В Воронежском Камерном театре прошла режиссёрская лаборатория под руководством Олега Лоевского. Её участники – Дмитрий Лимбос, Александр Плотников и Мурат Абулкатинов – недавние выпускники театральных вузов, ученики разных мастеров, выбравшие для работы тексты непохожих друг на друга авторов, стилей и эпох. Различий в их эскизах, на первый взгляд, было больше, чем сходства, однако позже стало ясно, что все работы связаны общими темами и мотивами.
Выпускник курса Олега Кудряшова ГИТИСа Дмитрий Лимбос обратился к «Голоду» Кнута Гамсуна. На основе романа он вместе с драматургом Ларой Бессмертной создал свою «историю по мотивам». В ней угадываются персонажи, сцены, сюжетные линии, но это уже не исходный психологический роман, подробно описывающий переживания героя от первого лица. В эскизе внутренняя жизнь Голодающего (Михаил Гостев) переводится в действия, монологи и диалоги, а также пластические этюды. На сцене – фантасмагоричные зарисовки, изображающие плоский враждебный мир, населённый карикатурными обывателями, состоящими из штампов и банальностей. Это и Полицейский, получающий удовольствие от насилия (Олег Луконин), нервно-хваткий Редактор с кофе и сигаретой в руках (Андрей Новиков), вынюхивающий что-то ценное звероподобный Скупщик (Игорь Прудской), похожая на большого чёрного паука, ядовитая, бесконечно жующая Хозяйка квартиры (Тамара Цыганова). Режиссёр намеренно обостряет конфликт, в его версии отчётливее звучит проблема художника, который то ли должен быть голодным, согласно расхожему мнению, то ли просто не способен жить иначе. Главный герой эскиза – чудаковатый фотограф, желающий создавать авторские снимки, рассказывать через них истории, а не выполнять коммерческие заказы. Несмотря на голод, его в буквальном смысле тошнит и от еды, и от денег. Не складываются отношения и с девушкой, которой Голодающий придумывает несуществующее имя Илаяли и влюбляется в созданный им образ. Жаждет Голодающий и пищи духовной: творчества, смысла, справедливости, свободы, самой жизни. Правда утолить, этот голод не получается, и причина кроется не только во внешних обстоятельствах. Герой близорук, на окружающих он смотрит через очки и объектив фотокамеры. И кажется, в его неспособности существовать в том мире, частью которого он является, виновата, в том числе, и его собственная оптика.
Мотив искажённого восприятия действительности, неспособности ясно видеть происходящее, вплоть до физической слепоты, продолжил ученик Камы Гинкаса – Александр Плотников. На лаборатории он работал над инсценировкой романа Владимира Набокова «Камера обскура». Отличающийся от зрелой прозы писателя, текст похож на киносценарий, что оценивалось современниками как неудача из-за принадлежности к «низкому» жанру. Недоволен был своей работой и сам Набоков, переписывавший роман дважды и всё же в итоге не оставшийся доволен своим творением. Тем не менее, остросюжетный роман-триллер, был коммерчески успешен, и экранизирован в 1969 и 2020 годах. «Превосходный синематограф», как называют сочинение критики, органично вписался и в формат театрального эскиза. Александр Плотников сам написал инсценировку и за неделю лаборатории успел создать декорации, снять видео, записать с местным звукорежиссёром треки и скрупулёзно проработать с артистами их роли. Эскиз получился объёмным и выверенным, с блестящими актёрскими работами.
Центральным образом, на котором строится художественное решение, стала вынесенная в заглавие камера обскура – предтеча фотоаппарата, позволяющая сквозь узкую щель видеть размытые и перевёрнутые картины реального мира. Действие спектакля происходит в белой комнате-коробке. На задней её стене появляется проекция перевёрнутого видео, повторяющего события романа и развивающегося в хронологически верном порядке. В это время сцены живого плана, составляющие основное действие, проигрываются в обратной последовательности. От трагической развязки, когда ослепший и обезумевший от отчаяния Бруно Кречмар (Камиль Тукаев) целится из пистолета в растерянную Магду (Татьяна Бабенкова), к смутному предчувствию предстоящих перемен. При этом узловые моменты обретают особый смысл и пророческое звучание. Страшный путь от знания к неведению зрители проходят вместе с героями, вздрагивая от крика Магды «Ты слепой!», обращённого к растерянному Кречмару, или слов Аннелизы (Наталья Шевченко) о том, будто ей кажется, что уйдя из семьи, Бруно убил их дочь. Истинное и ложное, нравственное и греховное, наслаждение и страдание тесно переплетаются, и герои, однажды сделавшие свой выбор, уже не в силах что-то изменить и перестать двигаться к трагической развязке.
Пафос трагической предопределенности, а, значит, несвободы поддержал и третий участник лаборатории Мурат Абулкатинов, окончивший ГИТИС в этом году (мастерская Сергея Женовача). Он представил музыкальный эскиз на основе чеховского «Медведя», широко известного, множество раз экранизированного и сыгранного на театральной сцене. Главная сложность при работе с таким текстом – по-новому рассказать всем известную историю, сохранив при этом её суть. Молодому режиссёру это удалось. В соавторстве с драматургом Анастасией Ермоловой и музыкальным руководителем, директором Никитинского театра Ириной Алексеевой он превращает «Медведя» в трагикомедию. Намерение помещицы Поповой запереть себя на замок и быть верной умершему мужу до собственной смерти режиссёр делает предельно серьёзным и доводит до крайности. Яна Кузина, играющая вдовушку с ямочками на щеках, держится сдержанно и бесстрастно. Она несколько раз монотонно проговаривает текст, обращённый к покойному, будто убеждая себя в правильности и необходимости принятого решения. Для усиления эффекта в текст эскиза вводятся фрагменты поздней прозы Сэмюэля Беккета (сборники «Первая любовь» и «Тихие трепыхания»), символично награждённого Нобелевской премией «За новаторские произведения в прозе и драматургии, в которых трагизм современного человека становится его триумфом». На протяжении всего действия Ирина Алексеева наигрывает минорные вариации, а герои драматично напевают старинные романсы. Доведённый до крайней степени трагический тон создаёт противоположный эффект – шутка становится ещё смешнее. И в очередной раз повторяя свой текст-клятву уже новому слушателю, Попова вдруг осознаёт нелепость данного ею обещания и начинает истерически смеяться вместе с помещиком Смирновым. Внутренняя перемена, размораживающая чувственность героев, оказывается вместе с тем пугающей и ожидаемо завершается плачем. Влюблённость, вдруг возникшая между героями, по сюжету чеховский пьесы счастливо разрешается. Однако Мурат Абулкатинов в своём эскизе оставляет финал открытым: на стену проецируется текст-ремарка «продолжительный поцелуй», но герои замирают, не решаясь подойти друг к другу. Попова не может нарушить данную клятву, а Смирнов не способен ей перечить.
Лаборатория в Камерном, объединившая молодых режиссёров, по-новому подсветила тексты Гамсуна, Набокова и Чехова, связав их общими незаметными на первый взгляд мотивами и выделив наиболее болевые моменты. Один, а, может, и два эскиза, доработанные до полноценных спектаклей, войдут в репертуар театра.