В театре «Среда 21», известном своим лица не общим выраженьем, Полина Кардымон поставила произведение, про которое точно не скажешь, что оно определяет сезон: «Сентиментальное путешествие» Лоренса Стерна в инсценировке Егора Зайцева.
Скорее всего, этот спектакль так и останется единственным в своем роде – настолько не пересекаются такие параллельные «прямые», как наша сегодняшняя реальность и неоконченный роман «крайнего революционера формы» Лоренса Стерна (определение Виктора Шкловского, который тоже назвал свой роман «Сентиментальное путешествие» в честь стерновского – его, кстати, недавно поставила ученица Бутусова Анна Потебня на лаборатории Александринки «Театр вне театра»). Разве что Борис Павлович выпустил в 2022-м спектакль «Жизнь и мнения Тристрама Шенди» по мотивам Стерна, который не выжил в нынешней реальности и был быстро снят с репертуара Театра им. Ленсовета на горе всем его поклонникам. Но вот Йорик, один из второстепенных персонажей того романа, совершил сентиментальное путешествие из Петербурга в Москву.
Впрочем, Полина Кардымон вообще не ищет проторенных дорог. Среди ее постановок – такие раритеты, как «Коромысли» по обрядовым песням, получившие «Золотую маску», «Песнь любви. Песнь скорби» по Ветхому завету, детская «Принцесса и Людоед» по Генриху Сапгиру, тоже павшая жертвой взрослых игр, «Великан Бобов» по Даниилу Хармсу, завораживающая «Инсектопедия» про мир насекомых, метафизические «Грибы», «Омут зачарований» по детским страхам, лаборатория «Город как арт-пространство».
Если Полина и поставила как-то раз «Вишнёвый сад», то на корякском языке и о корякской идентичности. Так что ее «Сентиментальное путешествие» выглядит очень даже конвенциональным спектаклем в этом архиве хрупкого искусства (как назвала однажды свою выставку сама Полина).
Всех персонажей «Сентиментального путешествия» поделили на троих Яна Кузина, Артемий Болучевский и Николай Тарасюк. Причем англичанина Йорика Тарасюк и Болучевский иногда исполняют дуэтом, препарируя таким образом замысловатый внутренний мир молодого человека, весь состоящий из единства и борьбы противоположностей. А Яна Кузина, играя всех женщин, нет-нет, да и заигрывается, переходя на мужскую роль. Все трое с ловкостью фокусников меняют парики, костюмы, интонации, акценты, манеры, пока не возникает общий образ трех лицедеев, бредущих сквозь время, французские города, сословия, обстоятельства, чужие костюмы и заигрываясь на ходу то в одно, то в другое. В какой-то момент, любуясь их артистическим куражом, помноженным на молодость и ладно сидящий на них образ маньеристской эпохи, замечаешь, что давно уже не вслушиваешься в слова – виньетки ложной сути. А только ловишь витиеватые конструкции слов, причудливую логику смыслов, мерцающие интонации, нежное остроумие. И тоскуешь по этой изящной сложности речи, мысли, чувств – она выглядит прекрасным излишеством, которое мы не смогли уберечь в себе, точно уронили в грязь нежнейшее кружево.
Художница Ирина Уколова создала для этого спектакля рисованный мир-ширму: картонка-дезоближан (так называлась одноместная почтовая коляска – «неучтивая», потому что одноместная), картонка-дверь, везде гримировальные столики, вешалки с костюмами, неразбериха, она же – своеобразный порядок закулисья. Ширма – условность защиты, обозначение, но не суть, обманка формы. Зрители как будто оказываются между второй и третьей кулисой: шаг в одну сторону – и тебя зальет яркий сценический свет (концепция, высказывание, смысл), шаг в противоположную – а там темнота закулисья, копошение монтировщиков и костюмеров, готовящих действие (подсознание, поиск, сумятица невысказанности). «Сентиментальное путешествие» воспроизводит это мерцающее пограничье, следуя за Стерном, его искусством скрытого намека, полуотрицания-полуутверждения, в котором чувствительность и сарказм, искренность и манерность разделяет все та же тонкая ширма.
«Сентиментальное путешествие» начинается из ниоткуда, со случайного разговора о французских правах, который неожиданно отзывается в тебе фразой «Странно, – сказал я себе, размышляя на эту тему, – что двадцать одна миля на корабле, – ведь от Дувра до Кале никак не меньше, – способна дать человеку такие права…» (не странно, думаешь, дружок, иногда достаточно нескольких десятков метров: только перейти границу). И обрывается вдруг, на полуфразе, когда наш бедный Йорик (в этой сцене – Артемий Болучевский), измученный бессонницей и соседством через занавеску (опять ширма!) с некой madame, претендующей на его постель, случайно хватает горничную за…
Создатели «Сентиментального путешествия» не стали облекать этот финал в театральную плоть, сочинять этюд на тему ночи в деревенском трактире. Они так же вдруг останавливаются, виновато улыбаясь зрителям – все, мол, конец, не ждали? Пожалуй, в этой вмиг оборванной истории, путешествия, жизни (как известно, в «Сентиментальном путешествии по Франции и Италии» Лоренс Стерн так и не успел написать итальянскую часть – только лишь обозначил ее) этот шкатулочный прелестный спектакль по касательной все-таки пересекся с ощущением нашего времени.