Почувствуй себя живым

В отличие от некоторых других театральных практик (променад, иммерсивный театр), где зрителю трудно определять объем своего участия, не нарушая правил игры, в плейбеке все очень пластично. Театр. разбирается, какие свободы и привилегии дает этот жанр зрителю.

В плейбеке можно оставаться традиционным зрителем, слушающим чужие истории и никак не вовлекающимся в действие, можно отвечать на вопросы с места, можно рассказывать с места же короткие эпизоды, а можно выйти на специальный стул рассказчика и поведать историю всему залу. Здесь никто не будет вовлекать тебя в игру, если ты этого не хочешь, но если хочешь — создадут для этого все условия.

Обычно на плейбек-перформансы приходит мало-мальски подготовленный зритель, понимающий, что будет происходить в зале. Прежде всего это члены семьи, друзья и друзья друзей, другие плейбекеры. Нередко, чтобы подогреть интерес и сохранить эффект неожиданности, «знающие» не рассказывают новичкам подробности, и для тех становится приятной или неприятной неожиданностью, что именно они тут главные герои.

Любопытно, что в отличие от Запада, где не редкость группы, работающие в закрытом формате и ориентированные больше на личную терапию, наши плейбек-команды практически всегда осознают себя как театры и видят основную задачу в игре для зрителей, будь то отдельные социальные группы, бизнес-сообщество или все желающие.

Возможно, именно поэтому зрителей, готовых приходить на плейбек снова и снова (речь идет о независимых зрителях, а не о друзьях и родственниках), не так уж много. Почти все они воспринимают свой поход скорее как разовый опыт. У лучших плейбек-театров есть небольшое количество постоянных поклонников, но они погоды не делают.

Наблюдается интересная закономерность — чем больше зрители плейбека готовы вовлекаться в игру и рассказывать истории, тем больше шансов, что они вернутся. Отвечая на вопрос, что заставляет их приходить (или может побудить прийти) снова, они наряду с «понравилась игра актеров», «было весело», «зацепила тема», «хочу понять, как это у них получается» (речь идет об импровизационной манере игры) отмечают: «мне нравится рассказывать истории» и «может быть, я решусь рассказать свою историю».

Что же побуждает зрителей обнажать душу перед незнакомыми людьми и делиться иногда очень личными и трепетными моментами жизни? Можно посмотреть на это изнутри, с точки зрения технологии, можно снаружи, с точки зрения зрительского восприятия.

Взгляд изнутри

Если говорить об инструментарии плейбекеров, то задача актеров — максимально точно услышать историю и воспроизвести ее. И тут важны даже не факты (хотя в деталях лучше не ошибаться, это всегда рождает определенное недоверие), а то, что называется «сердцем истории». Если в традиционном театре трактовка или интерпретация сюжета приветствуются, в плейбеке, напротив, главное — следовать за зрителем. Таким образом, зритель становится не только драматургом, но отчасти и режиссером своей истории. При этом хорошие плейбекеры никогда не воспроизводят ее буквально, они ищут метафоры, позволяющие сделать из частной истории универсальную, понятную и близкую большинству людей, сидящих в зале. Благодаря этому обобщению и возникает та особая «магическая» атмосфера, про которую так часто говорят зрители плейбека. Сложность в том, чтобы при этом не потерять ценность истории для самого рассказчика, ведь он должен узнать в отыгрыше именно свою историю. Эта балансировка между частным и общим, то, что в каком‑то очень простом и бытовом сюжете можно подсветить и острые социальные проблемы, и подняться до философского уровня, и делает плейбек таким привлекательным.

Задача кондактора, ведущего перформанс, в том, чтобы на начальном этапе разогреть зал и ввести его в тему, а потом спровоцировать зрителей на обстоятельный разговор. Техники разогрева могут быть разными, они определяются миссией плейбек-театра и личностью самого кондактора — кто‑то любит бережный неспешный вход, подробный отыгрыш даже в коротких формах, кто‑то сразу дает зрителю понять, кто в доме хозяин, кто‑то уходит в лирику, кто‑то в юмор. Очень многое зависит от того, что за люди пришли на перформанс. Публика наряду с кондактором и актерами формирует атмосферу с первых минут. Видеть и чувствовать зрителя, уметь вести с ним диалог — обязательное условие успешного кондактинга.

Особую роль здесь приобретает умение задавать вопросы: такие, чтобы у зрителя возникло желание рассказать историю, и такие, чтобы у актеров было достаточно материала, чтобы эту историю сыграть. Важно все: формулировка вопросов, их последовательность, уточняющие детали. Важна способность актеров и ведущего импрови­зировать, быстро перестраиваться, реагировать на сложившуюся ситуацию. Чем более жесткую схему придумывает кондактор для перформанса, тем больше вероятность, что что‑то пойдет не так. Но и вариант полностью отпустить ситуацию, выдать чистую импровизацию нередко приводит к посредственным, а то и провальным результатам.

Иногда складывается ощущение, что главная цель кондактора в том, чтобы зритель рассказывал истории. И да, и нет. Если речь идет о по‑настоящему хорошем представлении, это условие необходимое, но недостаточное. Когда перформанс самоигрален и истории сыплются по ассоциации, но по сути они «про одно и то же» или, наоборот, никак не связаны, зритель уходит с ощущением сумбура. Даже если эмоционально он на подъеме (допустим, актеры играли прекрасно), со временем это ощущение только усиливается. Ситуация близка к идеальной, когда зрителю кажется, что все складывается само собой, а кондактор при этом умело расставляет акценты и понимает внутреннюю логику развития перформанса.

Взгляд снаружи

Что же происходит, если взглянуть на ситуацию со стороны наблюдателя? Что побуждает зрителя становиться в центр внимания? Что это дает, какой в этом смысл?

Самый частый ответ: «я вспомнил, как это было у меня». И это понятно: плейбек как раз и работает с ассоциациями, и один из его базовых принципов состоит в том, чтобы делать зримой идею о внутренней похожести и близости всех людей, независимо от социальных параметров. Забавно, что в тот момент, когда у человека возникает это желание быть услышанным, он часто забывает про стеснение и боязнь публичности. Многие описывают это ощущение как «меня словно вынесло на стул». Зато в тот момент, когда человек осознает, что он оказался перед аудиторией, его может «накрыть», и вот тут уже многое зависит от бережности и внимательности кондактора.

Некоторые рассказчики говорят о том, что было очень страшно. Обычно это даже не связано с глубиной или степенью интимности истории. Страшен сам факт публичности. Во времена, когда люди легко обнажаются в виртуальном пространстве, делать это живьем по‑прежнему непросто. Тут в более выгодной ситуации оказываются те, кто не знаком ни с кем из перформеров: сказывается эффект плацкартного вагона, когда ты что‑то рассказываешь людям, которых видишь первый и последний (как предполагается) раз.

Преодолеть страх помогают эмоции. «Хотелось снять напряжение», «мне просто надо было это кому‑то рассказать», — объясняют свою решительность люди, вызвавшиеся рассказать историю. Практически все они отмечают, что наблюдение за происходящим со стороны позволяет им снизить тревожность, накал страстей, возвращает в более стабильное, заземленное состояние. Некоторые отмечают, что им удалось изменить точку зрения на ситуацию, увидеть ее в новом свете, и все же это случается гораздо реже, чем «выпускание пара».

Характерно, что людей, приходящих на плейбек с заранее приготовленной историей, очень немного. Иногда это коллеги артистов из других театров, которым любопытно, в какой форме те будут играть предложенную ситуацию, какие метафоры они подберут, что сочтут «сердцем» истории. Но обычно истории здесь всплывают так же неожиданно, как происходит и все остальное. Для зрителей это тоже своего рода курс импровизации. И в этом прелесть плейбека.

Зрители, с которыми я беседовала после подобных перформансов, очень редко ходят в театр обычный. Аргумент их прост — «там скучно». Объясняя разницу между традиционным и нетрадиционным, они говорят: «там про каких‑то чужих людей, а здесь про меня», «здесь можно поговорить о важном», «про жизнь интереснее, такого специально не выдумаешь» и «здесь совершенно особая атмосфера, теплая, доверительная». Скучным они называют именно конвенциональный театр, во‑первых, потому что количество людей, приобщившихся к новым видам театра, ускользающе мало, во‑вторых, потому что даже те, кто так или иначе знаком с новыми театральными практиками, не воспринимают их как театральные. Они говорят о них, в том числе и о плейбеке, как о «новых видах развлечения», «чем‑то про развитие и самопознание» и — самый любопытный ответ — «игре со зрителями».

Пожалуй, наиболее точно выразил общие ощущения публики плейбека молодой человек после того, как он впервые поделился своей историей: «Я встречаю здесь самых разных людей, которых не встретил бы в обычной жизни, и уж точно не стал бы с ними разговаривать. Я испытываю чувства, о которых не подозревал, я не знал, что я могу быть таким. Раньше я не хотел активно участвовать, и никто меня не трогал и не заставлял. Когда я рассказал историю сегодня, мне не стало легче, но появилось больше ясности. В общем, здесь я чувствую себя живым».

Комментарии
Предыдущая статья
Танцуют все 26.11.2020
Следующая статья
Радикальное исследование времени 26.11.2020
материалы по теме
Архив
Социальный театр: лабораторная работа
Лаборатории чаще всего ассоциируются у их участников с летними (зимними) каникулами, поездками за город (за границу), выездом на природу (в город). И, пожалуй, лишь лаборатории социального театра кажутся чем‑то вроде трудовой повинности. Театр. разбирается, как на самом деле они устроены. Инклюзивные проекты Инклюзивные лаборатории — это особый случай. И дело тут не столько…
Архив
Театр и его публика. Очерки
В 2019 году Союз театральных деятелей и Государственный институт искусствознания впервые в нашей истории провели всероссийский социологический опрос театральной публики, по итогам которого совместно с Институтом экономики РАН был подготовлен подробный доклад. Журнал Театр. попросил одного из авторов исследования выделить…