Каков бы ни был уход человека – в нем проявляется тайна его судьбы. В смерти Дмитрия Писаренко, умершего в одиночестве и несколько дней прождавшего, когда его окликнут живые, не было ничего неожиданного.
Очень непохожий ни на кого человек, чьи прожигающие очи взглянули на мир 15 мая 1959 года, он, кажется, прожигал и свою жизнь, артистично и безвозвратно. Раненое и ранимое сердце не выдержало. Он был рожден для театра, он жил им.
Смотрю его биографию, составленную кем-то для Википедии, и вижу, что он начал играть в Театре им. Ленинского комсомола еще подростком. Его дарование явно принадлежало другим эпохам – такая в нем была трагическая, романтическая поступь! Огромный темперамент и голос, ставший на долгие годы необходимым для радио. И какой внутри надрыв, и какая экзотическая, утонченная огранка.
Он окончил Щепкинское училище в 1980 году и переиграл в Малом театре на протяжении 80-х – первой половины 90-х множество ролей романтического репертуара. К тому же – много снимался, а в 1991 снялся в роли Басманова в фильме «Царь Иван Грозный» Геннадия Васильева. Карнавальный надрыв и страстность, эксцентрическая порочность и парадоксальная чистота его Басманова надолго осели в памяти тех, кто видел его. Потом он ушел за своим любимым режиссером Львовым-Анохиным в Новый драматический театр, и там тоже много играл.
Но для меня он навсегда остался Зангези из спектакля Александра Пономарева 1992 года (Театр «Чет-Нечет»). Тот Зангези как будто был создан для Писаренко. Хлебниковский Заратустра, он пришёл в мир проповедовать его многозвучное единство. Дмитрий Писаренко с какой-то фантастической лёгкостью владел полузабытым искусством открытой пафосной декламации, а блеск глаз, худоба щёк, трудное прокатывание гласных через гортань, величавость, неуловимая странность и надломленность интонации, жеста довершали рождение романтического героя. Приход Зангези долго предвкушался, и наконец, являлся он сам — высокий, красивый, сильный и открытый страданию, подлинно ницшеанский пророк, дошедший до грани последнего отчаяния и извлекший из него свою «весёлую науку». Дима пел хлебниковские «звёздные песни, где алгебра слов смешана с аршинами и часами» так, точно ему был врожден этот язык камланий и ритуалов, язык неистовой соловьиной ночи, где красота равна надрывной боли, а боль оборачивалась лёгкой и победной игрой с самой сутью трагически прекрасной жизни.
Несмотря на множество сыгранного в театре и кино, он, казалось, так и не смог полностью реализовать свой экзотический дар, в котором чистота и простодушная открытость соединялись с романтической надрывностью. Дар, так мало востребованный современным театром. Или дар, который он не смог, не захотел никому вручить.
Прощание с Дмитрием Писаренко состоится в субботу, 27 февраля, в 11:00 по адресу Тарный проезд, дом 3, стр2.