16 апреля исполняется 120 лет со дня рождения режиссера и художника Николая Акимова, большая часть творческой жизни которого прошла в Ленинграде. Театровед Анастасия Арефьева рассказывает о шести «московских» сюжетах» легендарного руководителя Театра Комедии.
Москва всегда была для Акимова особым пространством. Здесь он в молодости работает художником с большими мастерами (Поповым, Диким и др.), здесь он впервые выпускает спектакль как режиссер («Гамлет» в Вахтанговском театре, 1932 г.), здесь его театр Комедии часто бывает на гастролях. Но все же отношения с Москвой нельзя назвать идиллическими. Они больше всего похожи на движение качелей: тут был и ошеломительный успех (чтобы купить билет на «Гамлета», в кассу занимали очередь с ночи), и потери, меняющие жизнь на многие годы. После шекспировского спектакля ему долго пришлось доказывать право на режиссуру. В 1944 году в Москве был показан и тут же закрыт его «Дракон» по Шварцу. После московских гастролей 1949 года он был уволен из Театра Комедии. В 1968 году в Москве Акимов умер.
Сюжет первый. «Ночной кошмар шекспироведов»
Акимовский «Гамлет» в Вахтанговском театре вызвал большой интерес у театральной публики, но был осужден критиками как пример извращения классики и формализма. Сам же Акимов говорил, что хотел очистить пьесу Шекспира от накопленных за три столетия традиций. Щукин, игравший Полония, писал, что Акимов хочет показать Гамлета живым человеком: «Он хочет покрыть его тело мышцами, жиром, но ни в какой степени не намерен лишать его мысли и темперамента». Вообще, у Акимова во многом получалась комедия, и он это осознавал.
Что касается оформления, Акимов прежде всего заботился о конкретизации обстановки. При этом почти все места действия были изменены, и Эльсинор, по словам Юзовского, был показан «с заднего хода». На сцене располагалась мыльня, где Гамлет приводил себя в порядок, мастерская художника, который пишет портрет Клавдия, сад Полония, кабинет Гамлета. Свой знаменитый монолог «Быть или не быть» он произносил в винном погребе, то надевая, то снимая бутафорскую корону, которую забыли бродячие актеры.
Сцены с Призраком отца Гамлета Акимов перевел в шуточный регистр. Гамлет переодевался в доспехи отца, а Горацио говорил текст в пустой глиняный горшок.
Отказался он и от «гамлетизма» главного героя, сделав его активным борцом за престол. Гамлета играл Анатолий Горюнов, характерный, плотного телосложения актер. Алперс писал, что «на зрителя смотрело не мужественное строгое лицо Гамлета, но ухмыляющаяся физиономия всемирного пошляка и мещанина».
Спектакль шел около года, а потом был снят. Дмитрий Шостакович, который был автором музыки к спектаклю, вспоминал: «По сей день эта скандальная постановка является ночным кошмаром для шекспироведов. Словно от привидения, они бледнеют при одном лишь упоминании об этом спектакле».
Николай Акимов о себе после постановки «Гамлета»: «Я был признан режиссером самыми широкими слоями критики и зрителей. Это было хорошо. Одновременно было решено, что я злейший формалист опаснейшего толка. Это было плохо. Природное упрямство заставляло меня во что бы то ни стало утвердить себя в профессии режиссера. Но ни один театр не испытывал желания видеть меня у себя в этом качестве».
Сюжет второй. «Нельзя играть, нет, нельзя»
Николай Акимов о судьбе спектакля по пьесе французского драматурга Ж. Летраза: «В 1940 году мы поставили прелестную французскую комедию – нравственную, целомудренную. Называлась она «Малыш» – очень веселый спектакль. Она имела бешеный успех у зрителя. Ее показали в Москве, после чего последовала короткая и злобная рецензия Залесского, где эта пьеса называлась фарсом с раздеванием, хотя там никто не раздевался. У этой пьесы была самая интересная судьба. <…> Нам было предписано играть ее в блокаду, когда фронт находился в Гатчине. Играйте – пусть бойцы немножко развлекутся и отдохнут. Я пытался ее возобновить и даже на гастролях в Сочи показал начальнику Комитета Храпченко. Финальная реакция была такая – Храпченко, встав в директорской ложе, совершенно зареванный от хохота и не в состоянии успокоиться, говорил – нельзя играть, нет, нельзя. Мы больше не возобновляли этого спектакля».
Сюжет третий. «…Чрезвычайно приветствовался всем руководством»
Николай Акимов о первой постановке «Дракона»: «Мы довольно долго были в эвакуации. Сначала мы прибыли в Копейск, где выяснилось, что играть негде и не нужно. Потом нас перевели в Сочи, где мы постепенно стали восстанавливать репертуар. Потом в Душанбе в Таджикистане полтора года и осенью 1944 года приехали в Москву, где показали наработанный репертуар. Нам предоставили постоянное помещение в Москве – Центральный клуб железнодорожников. В 1944 году был показан спектакль «Дракон», который как пьеса, чрезвычайно приветствовался всем руководством, начиная с начальника Комитета по делам искусства и до ЦК. Но на первом спектакле он был запрещен…»
При этом театр был на хорошем счету, и тогда возник вопрос, поддержанный Ждановым, о переводе театра в Москву. Это встретило серьезное сопротивление ленинградских организаций. Было объяснено, что город против этого, и в 1945 году театр Акимова вернулся в Ленинград.
Сюжет четвертый. «…Отнюдь не «Борис Годунов»
Акимов об ошибке шофера: «В 1949 году проводилась кампания борьбы с космополитизмом – одна из самых неудачных выдумок, которые можно себе представить. Мы благополучно прошли эту кампанию <…> Но на откатах этой волны роковая ошибка одного кремлевского шофера привела к таким результатам. Мы гастролировали в это время в Москве одновременно с Пушкинским театром. Пушкинский театр показывал на основной сцене МХАТа, кажется, «Бориса Годунова», а мы в этот же день в филиале МХАТА (сейчас Театр Наций, – прим.ТЕАТР.) – «Путешествие Перришона». И шофер привез Политбюро в филиал на улицу Москвина (сейчас Петровский переулок –прим.ТЕАТР.). Они пришли в правительственную ложу, убедились в том, что это отнюдь не «Борис Годунов» – ни по костюмам, ни по тексту, тихо встали и уехали. Так показал комендант здания, что они пробыли 8 минут, пока раздевались, смотрели и узнали о своей ошибке. Но факт был, что <члены> Политбюро уехали со спектакля и этого по тем временам было достаточно…»
Вскоре выходит статья в «Ленинградской правде» «Рецидивы формализма. О гастролях Ленинградского театра комедии в Москве». Николай Акимов потом вспоминал: «Комитет по делам искусств был в страшном волнении и испуге – что делать и какие выводы должны быть. Но гром раздался из столь высокой тучи, что Комитет ничего не мог сделать и издал приказ на 25-ти страницах – целую диссертацию, где я снимался с должности за формализм, отсутствие интереса к советскому репертуару, западные влияния».
Сюжет пятый. «Москва ночью»
В 1952 году в Театре Ленсовета Акимов поставил первый советский мюзикл – «Весна в Москве» по пьесе Виктора Гусева. Он разработал для него проекционную декорацию: раскрашенная фотография берега Москвы-реки с видом на Кремль, склеенная с такой же, но перевернутой фотографией и спроецированная на экран, создавала картину Кремля, отражающегося в речной глади. Спектакль произвел фурор в Ленинграде. В театр было невозможно попасть: в день спектакля Владимирский проспект перекрывали, стояла конная милиция.
Николай Акимов: «Когда в 1952 году я поставил <…> «Весну в Москве», я сделал к спектаклю плакат, изображавший ночную Москву и одного из героев пьесы. Плакат этот, дойдя до Комитета по делам искусств, вызвал там глубокое возмущение, и один из видных деятелей этого учреждения строго заметил мне, что в представлении каждого советского человека Москва – <…> это солнечный город, я же позволяю себе рисовать ее ночью! Он предложил мне осознать мою грубую политическую ошибку».
Сюжет шестой. «Знаете, как я умру?»
Как-то Акимов спросил у друзей: «Знаете, как я умру? Я приду после спектакля домой, надену пижаму, лягу в кровать, почитаю французский роман – и умру». Предсказание сбылось почти полностью. В сентябре 1968 года Театр Комедии, куда Акимов вернулся в 1955 году, был на гастролях в Москве. Перед отъездом в Москву у него поднялась температура до 40°. Врачи категорически не хотели пускать его на гастроли, но Акимов все-таки поехал. 6 сентября ему стало плохо. Вызвали врача из Кремлевской больницы. Врач ничего серьезного не нашел. А в это время уже, как выяснила позже медицинская экспертиза, у Акимова начался инфаркт. Николаю Павловичу стало лучше, и он отправился в театр. В этот день в Театре Сатиры, где триумфально проходили гастроли, шел его любимый спектакль – «Тень» Шварца. На следующее утро администратор театра пришел к Акимову в номер гостиницы «Пекин», но Акимов не открыл. Когда взломали дверь, он лежал в постели в ночной пижаме, и в руках у него был восьмой номер “Иностранной литературы” за 1968 год, открытый на романе Жоржа Сименона «Тюрьма».
Комментарии Николая Акимова приводятся по книге «Акимов – это Акимов!» (СПб.: РНБ, 2006. – 384 с.)
Цифровые фотографии спектаклей, эскизов и афиш – из архива Театра Комедии им. Н.П.Акимова.
Все афиши и эскизы декораций созданы Николаем Акимовым.