«Мокрая свадьба». Фотограф: Ксения Потеева
Театральный сезон в Петербурге открылся двумя премьерами в спальных районах города. Окраины осваивает «Точка доступа» — фестиваль спектаклей в нетеатральных пространствах.
Site specific theatre, или сайт-специфический театр обживает нетеатральные пространства по-разному: направление «environment» предполагает, что театральный зал с его делением на игровую зону и места для зрителей возникает в необычном месте — например, на территории завода; а направление «promenade» (уже знакомое питерцам по прошлогодней премьере «Remote Петербург» немецко-швейцарской группы Rimini Protokoll) подразумевает путешествие зрителей и их активное участие в действии, где бы оно не происходило, в помещении или на улице. Обе премьеры «Точки доступа» — это спектакли-путешествия.
«В сторону белого КАМАЗа»
Московские режиссеры и художники Всеволод Лисовский, Александра Ловянникова, Леша Лобанов и Вера Попова населили район метро «Удельная», известный своей барахолкой, парком и заросшими прудами, обсиженными местной шпаной, виртуальными персонажами. Материал собирали с помощью интервью с теми, кто прожил на «Удельной» по нескольку десятков лет.
Если в «Remote Petersburg» зрители превращались в действующих лиц и образовывали управляемую толпу, за которой наблюдали прохожие, то в «Белом КАМАЗе» зрители выступают в качестве туристов по «Уделке», как называют ее местные.
Главные достопримечательности — те «исторические» места, где наследили герои: пудель Тихон и его возлюбленная чихуахуа Буся, дворовая шпана Одиссей, Женщина-кошка и некий Рашид с синдромом Дауна, придумавший историю про явление белого КАМАЗа. Каждое их мелкое действие достигает уровня греческих и скандинавских мифов: драка пацанов за местную оторву Лену превращается в Троянскую войну, а убитых в Аид доставляет валькирия. Но если в скандинавской мифологии она гордо реет на коне над полем боя и подбирает убитых, то тут быстро спивается, превращаясь в обычную алкоголичку по фамилии Каплунова.
В спектакле есть три вида гидов. Первый — письменный: древние руны, нарисованные на асфальте и на примотанных к деревьям табличках, смешные тексты на транспарантах (вроде того, в котором Коля-Аякс быстроногий послан за пивом для участников сражения); второй — аудиоплеер, третий — электронная книга, она же — планшет, на экране которого бежит черный пудель. Бежит по той же тропинке, по которой в реальности едва поспевает следящий за картинкой зритель.
Главный аттракцион спектакля — реальная поездка в темном кузове бронетранспортера, таинственного, как автобус с черными занавесками из детских страшилок. Путешествие заканчивается там же, где и началось — в кинотеатре «Уран». Вошедший туда с другого входа зритель сперва и не подозревает, что вернулся в начало. Бывший кинозал засыпан чем-то, похожим на гравий, сквозь который прорастают кладбищенского вида елки. В полутьме зритель открывает специальную брошюру, из которой выясняется что у всех фантастических событий, даже у мифа о белом КАМАЗе (который за три часа действия так и не появляется), была своя реальная основа, а у персонажей — свои прототипы.
Впрочем, самое забавное в этом спектакле-экскурсии — даже не атмосфера заговора и таинственности, без которой невозможна ни одна дворовая детская игра, а непосредственная реакция местных жителей на элементы театра, вторгшиеся в их обыденную жизнь. Творческая группа все дни представлений заново делала украденные таблички, стирала нецензурные комментарии и даже выпрямляла арматуру (по сюжету — намертво вкопанный в землю «меч валькирии»), играючи согнутую силачами «Уделки», явно желавшими вступить в творческий диалог со спектаклем.
«Кентерберийские рассказы»
На самом деле, Чосера тут мало: его поэма лишь натолкнула Александра Артемова и Дмитрия Юшкова, создателей «Театра Тру», на главную идею спектакля — снабдить каждого зрителя личным проводником. Так что «паломничество» в гипермаркет «Максидом» вы совершаете не в одиночку, а с одним из создателей спектакля (каждому пришедшему достается один из 16 актеров) — среди стройматериалов, ванн, раковин и горшков с цветами.
Зритель — ведомый. Ему надевают на голову наушники, и он будет слушать столько сюжетов из «Кентерберийских рассказов» и столько цитат из «Трансерфинга реальности» (эзотерическое учение Вадима Зеланда), сколько захочет актер. Однако спустя некоторое время актер снимает со зрителя наушники и рассказывает уже собственную историю, пытаясь наладить диалог.
Итак, зритель и актер остаются один на один. С одной стороны, зрителем явно управляют. С другой, у него есть возможность влиять на актера: подружиться с ним или взбунтоваться, поделиться рассказом о своей жизни или даже прочитать ему лекцию по современному театру. Хотя можно и не вступать во взаимодействие, оставаясь просто слушателем. Для актеров такое общение глаза в глаза оказывается не меньшим стрессом: они ищут пристройку к каждому новому человеку. У них, кстати, не всегда получается рассказать свою историю зрителям — те, бывает, просто не желают принимать такие правила игры. Как, оказывается, сложно наладить самый обычный диалог.
Финал спектакля — встреча (вернее, невстреча) с Хозяином в темной комнате, где собираются все актеры и зрители. Здесь «Театр Тру» повторяет монолог про «Идеальную вселенную, в который есть ты, такой неидеальный» — тот же монолог звучал прежде в «Процессе» Андрея Могучего в Дюссельдорфе, и в коллективном «Невском проспекте» в Александринке (для обоих проектов Юшков и Артемов писали тексты), но здесь он снова на месте. Похоже, это главная тема театра «Тру» — каждый из актеров «Кентерберийских рассказов» пытается вытянуть в диалоге именно ее, рассказав самую «идеальную» историю о том, как происходит разрушение идеала.
Кстати, об идеалах
В идеале, на «Точке доступа» должна была случиться третья премьера — спектакль «Яго» режиссера Яны Туминой, задуманный в жанре энвайронмент-театра — его собирались играть на дебаркадере. Однако реализацию «Яго» пришлось отложить по техническим причинам.
В результате нишу энвайронмент-театра закрыли три спектакля, специально адаптированные для необычных пространств. «Бродский.Ретвит» шел в библиотеке; спектакль «Потеря равновесия», в котором сцену заменяет настоящий, хоть и маленький бассейн, шел в Музее стрит-арта, расположенном на действующем заводе слоистых пластиков; а легендарную «Мокрую свадьбу» Инженерного театра АХЕ показали на Речном вокзале.
В общем, точек доступа к новым пространством театр в ходе фестиваля получил немало. Выяснилось, что за новым театральным опытом зрители готовы ехать на другой конец города. Спальные районы Петербурга тоже включились в игру.