Станислав Любшин и Наталья Тенякова. Потому что здесь даже неидеальный по драматургии текст выносится на уровень длинной жизни, прожитой на фоне одновременно театра и истории. Здесь и играть ничего не надо, мы всё знаем. Говорят актеры медленно, даже отчасти с трудом, но их история – от прогулок по Москве, опозданий, смешных и неудачных стихов будущего электротехника, до оставленного на программке МХТ предложения «выходи за меня», так и не прочитанного адресаткой (ухажер положил программку в карман её пиджака, одолженного у подруги, затем уехавшей учиться в Ленинград) – прочитывается от начала до конца, и звучит искренне, вбирает в себя всю историю и жизни (потому что играют актёры обычных людей), и театра (потому что перед нами два великих и любимых артиста). В конце их герои смотрят друг на друга, окутанные синим нереальным светом (мелодраматично, но пусть) и танцуют вальс на фоне театральных кресел (это уже кажется необязательным). Если сверхзадачей «9 ряд. 10, 11 место» было заставить нас немного взгрустнуть и посмеяться, то это получилось. Но кто знает, если бы в драматургии было побольше реальных фактов, а не ассоциаций, побольше точных наблюдений, метатеатра и современности и при этом – поменьше мелодрамы и лже-истории, кто знает, может, вышло бы и лучше.