В мхатовской постановке Виктора Рыжакова по пьесе Ивана Вырыпаева «Пьяные» сошлись европейская форма и евразийское содержание.
В последнее время МХТ имени Чехова все чаще оказывается в центре театральных скандалов. Вот и премьеру «Пьяных» Ивана Вырыпаева сопровождали тревожные слухи: мало того, что якобы крамольный спектакль решили играть от греха подальше не на священных мхатовских подмостках, а на толерантной площадке Центра Мейерхольда, так еще Олег Табаков решил дополнительно подстраховаться и убрать из спектакля нецензурную лексику, которую вроде бы еще не запретили, но уже вот-вот. Падкая на скандалы газета «Известия» разразилась по этому поводу целой статьей с комментариями Олега Павловича и обиженного автора пьесы.
Но буря, как водится, разыгралась в стакане воды. Перенос на сцену ЦИМа оказался вызван скорее техническими, чем идеологическими причинами. А купюры в тексте были не столь существенными, как могло показаться. Внимательно изучив первоисточник, я нашла некоторое количество вырезанных бранных слов, без которых текст, возможно, несколько потерял в экспрессии и фактурности, но его месседж, ручаюсь, нисколько не пострадал. Даже если б мат там звучал через слово, по сути пьеса осталась бы глубоко нравственной и благонадежной. В общем, прав был Вырыпаев, утверждая без ложной скромности, что «ее надо всячески разрешать, а не запрещать».
В «Пьяных» мы имеем любопытную вещь: произведение провокативное по языку, но абсолютно консервативное по содержанию. Известно, что пьеса эта была написана по заказу театра Дюссельдорфа и там же впервые поставлена той же командой, что и в Москве. Возможно, в Германии критика либеральных ценностей действительно звучала остро и актуально, как и настойчивая антитеза Запада и Востока — герои тут постоянно апеллируют к некому иранскому фильму, противопоставляя его бездуховному Ларсу фон Триеру.
Но сегодня в России послание Вырыпаева идеально вписывается в концепцию новой «евразийской» культурной политики, продвигаемой властями.
«Все наши законы, все наши требования, весь наш ебаный либерализм, вся наша ебаная толерантность, вся наша тупая политика, все решения, которые мы принимаем, все это происходит в отрыве от реальности, блядь. Все это мы делаем не ощущая контакта с самым главным. Да мы вообще, даже не знаем, что есть самое главное, блядь» — выдает в порыве отчаяния гражданин Евросоюза, 35-летний операционный менеджер банка Макс.
Но зато гражданин Российской Федерации Иван Вырыпаев очень хорошо знает ответы на все вопросы и спешит поделиться ими с миром. Если пытаться определить жанр «Пьяных», придется признать, что это очередная, умело задрапированная проповедь. Если герой нашумевшей пьесы «Кислород» не слышал заповедей, потому что был «в плеере», персонажам «Пьяных», напротив, открыта вся мудрость мира, потому что они отключили рациональное сознание с помощью больших доз спиртных напитков. Автор прямым текстом сообщает, что «Господь говорит с миром через тех, кто пьян» или «что у Господа на уме, то у пьяного на языке».
Для героев пьесы алкоголь — единственный способ сбросить социальные маски, стать на некоторое время самими собой и выкрикнуть наконец давно мучившие вопросы о главном. О том, как жить, какой во всем этом смысл, и как к нему пробиться? Но эти вопросы еще только коряво шевелятся на заплетающихся языках нетрезвых граждан, еще не успевают слететь, как возникают чеканные, многократно повторенные формулировки: «смерти нет», «жизнь — есть любовь», «все мы — тело Господне», «мир — это жемчужина в куске говна». И даже готовые практические советы: «нужно услышать шепот Господа в твоем сердце» и «отдать все, что имеешь». Каждый второй персонаж тут внезапно становится пророком, будто только что вышедшим из многодневной медитации, и изрекает теософские максимы под бурные восторги окружающих — «как ты крут, чувак!». Этот миссионерский пафос был бы, пожалуй, невыносим, если б не очень смешные диалоги и абсурдные ситуации, пресекающие попытки пьесы встать на котурны.
Еще один уровень защиты от прямого облучения божественным откровением создает постановка Виктора Рыжакова. Режиссер, первым открывший для нас тексты Вырыпаева, пожалуй, до сих пор лучше всех умеет подобрать к ним нужный ключ. Довольно прямолинейную, нравоучительную пьесу он опрокидывает в эстетский цирковой балаган. Актеры с выбеленными лицами, клоунскими носами и фантастическими прическами далеки от того, чтобы реально изображать пьяных. В спектакле вообще нет присутствующего в пьесе физиологизма — всех этих грязных луж, куда героев так и тянет упасть. Уходящую из-под их ног почву тут изображают с помощью наклонного помоста с бегущей по нему видеопроекцией (художники Мария и Алексей Трегубовы). Движения лишены бытовых подробностей и похожи на причудливый танец, а полный яростных признаний текст произносится с отстраненной, безличной интонацией.
И надо сказать, мхатовские актеры отлично справляются с этой небытовой, антипсихологической манерой игры. Прекрасные Игорь Золотовицкий и Янина Колесниченко, Дмитрий Брусникин и Светлана Иванова, Яна Осипова и примкнувший к ним Виталий Кищенко, да и вся молодежь в этом построенном по музыкальным законам спектакле работают, как настоящий джаз-бенд. А между сценами-номерами действительно исполняют шумовую партитуру Александра Маноцкова с помощью гремящих цепей, шуршащего полиэтилена и другого звучащего мусора.
В общем, это абсолютно европейский по форме театр с красивыми, четко выстроенными мизансценами, выдержанным стилем и уважительным, ненавязчивым отношением к публике, который наверняка будет пользоваться успехом. Еще бы наливали перед спектаклем по рюмочке для улучшения взаимопонимания — совсем было бы хорошо.