В «Практике» вышел спектакль «Solaris» – в Музее Москвы он сосуществует с выставкой Павла Пепперштейна и Сони Стереострыски и другими объектами современного искусства. Екатерина Авдеева разбиралась, при чем тут фильм Андрея Тарковского и роман Станислава Лема.
Спектакль о новом цифровом океане играют там же, где недавно прошла одна из многочисленных, запланированных на этот сезон, премьер «Shoot / Get treasure / Repeat». В просторном ангаре «Solaris» сосуществует вместе с другими форматами: выставкой Павла Пепперштейна и Сони Стереостырски, куратором которой стал Евгений Мандельштам. В ней через живописные стенды и дополненную реальность авторы исследуют подсознание Москвы. Вторая выставка под названием «Метасолярис» – объемные артефакты с голосом Алисы внутри – расположилась с другой стороны от зала. Озвученные голосовым помощником тексты смонтированы из отрывков романа Станислава Лема, сценария к фильму Тарковского и собственной рефлексии художников. Весь проект таким образом объединен пределами провиантских складов, хотя каждая из частей абсолютно самодостаточна. Они не связаны общим нарративом, поэтому выставку можно посещать отдельно от спектакля и наоборот.
Ключевым моментом для режиссёра Дмитрия Мелкина и драматурга Екатерины Бондаренко стал перевод Океана в цифровую плоскость. В их интерпретации Солярис – система развитых нейросетей, вызывающая из подсознания страхи и тревоги, из которых рождаются навязчивые фантомы. Это потенциально перспективный замысел на фоне тотальной цифровизации, повальных исследований искусственного интеллекта и попыток выработать подходящий способ коммуникации с ним. Даже сама идея бездушного Соляриса подсказана современной реальностью, где в любой социальной сети из ниоткуда возникают не только незнакомые люди, но и хейтеры. Сеть вынимает самые больные страхи и фантазии из подсознания и вербализирует их в самых необоснованных и жестоких комментариях. Однако авторы убирают, в сущности, стержень этой истории – антропоцентризм, и фокусируются на антураже, актёрском кастинге и картинке, чего как раз пытался избежать Тарковский.
При этом созданный художником Александром Барменковым насыщенный, эффектный и подходящий заданному дискурсу визуальный облик – неоспоримое достоинство спектакля. Шесть персонажей существуют в глубоком черном пространстве среди геометрических лазерных конфигураций, похожих на отдельные порталы или сложные схемы цифровых сетей. Все вокруг оказывается продуктом виртуальной реальности: и Хари – Мириам Сехон, появляющаяся на специальном рассеивающем экране как голограмма и неосязаемый Океан, заключенный между холодными голубыми лучами.
Однако внутри этого масштабного и красивого пространства разворачивается довольно бытовая история выяснения отношений между Хари и Крисом – Владимиром Мишуковым. Их личная драма и боль вытесняет на дальний план не только второстепенных героев, но и сам Солярис, и все поиски подлинного контакта между человеком и искусственным интеллектом. Мужские персонажи Сергея Епишева и Игоря Миркурбанова лишь изредка возникают вместе со своими женскими фантомами. С ними они связаны физически – пластическим рисунком, в котором Кристина Соболева и Александра Черкасова-Служитель присутствуют скорее как функции этих самых фантомов, чем как реальная опасность, рождённая Океаном.
В фильме Тарковского, несмотря на «фатальную разобщенность людей», как писала критик Майя Туровская, была попытка взглянуть на человека из космоса и увидеть трансформацию «пришельца» в человека. В спектакле же акцент изначально смещён непосредственно на цифровое пространство, его законы и отношения с ним, которые так и остаются непростроенными. Но интерес к человеческим взаимоотношениям неожиданно перевешивает – и в ходе действия возникают драматургически необоснованные интонации. В финале после того, как фигуры Крис и Хари превращаются в бесстрастные темные очертания и растворяются в ярком белом свете, неожиданно встраивается сцена-послесловие, в которой Хари рассказывает, как умерла, когда от неё ушёл Крис. Но такого рода проявления в цифровой реальности уже невозможны.
В итоге получается, контакт с цифровым Океаном всё-таки невозможен. Эта невозможность коммуникации происходит сознательно или бессознательно, но, вероятно, как говорит герой Миркурбанова, человечеству просто пока «не нужен такой разговор».
Ближайшие спектакли – 7, 8 декабря в Музее Москвы