В Театре Базеля – премьера. Здесь поют и танцуют отложенный из-за пандемии «Реквием» Ромео Кастеллуччи. О б этом спектакле и о том, что роднит его с исполнением струнных квартетов Шостаковича – Ника Пархомовская.
Формально «Реквием» Кастеллуччи – сенсация только для Швейцарии. Спектакль, с которым режиссёр дебютировал на фестивале оперного искусства в Экс-ан-Провансе еще летом 2019 года, уже несколько лет как выложен в ютубе и вызывает ожесточенные споры. Ортодоксальным меломанам идея постановки незаконченного, но едва ли не самого популярного произведения Моцарта кажется чуть ли не святотатством. Поклонникам итальянского режиссёра – более чем естественным фактом его биографии. Действительно, в «Реквиеме» мы видим продолжение давних размышлений Кастеллуччи о милосердии и жестокости, о бессилии и насилии, о божественном и человеческом. Ну и, конечно, о жизни и смерти, которые обрамляют весь спектакль – от тихой, бестрепетной и, по всей видимости, безболезненной смерти пожилой женщины в прологе, до рождения плачущего младенца в финале.
В этом пронизанном весельем и танцами спектакле непривычно мало для Кастеллуччи жестокости и страданий. Они, скорее, обозначены, да и то главным образом с помощью «Атласа великих потерь», который проецируется на огромный задник. К сожалению, за почти пять лет, прошедших со дня премьеры во Франции, горя и разрушений в мире не убавилось: мы видим перечисленные через запятую Мариупольский драматический театр и храм в Газе (тут, конечно, возникает вопрос, почему на карте мира режиссера нет израильских кибуцей или пострадавших от землетрясения турецких сел, но вопрос этот больше риторический, к тому же по перечню названий видно, что Кастеллуччи куда больше сосредоточен на Европе, чем на других частях света). Оптимизма не прибавляет и тот факт, что среди исчезнувших фигурируют и музыка Моцарта, и Театр Базеля, а заканчивается перечисление датой самого спектакля, прозрачно намекая на то, что список постоянно дополняется.
Впрочем, надежды и света в постановке все-таки больше, чем мрака и тьмы. Солнце опускается и поднимается, весенние танцы сменяются летними, а на деревьях рано или поздно созревают апельсины. Чередование жизненных циклов, их бесконечный круговорот – едва ли не главная тема спектакля, щедро украшенного землей, листвой, цветом и светом. Юные герои: милая девочка-подросток, которую взрослые «раскрашивают» в разные цвета радуги и аккуратно подвешивают на стене, и застенчивый мальчик, который сначала как футбольный мяч гоняет по сцене череп, а потом разражается сложнейшей арией акапелла (Ойген Вондер Мюлл, может, и не вполне справляется с непростой вокальной задачей, но своим артистизмом и старательностью заслуживает отдельные аплодисменты расчувствовавшейся публики) – дарят хоть какую-то надежду на то, что ход истории ещё может измениться.
Таким образом тема ненапрасной жертвы Иисуса и жертвенности вообще обретает в постановке Кастеллуччи, когда-то ставившего спектакль «О концепции лика Сына Божьего» и постоянно ищущего перформативный способ отразить бытование христианских догматов в современном мире, совершенно новое звучание. Возможно, в моем случае «сыграло» ещё и то, что спектакль я смотрела в день католического и протестантского Вознесения, так что публика, которая сначала во многом не соглашалась с трактовкой режиссера и недовольно ерзала, в итоге прониклась его художественным решением и разразилась бурной овацией.
Ещё более впечатляющую овацию я наблюдала за несколько дней до этого в немецком Франкфурте, где «Элиот-квартет» в один вечер исполнял «Третий Прусский квартет» Моцарта и струнные квартеты Шостаковича. Музыканты ансамбля, двое из которых родились и выросли в России, задумали в 2024-2025 годах исполнить все струнные квартеты великого советского композитора. Но не беспорядочно и бессистемно, а последовательно и с тем, чтобы посмотреть, как произведения Шостаковича вписаны в мировую историю музыки. Так родилась идея в один вечер исполнять его струнные квартеты и другие сочинения – от Баха, Гайдна и Шуберта до Пярта, Губайдулиной и Сильвестрова. Затея музыкантов, уже десять лет играющих вместе, оказалась не просто оригинальной, но и очень дельной. По крайней мере на том концерте в Holzausenschlösschen, где мне удалось побывать, публике явно было легче слушать Шостаковича, «сдобренного» порцией Моцарта. К тому же это добавляло объёма самому исполнению: Моцарт, сыгранный как Шостакович, и Шостакович, сыгранный как Моцарт, звучали свежо и ново.
Причем если Четвёртый квартет Шостаковича, исполненный в первой части вечера, показался мне немного торопливым, слишком нервным и суетливым, то сыгранный после Моцарта Третий квартет заставил смеяться и плакать одновременно. Музыка о природе зла и о личной трагедии автора, только что пережившего войну и в очередной раз подвергнувшегося травле со стороны властей, звучала, с одной стороны, донельзя конкретно, а с другой предельно обобщенно, как будто касалась каждого в зале. Неслучайно публика, тронутая глубоким и эмоциональным исполнением единственного сочинения композитора, написанного в 1946 году, в финале повскакивала со своих мест и буквально требовала повторения. К чести музыкантов, прекрасно справившихся с драматическими и резкими диссонансами Шостаковича, они наотрез отказались от бисов, объяснив, что после пятичастного Третьего квартета возможна только тишина.
Действительно, благодаря включению в программу Моцарта стало понятно, что считающийся одним из главных шедевров Шостаковича квартет, который принято ставить в ряд с легендарными Седьмой и Восьмой симфониями, называемыми «военными», прежде всего сродни «Реквиему» с его оплакиванием жертв и одновременно пониманием их неотвратимости; с его вселенской печалью и слабой надеждой в финале. Не знаю, удастся ли музыкантам так же успешно раскрыть музыку Шостаковича благодаря её соединению с произведениями других композиторов, но впереди в цикле «DSCH & beyond» ещё много разных любопытных сочетаний, например, Шостакович в компании с Бетховеном, Брамсом, Лютославским, Веберном и Равелем.
В любом случае, сама идея «отметить» пятидесятилетие со дня смерти советского композитора, которое случится летом будущего года, весьма показательна и говорит о том, что в Европе сохраняется интерес не только к классической музыке, но и к новому её прочтению. Внимание базельской публики к не самой свежей постановке Кастеллуччи, которую вполне легально можно посмотреть и в записи, по большому счету, свидетельствует о том же: зрители хотят новых форм и новых трактовок.