Здесь и далее фотографии автора
Будильник в Авиньоне вещь абсолютно бесполезная. Даже если вы осознанно решились проспать утренние спектакли и позволить организму насладиться послевкусием пары бутылок розового прованского, сделать вам это все равно не удастся. Если по какой-то причине старания мусорщиков в пять утра прошли для вас незамеченными, своего добьются ранние пташки программы OFF, сыграв на ваших нервах пару развеселых плясовых.
С учетом того, что ширина улиц как правило не превышает и пары метров, а таблички «Игра в мяч запрещена» наводят на мысли, эффект такого выступления воистину оглушителен. Но при этом, если на мусорщика вы всё же готовы вылить ведро воды с проклятьями, то такой концерт заставит вас кубарем скатиться с кровати и высунувшись по пояс из окна самозабвенно вторить трубадурам во все горло, тем более, что на третий день мотив вы будете знать уже безупречно.
Даже если вы не владеете языком Мольера не стоит обходить стороной книжный развал на площади у Porte de la Republique. Вдоволь надышавшись пылью здесь можно нарыть отличные альбомы с дизайнами афиш, раритетные винилы с саундтреками и наконец остолбенеть у прилавка, за которым прекрасный человек в соломенной шляпе целыми днями любовно перебирает оригиналы плакатов прошлого века, сопровождая каждый экземпляр небольшим экскурсом к истории его создания.
У каждого спектакля в Авиньоне найдется свой зритель, пусть даже и единственный!
«Выронив из себя последний смысл собственного бытия человек становится алогичным, совершая лихорадочно-бесполезные действия, и в итоге предпочитает тихо замереть на обочине и ждать пока смысл сам ни найдет его жизнь…» — среди словесных посланий участников программы OFF можно было встретить и такие просветленные истины. Визуальная же картинка трех французских красавцев, безмолвно совершающих хаотичные взмахи руками на фоне галдящего Авиньона, была хороша и без объяснений…
Понятие реальности в Авиньоне — вещь весьма условная! Впервые переступив городские крепостные стены вы еще послушно останавливаетесь перед преграждающими лентами, обходите «открытые колодцы», пропускаете вперед полицейских и скромно опускаете глаза при встрече с монахами. Но если вы и дальше будете пытаться считывать Авиньонскую реальность по привычным шаблонам, когнитивный диссонанс с осложнениями вам обеспечен. Прежде чем делать вывод о реальности чего бы то ни было убедитесь, что в руках у «дорожных рабочих» нет флаеров, ноги «богопослушных монахов» не облачены в розовые прорезиненные боты, а перед вами не очередная сцена из какого-нибудь OFF-овоского блокбастера. Правда забываться абсолютно я вам тоже не советую, вариант лукаво подмигивая монаху провалиться во вполне себе реальный коллектор существует всегда!
«О, русские!», — услышав за спиной столь радостный возглас мы невольно замедлили шаг. Задорная девчушка с пирсинговыми ушами, улыбаясь из-за всех сил, глядела на нас влюбленными глазами. «Вы тут чего?», — спросила она: «Спектакли смотрите? Клааааасс!!!». От неожиданности постановки вопроса мы не нашлись, что сказать, и молча закивали головами. «А я тут с мужем. Ну, в смысле, с будущим», — и она указала на фактурного типа в красной бандане, возлежащего прямо посреди мостовой с мегафоном между ног. Его условное жилище было дополнено постером Вандама, кубком, неизвестного происхождения и пленочным магнитофоном внушительных размеров. И только мы набрали воздуха, чтобы не показаться не учтивыми и поинтересоваться о том, что собственного они привезли на фестиваль, девчушка нас опередила: «Э, вы только к нам на спектакль не ходите. Всё равно не поймете ничего»…
Составляя себе программу на фестиваль не стоит слишком жадничать и забывать о собственных силах. Иначе вы рискуете заполучить головокружение и апатию, предпочтя в итоге всему этому изобилию возможность растечься по столу в тихом уголке под платаном.
Приятно, что в Авиньоне всё же встречаются вещи, которые не сопровождаются навязчивыми дополнительными разъяснениями. Можно просто радоваться, что они есть и сочинять свою собственную историю отношений. Вот, например, этот чернявый красавец с растопыренными лапками каждое утро появлялся в разных местах города. То он вальяжно восседал на плетеном стуле в одном из кафе, то проводил весь день в обществе коробок на тротуаре. Что это, напившийся гуманоид, символ обреченного одиночества или иллюстрация превратности судьбы — зависит только от количества интеллектуальных слоев у его случайных наблюдателей.
Уличные артисты
