Иллюстрация Анастасии Амировой
Дмитрий Богачев — один из пионеров мюзикла в России — в отличие от Михаила Швыдкого убежден, что мюзикл следует создавать только по бродвейским канонам.
Вы занимаетесь мюзиклами уже более десяти лет. За это время вы вывели для себя какую-то формулу успеха — что в России продается, а что нет?
Дмитрий Богачев ((В должности коммерческого директора «Норд-Оста» реализовал уникальную на тот момент маркетинговую стратегию ежедневного показа, а потом возглавил российское отделение международной компании Stage Entertainment и стал знакомить Москву с лучшими мировыми образцами жанра — «Сats», «Mamma Mia!», «Красавица и чудовище», «Звуки музыки», «Русалочка» и «Чикаго».)): Начнем с того, что нужно уметь продавать. Когда наша страна в конце 80-х пыталась встать на экономические рельсы, никто тут этого делать не умел. За последние 20 лет все изменилось. Страна выбрала для себя рыночную экономику во всех сферах кроме культуры. Культура же оставалась советским заповедником в худшем смысле этого слова: новациям всячески сопротивлялись, опыт развитых стран отрицался. Мол, не лезьте сюда с вашей экономикой, не мешайте нам творить! Большинство московских театров за редким исключением сейчас замкнулись на своей аудитории. А общая лояльная аудитория московских театров не превышает, по моим наблюдениям, 100 тысяч человек. Не знаю, как для репертуарных театров, но для коммерческих — это очень мало, почти ничто! Поэтому мы активно работаем над привлечением тех, кто в театры вообще раньше не ходил. Когда-то еще в «Норд-Осте», а затем во время проката мюзикла «Cats» мы придумывали разнообразные программы для школьников, которые в увлекательной форме привлекали к постановкам внимание детей и подростков. Выросшие за прошедшие 10–15 лет дети теперь приходят к нам на мюзиклы и приводят своих детей. Так мы и растим своих зрителей. Мы начинали где-то с 1,5% приезжих, посещающих наши постановки. Это в среднем по автобусу туристов на каждом спектакле. Сейчас этот процент доходит до 8–10%, мы активно сотрудничаем с турфирмами, которые занимаются событийным туризмом. К слову, последние данные исследований британской компании Visit Britain, говорят о том, что 24% всех туристов, приезжающих в Лондон, посещают театры и лишь 12% — спортивные мероприятия, что, конечно, вдохновляет. Думаю, что сейчас наша лояльная аудитория в Москве приближается к миллиону. А это уже серьезный рынок.
Самым успешным вашим проектом стал не легендарный мюзикл «Cats» и не классические «Звуки музыки», а основанная на шлягерах ABBA «Mamma Mia!», которая шла в Москве два года, а потом еще один сезон. В чем секрет ее успеха? В знакомых песнях?
Дмитрий Богачев: Узнаваемость в мюзикле не главное. Да, она облегчает пусковой этап. Но этот эффект длится очень недолго, месяц-два. А потом, даже если музыка узнаваема, а постановка не интересна публике, продажи схлопываются. Это происходит по всему миру. Вот мюзикл «Чаплин» продержался на Бродвее очень мало, а ведь такой узнаваемый бренд! То же самое произошло с джукбокс-мюзиклом «Let It Be» по песням Beatles, он с треском провалился, потому что сюжет был неинтересен публике. То же случилось с «We Will Rock You», мюзиклом по песням Queen, в основе которого лежала довольно примитивная история. Популярность он получил только в Лондоне. В мюзикле должна быть сильная драматургия, крепкая фабула, которая цепляет зрителя. Суперуспешные бессюжетные мюзиклы вроде «Cats» — это уникальные случаи, исключения из правила! И еще один важный момент — постановка должна выстрелить в нужное время и в нужном месте. «Mamma Mia!» хорошо срезонировала с настроением общества. В 2006 году людям, замученным политическими, экономическим и социальными неурядицами, осточертела грязь, коррупция, манипуляции власти, им захотелось окунуться в другой, жизнерадостный и солнечный, мир с простыми человеческими взаимоотношениями. Это был чистой воды эскапизм.
Сейчас в обществе запрос на протест и разоблачения, и вы представляете ему «Чикаго» — историю о продажных адвокатах и желтой прессе.
Дмитрий Богачев: Поэтому, но не только! «Чикаго» — классный мюзикл. Двенадцать лет назад он был представлен нашим зрителям, когда массовая аудитория была не готова к восприятию подобной провокационной, эстетской постановки. Сейчас у людей другие запросы. Немалой части зрителей надоели благообразные фэмили-шоу, слезливые телевизионные мыльные оперы или нравоучительные драмы. Если в начале 90-х им нравилось ходить на нехитро сбитые сборные фонограммные концерты типа «Песни года» со стандартным постперестроечным набором звезд, то сейчас это уже никому не нужно. Изменились стандарты восприятия, возник запрос на другое качество развлечений. И люди готовы платить за это качество. За восемь лет нам удалось постепенно поднять среднюю цену билета с 900 до 2500 рублей, то есть почти в три раза. И теперь зрители охотно покупают билеты на наши мюзиклы по ценам, которые превышают стоимость билетов в Мадриде или Париже, но, правда, все еще уступают ценам в Гамбурге, Берлине, Лондоне и Нью-Йорке. В целом мы вышли на средний европейский уровень.
Но возможно ли сегодня у нас создать стационарный мюзикл европейского класса?
Дмитрий Богачев: Вполне возможно. Почему нельзя приглашать людей из Европы, из Америки? Зачем придумывать хореографию на коленке, не имея для этого квалификации, если можно пригласить профессионалов с Бродвея? Они с удовольствием работают с русскими артистами, я знаю это не понаслышке. Ведь приезжают же сюда западные режиссеры или хореографы ставить оперы или балеты. И это стоит вовсе не так дорого, как принято думать. Заоблачные гонорары западных специалистов — это миф, который выгодно поддерживать здесь, в России, чтобы защититься от конкуренции. Часто профессионалы на развитых рынках работают за меньшие деньги, чем здесь. Скажем, многие российские авторы по-прежнему ориентируются на ставки РАО, то есть авторы музыки и текста непременно хотят получить по 4% от сборов. На Бродвее платят 1–1,5%, чтобы получать 2% — нужно быть знаменитостью калибра Уэббера, имя которого уже само помогает продавать билеты. Фиксированные части гонораров тоже отличаются от европейских. У нас за редким исключением режиссеры меньше чем за полтора миллиона рублей ставить отказываются! Такие деньги в Европе и Америке получают люди с громкими именами и внушительной историей успеха.
А почему бы вам тогда не поставить собственный мюзикл, а не привозить бродвейские кальки?
Дмитрий Богачев: Как раз этим я сейчас и занимаюсь. Мы делаем на Бродвее мюзикл «Анастасия» — легенду о молодой девушке, которая предположительно может быть младшей дочерью последнего русского императора. Если помните, был фильм с Ингрид Бергман и Юлом Бриннером, а спустя несколько десятилетий появился анимационный фильм с музыкой Стивена Флаэрти. Я несколько лет присматривался и думал о том, как этот материал можно перенести на театральную сцену в формате музыкального спектакля. Я точно знал, что должен получиться отличный первоклассный мюзикл, который будет популярен по всему миру. Сначала я планировал поставить его здесь, в Москве, но не нашел драматургов, которые могли бы написать пьесу, адекватную ожиданиям. Зато мне посчастливилось увлечь моей идеей выдающегося американского драматурга Терренса Макнелли, который согласился взяться за эту работу. Он написал пьесу, и в прошлом году мы организовали ее читку вместе с музыкальными номерами прямо на Бродвее. В ней приняли участие бродвейские суперзвезды. Все прошло с огромным успехом! Сейчас ищем режиссера и хореографа. После бродвейской премьеры — сразу в Москву.
С драматургами у нас все плохо. А с композиторами, режиссерами, актерами?
Дмитрий Богачев: Примерно те же проблемы. Но все же есть Гладков, Рыбников, Дунаевский. Появляются новые молодые талантливые ребята, которые пишут интересную музыку. Очень меня радует Женя Загот, которого я сейчас активно продвигаю в один бродвейский проект. Но, увы, в мюзиклах по всем направлениям мы сильно отстаем по уровню от Бродвея и Вест-Энда. И это касается не только артистов, но и постановщиков, и технического персонала. Мы еще в самом начале пути, десять лет для жанра — это не срок. Кстати, Германии, Голландии, Испании, Италии тоже пока далеко до бродвейских эталонов.
Но в Европе существуют разные школы мюзиклов — есть австрийские или французские мюзиклы, которые по своей стилистике отличаются от английских или американских.
Дмитрий Богачев: Австрийские мюзиклы следуют бродвейской модели, только там музыка более европейская. Французские мюзиклы, идущие под фонограмму в больших концертных залах, на больших аренах, стадионах, — это вообще отдельная история, и во всем мире, за исключением самой Франции, к ним относятся достаточно прохладно. Остальной мир ориентируется на так называемый бродвейский канон — такой же золотой стандарт, как, скажем, итальянская опера или русский балет. И не стоит тут пытаться изобрести велосипед.
Но был же русский мюзикл «Норд-Ост», который опирался на традиции советской песни и городского романса.
Дмитрий Богачев: «Норд-Ост» был и остается уникальным явлением. Но тем не менее он тоже следовал англо-американскому стандарту. Это было 10 лет назад. Если бы Васильев, Иващенко, Марголин и другие члены творческой команды ставили этот мюзикл сейчас, они бы многое поменяли. Были бы другие декорации, другая хореография, другие аранжировки. Да, музыка бы осталась, потому что для каверинских «Двух капитанов» нужен был именно такой музыкальный материал. Но вовсе не обязательно, создавая отечественный мюзикл, ориентироваться только на русскую музыку. Если мы будем ограничивать культуру национальными рамками, мы просто задохнемся. Когда я слышу слова «русский мюзикл», меня передергивает. Пожалуйста, перечислите мне критерии русского мюзикла! Какой мюзикл может считаться русским? Это тот, что с русским сюжетом, русским материалом, русской постановочной командой? Вот «Лада-Калина» — вроде русская машина. Но и туда умудряются напихать иностранные запчасти. Правда, это не помогает. Люди, которые начинают поднимать эти национальные знамена, напоминают мне участников «Русского марша». В Германии в 30-е годы было то же самое: мы будем слушать только немецкую музыку и читать немецкий эпос. Нет Верди, даешь Вагнера! И чем все кончилось?