В Пскове продолжается XXVI Пушкинский театральный фестиваль. В блоге ТЕАТРА. дебютируют выпускники Школы Театральных Блогеров, инициированной АТК и поддержанной СТД РФ. Занятия Школы проходили при Псковском театре драмы имени Пушкина в ноябре-декабре 2018 года под руководством Аллы Шендеровой. Среди выпускников ШТБ – студенты, любители театра, два дипломированных режиссера и два известных псковских журналиста, Ольга Миронович и Александр Донецкий. Сейчас, во время фестиваля, каждый из блогеров получил задание написать небольшой пост/рецензию/твит на одно или два события фестиваля. Или сделать короткий обзор.
День первый.
Максим Бартулев. «Шальная пуля… Славный звук»
Программу Пушкинского театрального фестиваля открыл Казанский ТЮЗ со спектаклем “Выстрел” режиссера Туфана Имамутдинова по одноименной повести Пушкина. Выстрел действительно был дальний, но попал в цель. Для псковского зрителя это было первое знакомство с театром из Казани и, судя по отзывам и обсуждению после спектакля, его хорошо приняла наша публика.
На сцене – стулья, но не двенадцать, как в романе Ильфа и Петрова, а шесть, без клада внутри, но с костюмами девятнадцатого века, висящими на спинках. Появляются актеры в повседневной одежде, у одного на толстовке –размашистое «FUCK». Переодеваются они минут пять, а фоном звучит запись лекции Юрия Лотмана «Беседы о русской культуре. Быт и история русского дворянства». Прием погружает зрителя в пушкинскую эпоху, знакомит с бытовой культурой, воззрениями людей, позволяет постепенно привыкнуть к актерам и действию на сцене. Но вот актеры готовы, можно начинать. Кому кого играть, решают прямо на сцене: вначале это просто читка, потом она захватывает все больше, перерастая в яркое действо. Актеры играют через зрительный зал, напрямую рассказывают историю зрителям – никакой «четвертой стены» тут нет. Каждый исполнитель отлично вписывается в свой образ, например, спокойный и угрюмый Сильвио (Ильнур Гарифуллин) или знатный и беспечный красавец граф (Камиль Гатауллин), оба играют так азартно, что не дают зрителям шанса оторваться от спектакля. Минимализм декораций здесь не мешает, а наоборот, провоцирует воображение.
«Выстрел» – история об обиде, пронесенной через года. Противостояние молодого гусара Сильвио, которому приходится бороться за положение в обществе и продвижение по службе, и красавца графа – обеспеченного, успешного у женщин, обладающего положением и карьерой по праву рождения. В этом столкновении четко раскрываются полярные характеры персонажей, их отношение к жизни. Развязка расставит все по местам.
После последних пушкинских фраз снова включается аудиозапись лекции Юрия Лотмана, актеры приносят те же самые стулья, переодеваются снова. Все, кроме Сильвио, у которого вдруг появились бакенбарды и шляпа-цилиндр. Когда лекция обрывается, звучит еще один выстрел, направленный уже не в картину, как в рассказе, а в Сильвио-Пушкина, который чудом остается стоять на ногах. Может, он действительно вечен? Звучит песня репера Хаски «Пуля-дура», под которую артисты начинают свою дикие танцы. По словам Туфана Имамутдинова, Хаски называют современным Пушкиным.
Маргарита Васильева. В кого стреляли?
8 февраля в Псковском театре драмы имени Пушкина прогремел выстрел. Ну или так:
“Выстрел”, поставленный режиссером Туфаном Имамутдиновым в Казанском ТЮЗе, открыл 26-ой Пушкинский фестиваль.
Спектакль начинается с того, что актеры начали переодеваться в свои образы – в прямом и переносном смысле. Вот так зашли на сцену и давай снимать одно, надевать другое. И пусть весь мир подождет, а тем временим – послушает аудиолекцию Юрия Лотмана “Беседы о русской культуре”. Спустя пару минут перед нами: Сильвио (Ильнур Гарифуллин), офицер (Владислав Львов), Иван Петрович Белкин (Егор Белов), бретер (Арсений Курченков), граф (Камиль Гатауллин), графиня (Эльвина Булатова).
Впрочем, графиня заканчивает переоблачение последней, под говорящими взглядами других героев: “девочки такие девочки”.
Все мое внимание было приковано к Сильвио. Вернее, сначала я не чувствовала к нему ничего, но постепенно начала видеть в нем того пушкинского героя, что остер на язык и во всем привык быть первым.
Другие персонажи напоминали хороший оркестр, не позволяющий зрителю заскучать. У главного же героя был припасен туз в рукаве, точнее в кармане. И не туз, а мука (или тальк?), с помощью которой чего только не изображалось: седина героев, дым от выстрела. И не только мука. Самые обычные вещи в спектакле дают неожиданный эффект, превращаются почти что в цирковые трюки. Трудно забыть шляпу с черешнями и графа, который (можно так писать?) очень харизматично ел и плевал косточки.
Можно подумать, это был не спектакль, а настоящий цирк, в котором чувства выражаются не словами, а трюками, вызывающими в зале настоящее напряжение. Стоит вспомнить сцену, когда Сильвио пришел застрелить графа, но в комнату вбежала графиня и забарабанила по клавишам пианино. Ее состояние ясно без слов.
В конце спектакля актеры переодеваются в свою привычную одежду и отжигают под рэпера Хаски. Все, кроме Ильнура Гарифуллина, который вдруг оказывается Пушкиным. Свет гаснет, мы видим его лицо, но это уже как будто лицо Пушкина. И тут раздается выстрел. Для каждого зрителя он значит свое.
Лариса Иванова. День дуэли
В начале спектакля звучит запись лекции Юрия Михайловича Лотмана «Беседы о русской культуре. Быт и история русского дворянства». Действующие лица – молодые люди, наши современники – перевоплощаются на глазах у зрителей. Футболки и джинсы меняют на красивые мундиры пушкинской поры, героиня переодевается в элегантный женский костюм и шляпку. И вот перед нами уже другая эпоха, другая культура.
Спектакль проходит на одном дыхании, актеры держат зал при минимуме декораций. Спектакль психологический, в нем много тонких режиссерских находок, и актеры их оправдывают. Музыка и шумовые эффекты помогают передать драматизм, внутреннее состояние героев, атмосферу того времени. Особенно трогательна сцена в финале, когда Сильвио приехал в имение женившегося красавца-графа, чтобы сделать свой ответный выстрел. Вообще, Сильвио в исполнении Ильнура Гарифуллина великолепен.
Композиция постановки кольцевая. В конце зрители вновь слышат запись лекции Лотмана, под которую галантные герои пушкинской поры переодеваются в современную одежду и танцуют рэп. И только Сильвио превращается в Пушкина, в которого стреляют. В Пскове это прозвучало особенно – ведь спектакль играли 8 февраля, по старому стилю – 27 января – день дуэли Пушкина и Дантеса!
На обсуждении, состоявшемся после показа, псковские зрители благодарили артистов за игру и подаренные эмоции. Режиссер Туфан Имамутдинов рассказал, что, по его мнению, чтобы понять произведения Пушкина, нам, жителям 21 века, надо читать Юрия Лотмана: «Стреляя в Пушкина, мы стреляем в Лотмана, он ведь тоже забыт. Забывая его, мы не приближаемся, а семимильными шагами отдаляемся от собственной культуры»
Карина Осипова. Выстрел не выстрелил
8 февраля, в пятницу вечером, большой зал Псковского драмтеатра был битком. Я решила не дожидаться свободных мест, и поднялась на вверх. Была приятно удивлена актерам и режиссерам нашего театра – они тоже оказались со мной и очень внимательно следили за чужой игрой. Я понадеялась на свое отличное зрение, но оно меня, к сожалению, подвело. Жаль, у меня нету театрального бинокля (надо будет это исправить).
Незадолго до просмотра спектакля мне попалась заметка о том что Пушкин 29 раз участвовал в дуэлях, которые, в основном, заканчивались словесными объяснениями. Спектакль погружает нас как бы в его жизнь: через одежду, слова, его рассуждения о дуэлях, любви, долге и смысле жизни. Выстрелы из ненастоящих мушкетов – как символ несерьезности намерений. И только в конце спектакля появляется настоящий мушкет и из
него – под рэп Хаски – стреляют в Пушкина.
К сожалению, мне, сидящей на балконе, не хватило эмоций, звука, мелких подробностей. Еще я поняла, что за последнее время влюбилась в наш Пушкинский театр, и мне сложно переключаться на других актеров, их стиль и темп. Хотя, конечно, полезно, что появилась возможность сравнить и осознать, что больше по душе.
День второй.
Юрий Безруков. Оставьте в покое их вульвы
Начнем с того, что «The Tomb of King Tot» (в русской версии ¬- «Гробница малыша Тутанхамона») Оливии Дюфо, поставленная Елизаветой Бондарь – проект амбициозный. До премьеры на Пушкинском фестиваля зрители могли видеть эту пьесу разве что в Нью-Йорке.
Во-вторых, тема, в которую вписано, или, скорее, врисовано тело спектакля, это комиксы. Они так и остаются для России чем-то довольно смутным, из разряда – «ах да, вот эти странные фильмы киновселенной Marvel, с гигантскими кассами и номинациями на «Оскар». Они вроде бы базируются на каких-то американских «Мурзилках»». Да, есть в наших книжных магазинах и отделы, на крайний случай, и полочки с надписью «Графические романы», но пока это все – удел небольшой прослойки любителей.
В третьих, автор пьесы явно не понаслышке знает, что такое трансгендерный переход. Что и отразилось в пьесе. В спектакле у всех актеров сразу по две роли (у некоторых – больше), причем роли могут быть разнополыми. Псковские актеры справились с задачей на «ура». Трансфигурации удались!
В четвертых, в оригинале многое основано на игре слов, можно представить, как это было сложно переводить. За перевод спасибо Оксане Алешиной. А за драматургическую адаптацию – Нине Беленицкой и Денису Кугаю.
В конечном итоге, в спектакле появляются и Гитлер, и Ленин, и Сталин. И это не американка их прописала в тексте, как я думал до обсуждения спектакля, это сделала режиссер Елизавета Бондарь.
Природа
«Э, уважаемый, а при чем тут вульвы?», – спросите вы. Сейчас объясню. После одной фразы, произнесенной один раз за спектакль, почти впроброс, но так, что она зудела в голове все время, пока не открыл интернет. То, что я прочел, стало для меня открытием: женское обрезание в Египте. Более того, я засомневался в реальности этого феномена. Мне трудно было поверить, что такое происходит на самом деле не только в древности, но в 21 веке, и даже в нашей с вами стране (в Дагестане, например)! Я думал, это какая-то шутка, заблуждение американцев. Но на сегодня в Африке, Юго-Восточной Азии, на Ближнем Востоке около 200 миллионов женщин, да нет, девочек, прошли через это.
Да, есть страны, где голодают дети, где воюют дети, в море плавают мусорные острова, есть сафари как вид отдыха, есть скотобойни, где телят с умными глазами забивают молотом, рабство существует до сих пор, Деда мороза нет, Снегурочки тоже – с этим я уже смирился. Это наш мир. Но то, что делают с девушками молодыми это уже за гранью! Мне всегда казалось, что мужчина и все его физическое устройство – чисто утилитарная примочка к женщине с ее невероятной, божественной природой. Сам бог внутри женщины, в ней, внутри нее формируется жизнь. Это же чудо! И кто-то варварски и безнаказанно портит эту природу.
Искусство
Рассказывая про «Гробницу малыша Тутанхамона», уместно провести параллель с другим спектаклем Пушкинского театра – «Рекой Потудань». Там была мужская увечность, слабость. Тут женская деформированность. Художница Джейн (Наталья Петрова) настолько ушла в карьеру, что не может быть уже ни мамой, ни женой, даже просто остановиться и отдохнуть не может. И горевать не может. Во многом, к этому подводит женщин такой мужской мир, где возможно это варварство – женское обрезание. Даже смерть дочери Атланты (Дарья Чураева), странная и страшная, не останавливает Джейн. Она с большим остервенением начинает восстанавливать пропавшие стрипы комикса для конкурса. Уничтожила их заклятый друг и коллега Кисси Кандида (Анна Шуваева), она же – женщина-аллигатор, которая любит со смаком слизывать шершавым языком кожу с лица жертв и так и норовит проглотить сердце малыша Тутанхамона.
Джейн рисует юного персонажа-фашиста, который зовет свою мамочку и делает сандалии из кожи рабов и убивает лягушек. У которого руки уже по локоть в черной крови, в адской черноте, которая пожирает и разум Джейн, и всю сцену, и все вокруг. За этим наблюдает Анубис-Сталин-Организатор конкурса комиксов (Евгений Терских) – с ироничной ухмылкой и, конечно же, со знаменитой трубкой.
Если в американской версии первая часть спектакля называется критиками из «Нью-Йорк Таймс» – смешной и легкой, то у нас Россия: ничего смешного и легкого (хотя сам спектакль и летит, как стрела). Но вот вам Гитлер и его инкарнация, малютка Тутанхамон – сразу, с первой минуты.
Отдельного восхищения заслуживает работа звукорежиссера Бориса Никитина. И композитора Николая Попова – он не просто подбирал музыку, он ставил актером тональность и ритм речи! И говорят они в этом спектакле так, что зритель начинает впадать в транс, проваливаясь в черную дыру спектакля. Восторг вызывает эта черная дыра в белых декорациях, созданная дизайнером Евгением Афониным. Он создал ее, смодулировав на компьютере взрыв. А то, что проступает на еще не захваченной чернотой части сцены, уже само по себе искусство – автор видеомэппинга медиахудожник Алина Тихонова.
В общем, после всего перечисленного, не представляю, как можно остановить курсор мышки, поползший к кнопке на сайте drumpush.ru – «купить билеты». По-моему, это надо делать срочно. Ничего похожего в нашем маленьком городе нет.
Мария Лукьянова. Паутина
“Я-я” злобного малыша Тутанхамона до сих пор раздается в памяти.
Эта постановка подобна паутине со сложными хитросплетениями. Но стоит на мгновение отвлечься, как нить утеряна. По-хорошему, этот спектакль стоит смотреть несколько раз.
Если по порядку. Нам повествуется о Джейн Хейли (Наталья Петрова), в жизни которой происходит некий переворот. Ее номинируют на престижную премию для авторов комиксов. И в тот же день она теряет дочь.
Отдавая всю себя комиксам, Джейн выпадает из реальности. Ее не заботит странная смерть дочери Атланты. Мысли забиты скорой встречей с Лайонелем Физером (Евгений Терских), устроителем конкурса. Джейн уже видит, как будет почивать на лаврах. Но вот незадача: работы, предназначенные для конкурса, пропадают.
И тут шаткому самообладанию Джейн приходит конец: она превращается в сумасшедший конвейер по созданию комиксов. Подготовка к похоронам ложится на плечи ее мужа Портера (Денис Кугай). Он оказывается крайним и не выдерживает. Все, что его интересует, это поскорее захмелеть и «растечься» по жизни. Видимо, это безрассудство и слабость близких и погубили Атланту (Дарья Чураева).
На мой взгляд, это одна из лучших постановок нашего театра с уникальным художественным и звуковым решением. И она, в своем роде, уникальна – это не только российская, но европейская премьера пьесы: до нас текст Оливии Дюфо ставился только в Нью-Йорке.
Но не все так гладко. Псковский зритель желает видеть классику, а современные постановки считает злом вселенского масштаба.
Люди бессознательно отвергают новое. А если, не дай бог, в спектакле промелькнет что-то, связанное с Германией военного времени, то все, пиши пропало, растерзают, еще и кости режиссера сбросят с обрыва.
И тут наше общество противоречит само себе.
Если в вас столько ненависти к нацистам и такая безграничная любовь к своему народу, то в чем она? Почему тогда зарастают чернобыльником захоронения безымянных советских солдатов, пока наш народ критикует немцев?
“Хорошо, что детей не взяли…”, – сказал кто-то в гардеробе. Мне вот интересно, чем занимаются глазные клиники города, если народ не видит на афише возрастной ценз: 18+.
Ольга Миронович. Великое Черное Ничего на малой псковской сцене
В Псковском театре драмы поставили спектакль по мотивам тьмы египетской, которая застилает сознание, заставляя людей жертвовать друг другом во имя странных и даже нелепых вещей.
Вместо декорации на сцене «черная дыра» – «Великое Черное Ничего», из которой возникают призраки нашего коллективного сознания и в которую то и дело проваливаются герои пьесы, заражаясь этой чернотой, переходящей в чесотку.
Спектакль называется «Гробница малыша Тутанхамона», и он на самом деле представляет из себя саркофаг, внутри которого еще один саркофаг, потом еще один, и еще. Чтобы добраться до тела и подержать в руке теплое еще сердце, надо вместе с героями пьесы пройти все круги ада – пилоны, возле каждого из которых возникает «демон злых умыслов».
Эскиз этого спектакля режиссер Елизавета Бондарь делала для Пушкинского театрального фестиваля в Пскове ровно год назад. Тогда ее «Гробница малыша Тутанхамона» не была еще так основательно оснащена. Но теперь она вполне может поспорить с настоящей, про которую в Википедии сказано, что только на гравировку саркофага ушло около 800 человеко-часов.
В спектакле по пьесе американского драматурга Оливии Дюфо все эти «человеко-часы» должна потратить «мама-мумия» малыша Тутанхамона – художница Джейн Хейли, которая занимается тем, что исступленно рисует комиксы – особенно исступленно после того, как узнает, что погибла ее дочь-подросток. Для этой женщины египетские иероглифы – тоже комиксы. И она, должно быть, верит, что обязана покрыть «саркофаг» дочери своими «стрипами». Тогда она победит в конкурсе женских комиксов и все ее полюбят.
За время этой неистовой работы она теряет еще одного любимого человека – мужа Портера, и отвергает свою заклятую соперницу Кисси Кандиду, которая, кажется, готова рыдать вместе с ней.
Одержимость в Джейн растет. Звук ее скрипящего маркера все навязчивее. Вместе с художником спектакля Алиной Тихоновой они вызывают из царства мертвых самых страшных богов 20 века, которые в пьесе не названы по имени, но отбрасывают зловещие тени на поля рукописи и на боковины сцены. Потому что если Оливия Дюфо, например, пишет «Анна Франк», то она, конечно же, подразумевает, что где-то рядом есть и Гитлер.
И Гитлер в спектакле Елизаветы Бондарь оживает – в виде 9-летнего фюрера, то есть фараона Тутанхамона, которого, судя по проступающим на декорациях рисункам, воспитывает… Ленин. А великий и ужасный Лайонел Физер – кумир всех американских художниц, вдруг преображается в Сталина, которого развлекают чужие муки. Настолько развлекают, что он сжалился и пустил мать на похороны дочери. А малыша Тутанхамона – к его маме-мумии.
И тут «демоны злых умыслов» (готовые жертвовать всем на свете ради идеи, победы или славы, заменяющей любовь) отступают. А мама с дочкой наконец-то встречаются и долго-долго смотрят в глаза друг другу. Так долго, что зрители стесняются захлопать и пустить слезу, понимая, что это не какая-нибудь сентиментальная мелодрама, а повод слишком о многом задуматься.
Ирина Мачкасова. Цель не оправдывает
В Псковском академическом театре драмы имени Пушкина редко обращаются к современной драматургии. Тем приятнее было узнать о премьере постановки пьесы американского драматурга Оливии Дюфо «Гробница малыша Тутанхамона». Тем более, что в интервью местному телевидению художественный руководитель театра Дмитрий Месхиев сказал, что это будет почти опера.
Я пообщалась с приятелями, которые год назад посмотрели эскиз к этому спектаклю и была уверена, что увижу очередную историю о том, что «каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Отчасти это так и было, но то, каким образом это было представлено, закралось в каждую клеточку моего сознания, и тревожит его вот уже несколько дней.
Первое, что я увидела – огромная черная дыра в белой декорации (дизайн Евгения Афонина). На белое проецируется видеоряд с изображением главных диктаторов ХХ века в сопровождении странных звуков (музыкальное сопровождение Николая Попова), напоминающих иногда музыку, иногда гул толпы, иногда скрип карандаша по бумаге. Все вместе вызывает ощущение тревоги.
Семья, в которой мать, приемный отец и дочь живут каждый в своем мире. Джейн Хейли (Наталья Петрова) – художница комиксов, жаждет славы и не способна думать ни о чем больше. Ее муж (Денис Кугай) – безвольное существо, подчинившееся жене, которая ведет себя как вышеупомянутые диктаторы. В редкие минуты трезвости он, в отличие от жены, хотя бы замечает непростое существование дочери Атланты (Дарья Чураева).
Однажды Джейн номинируют на очень престижную премию. В этот же день Атланта умирает, но для Джейн страшнее исчезнувшие вдруг рисунки для конкурса. Комиксы и настоящая жизнь крепко сплелись в ее сознании. Потеря малыша Тутанхамона полностью заслоняет потерю дочери. Она начинает рисовать как зомби, лишь к финалу получая инъекцию отрезвляющей правды. Понимая, что все, к чему она стремилась, на поверку является пшиком. Вот только изменить уже ничего нельзя…
В спектакле еще много интересных образов: Анубис, Сталин, Гитлер, Ленин. Так что зрителю придется постепенно их разгадывать, вновь и вновь возвращаясь к витиеватым хитросплетениям, созданным режиссером Елизаветой Бондарь. «Малыша» стоит посмотреть не один раз. Может, эти символы говорят нам о том, что диктатура – это плохо? Плохо в семье и плохо в социуме. В погоне за своими целями, диктатор никогда не замечает проблем тех, кто рядом. Цель оправдывает средства. И итог всегда одинаково печален.
Карина Осипова. Гробница отношений
Я пережила кучу эмоций, от радости до горя, от сострадания до ненависти к героине. В спектакле много черного юмора, да и сама сцена оформлена в виде черной дыры (дизайн дыры – Евгений Афонин) и пологий пол похож на дюну в пустыне. Картины Алины Тихоновой (медиахудожник), нарисованные карандашом и маркером, переведены в видеоизображение, в течение всего спектакля покрывающее всю декорацию.
Не секрет, что каждый писатель пытается в своем тексте описать свою жизнь, даже не задумываясь об этом. Так и художники рисуют картины, часто изображая себя.
Джейн Хейли, автор комиксов, она же Мумия (Наталья Петрова) настолько увлечена работой, что не замечает ничего, кроме себя. В семье она диктатор.
Даже когда ее дочь-подросток Атланта, она же египетский малыш Тутанхамон (Дарья Чураева) умирает, мать не может оторваться от гонки. Или же – сходит с ума и пытается загрузить себя работой, чтобы отгородиться от реальности. Портер Хейли, отчим Атланты и раб-египтянин (Денис Кугай) начинает пить, ведь все бремя похорон ложится на него. Он еще и помогает жене готовиться к собеседованию, и в конце понимает, что слуга Тутанхамон на ее рисунках очень похож на него. И запрещает жене рисовать себя.
Итог просмотра: пересмотрела отношения с дочкой. Как часто мы в погоне за идеей забываем о чем-то более важном. А потом остается только кусать себе локти.
День третий.
Ксения Макарова. Черный фикус
Санкт-Петербургский театр «На Васильевском» привез на Пушкинский фестиваль «Мещан» Максима Горького в постановке Владимира Туманова.
Приглушенный свет от люстры с витражным абажуром. Густая растительность (то ли плющ, то ли гигантские черные фикусы), точно забором, отделяющая дом и его обитателей от внешней жизни (художник-постановщик Александр Орлов). В центре сцены – внушительных размеров стол: в народной традиции — символ единения и согласия, за которым «зажиточный мещанин» Бессеменов (Юрий Ицков), пытается собрать разваливающуюся семью. «Распалась связь времен!» – мог бы воскликнуть Бессеменов, наблюдая за тем, как любимые дети – Петя (Арсений Мыцык) и Таня (Елена Мартыненко) – отдаляются.
Образы Василия Васильевича и его жены Акулины (Надежда Живодерова) в постановке режиссера Владимира Туманова получились не по-мещански лирическими. Перед нами старики, у которых болит душа за детей. Живущие по традициям патриархального уклада, они хотят пристроить засидевшуюся в девках дочку замуж, а сына – занять делом да удачно женить. Их любовь не кажется деспотичной: даже подзатыльник сыну Бессеменов отвешивает с отеческой нежностью.
В попытке скрыться от родительских нотаций, Петр с Татьяной то разбегаются по углам, то начинают в четыре руки ожесточенно бить по клавишам пианино, то срываются на крик. Оба они выглядят потерянными. Их потуги жить самостоятельно окончились неудачно – Петю за участие в волнениях временно отстранили от учебы в университете; Таня устает на нелюбимой учительской работе, а на предложение уехать на курсы, кричит: «Я жить хочу, а не учиться!» Отрицая родительский уклад, они не могут ему ничего противопоставить, отчего «выпадают» из жизни. И инстинктивно тянутся к тем, кто яснее представляет, чего хочет от будущего.
Петя оказывается в объятиях роковой обольстительницы Елены (Екатерина Зорина). Статная красавица-блондинка, как вихрь, врывается в дом, кружит Татьяну, схватив за руки, и вот уже летят на пол тетрадки ее учеников, а у Петра от происходящего – голова кругом. Прильнув к груди Елены, он повторяет, как она велит: «Я люблю вас», и готов уйти с ней из дома, невзирая на волю отца. Разрушение мира Бессеменовых-старших продолжается и в бытовом, физическом отношении, даже на уровне жеста: Елена походя выжимает в рот сок из лимона, заботливо выращенного отцом семейства; в горшок с лимонным деревом стряхивает пепел сигареты и тушит в земле окурок.
Татьяна влюблена в Нила, приемного сына Бессеменова. Пышущий жизнью, он с легкостью, одной правой укладывает дородного Тетерева (Михаил Николаев), в котором, несмотря на крупные габариты и философские воззрения, не достает жизненной силы. Под стать себе выбирает Нил и невесту – бойкую и дерзкую Полю (Мария Фефилова). Отчаянно, будто с вызовом, строча на швейной машинке, заглушая ее звуком голоса окружающих, Поля дарит жениху красную рубаху. И этот подарок становится своего рода знаменем, знаком выбора собственного пути, без опоры и оглядки на старших.
Конфликт между Бессеменовым и его приемным сыном оборачивается дракой и скандальным уходом Нила из дома, что остановится для Василия Васильевича неожиданным ударом. Он почти готов бежать за пасынком и вернуть его назад. Открытый протест Нила понятней и ближе Бессеменову, чем конформизм его родных детей, к которым у отца – один бессильный вопрос, повторяемый, как навязчивая идея: «Что вы за люди такие? Что у вас в голове?»
Ограниченность мещанского сознания заслоняют от отцов и детей Бессменовых все возможности выхода из этого замкнутого круга. В финале спектакля Бессеменов сидит один за пустым столом, окруженный черной стеной растений. Лицо искажено то ли гримасой страдания, то ли внезапным инсультом. Искривившийся рот повторяет: «Потерпим».
Продолжение следует.