ТЕАТР. пробует посмотреть на историю Шиесского протеста, опираясь на личный опыт и наблюдения в лагере протестующих, с одной стороны, и анализируя образ протеста в медиапространстве — с другой.
В 2018 году началось строительство мусорного полигона на станции Шиес — без проведения экспертизы флоры и фауны, без презентации проекта, без общественных слушаний. 26 июля охотники обнаруживают массовые вырубки леса. Рабочие говорят о подготовке к строительству лесопромышленного предприятия. Депутаты поселка Урдома отправляют запрос правительству Архангельской области о строящемся объекте — без ответа. Вскоре выясняется настоящая цель стройки — создание мусорного полигона общей площадью пять тысяч гектаров.
Станция Шиес стоит на болоте. Твердые бытовые отходы, для которых строится полигон, заворачиваются в брикеты из пленки, которые со временем начнут гнить, выделяя ядовитую жидкость и газ. Токсичная жидкость, стекая в болота, отравит не только их, но и распространится дальше. Болота в районе Шиеса через ручьи и реки питают реку Вычегду, которая впадает в Северную Двину, а она, в свою очередь, в Белое море. Таким образом, строительство мусорного полигона на Шиесе становится угрозой экологической катастрофы не только для Архангельской области, Коми, но и для всего северного региона.
Местные жители начинают организовывать акции протеста. Акции, примечательные не только своей результативностью, но сформированными протестом смыслами и формами — в том числе художественными актами. Возникавшие на разных этапах протеста, они могут быть рассмотрены в связи с той мифологической картиной и тем смысловым полем, которые формировались и журналистами, и самими активистами. Но для того, чтобы понять, как складывался образ протеста, нужно подробнее рассмотреть его историю, хронику событий. Итак:
• Первая публикация о Шиесе «Если засорится унитаз, вы в гостиной уборную соорудите?» напечатана «Новой газетой» 08.08.2018, в ней рассказывается о планах по сооружению крупнейшей в Европе свалке ТБО и о безуспешной попытке местных депутатов устроить диалог с областной властью.
• Ноябрь 2018‑го, «МБХ-медиа», один из первых репортажей с места действия «Ежи против самосвалов. Жители Коми сражаются со стройкой полигона для московского мусора». «Cеляне», как называет протестующих автор, при помощи ежей не пропускают строительную технику на стройку (проезд КАМАЗов с песком и других большегрузов по этой дороге противоправен, но жалобы в ГИБДД не имеют ответа).
• 2 декабря 2018 года — единый день протеста, 5 тыс. в Архангельске, 12 тыс. в Северодвинске и около 30 тыс. во всех городах выходят на митинг против строительства мусорного полигона.
• 20 декабря 2018 года на Шиесе устанавливается круглосуточная вахта, активисты живут в вагончике «Сталинград» и фиксируют нарушения при строительстве. Противостоит им ЧОП «Гарант безопасности», нанятый «ЭктоТехноПарком». Он противодействует съемке и законному пребыванию активистов на территории стройки.
• В феврале устанавливается блокада на топливо (без которого не может продолжаться строительство), открываются посты «Костер» на дороге к станции и «Ленинград» прямо на территории полигона.
• В марте 2019‑го выходят репортажи «Новой газеты» «Эко-партизаны. Конфликт вокруг полигона для московского мусора в Шиесе перешел в горячую фазу», «Это — наш Сталинград». Происходит несколько конфликтов между активистами и ЧОПом, самый известный из них — разрушение вагончика активистов экскаваторщиком «ЭкоТехноПарка».
• 4 апреля 2019 года губернатор Игорь Орлов на встрече с профсоюзными лидерами называет протестующих «шелупонью». Припоминать это будут и на плакатах, на митингах, и в личных разговорах с полицией, ЧОПом, представителями технопарка.
• В мае происходит несколько столкновений ЧОПа и активистов, мешавших незаконной разгрузке топлива c вертолета.
• 15 июня по указу президента стройку приостанавливают до проведения экологической экспертизы и получения документов, разрешающих строительство, но протестующие не покидают лагеря, они уверены, что власти ждут угасания протеста для продолжения стройки.
• 20 июня ожидается включение с Шиеса на «прямой линии» с президентом, но неожиданно точку включения перенесли из Шиеса в неблизкий Яренск, а в самом эфире о проблеме Шиеса президент не сказал ни слова.
Протест на станции Шиес — своего рода локальный социальный переворот, вызванный пониманием абсолютной невозможности мирного правового диалога с высшей властью как простых людей, так и выступающих от их имени местных депутатов. Результатом этого столкновения стал неожиданный разворот идеологического содержания протеста — в прошлое.
В идейном поле борьбы за справедливость точку опоры искали, оглядываясь на образ советского государства, или в гораздо менее очевидных глубинах дохристианских верований, неоязыческом Родноверии. Культурный контекст, сложившийся на Шиесе, предстал в форме отраженных калейдоскопом народных чаяний об идеальном государстве, представлений о собственной истории и резком противопоставлении себя действующей власти. Все это собралось в причудливый и самобытный узор — миф о Шиесе.
В июне в Архангельске был замечен повешенный манекен с плакатом «Я продавал северян» (прототип героя очевиден), а на самом Шиесе можно найти «Могилу планам Орлова». Одним из первых ритуалов на Шиесе было воздвижение поклонного 8‑метрового креста, доставку которого общими силами граждан на Шиес правоохранительные органы приравняли к несогласованному политическому шествию. «Мы установили этот крест, чтобы показать всем: это наша земля, за которую мы будем стоять и которую мы никому не отдадим».
Начинали возникать символы причастности к протесту, одним из самых популярных стали значки, которые создают и заказывают сами активисты. Основным толчком к их распространению послужило то самое высказывание Орлова о «шелупони», после которого люди взорвались ответным творчеством, надпись «сам ты шелупонь» и прочие вариации можно было встретить везде, от баннеров в социальных сетях до наклеек на машинах и значках. Позже разнообразие последних значительно обогатилось, например, «Шиес. Май», (или другой месяц, когда протестующий нес вахту), «Прочь с нашего болота», «Руки прочь от Шиеса». Значки обменивают, коллекционируют, по ним можно узнать «своего» в городе. На некоторых из них встречается медведь (вечный символ русского духа), белка (символ Урдомы). «Мы существуем! Мы здесь!» — эта надпись оформляет отдельный и очень важный пласт высказываний, обращений протестующих, изначально направленных к государству и руководящим лицам, попыток прорвать информационную блокаду, устроенную провластными СМИ.
На самом Шиесе возникли свои ритуалы, самый распространенный из них — это махать проезжающим поездам. В ответ поддерживающе гудят машинисты, машут из окон пассажиры. Помогают Шиесу как несением вахты, так и деньгами, на которые в лагерь покупается провизия и все необходимое, люди со всей России, особенно из близлежащих поселков и городов, и, может быть, именно они сейчас едут в этом поезде — так активисты выражают благодарность.
Сами протестующие изначально называли себя «шиесофрениками» и «шиеснутыми». Как правило, знакомые и родственники активистов не одобряли идею протеста, а к возможности победы относились максимально скептически, вероятно, отсюда и пошло это ироничное обозначение. Позже родилось новое обозначение — «объединивШИЕСя», таким образом названы многие информационные ресурсы протеста.
Согласно мифу, именно «пробуждение народа Севера» остановило стройку, и теперь протестующие видят своей миссией пробуждение народа всей России (в числе протестов, вдохновленных Шиесом, — «Шиес-2» в Казани, «Живая цепь» в защиту Куштау).
У истоков этой мифологемы возникает фигура местной культурной героини-объединительницы Анны, которая собрала народ в единую силу и стала первой в этом противостоянии, она же первая в этой борьбе пострадала от государства: несколько административных задержаний за участие в протесте.
Одним из основных ритуалов «пробуждения» можно назвать «Обращения с Шиеса», которые публикуются во вКонтакте и на YouTube. У обращений самые разные поводы — от благодарности второму авиаотряду за отказ возить топливо для строительства свалки до просьбы поддержки у народа в кризисные моменты. Выглядит это так: собирают всех людей в лагере, вперед выходит один человек с листочком, на нем текст: «Активисты Шиеса обеспокоены/поздравляют/просят помощи…».
Эта традиция возникла 20 июня 2019 года. Как было написано выше, в этот день должно было состояться включение по прямой линии с президентом, для чего в лагерь приехало около 300 человек. Но Шиес был проигнорирован. Активисты все же записали обращение, но уже не к президенту, а к народу: «Обращаюсь к народу Российской Федерации, не верьте тому, что говорят федеральные каналы, здесь находятся люди, которые защищают свою жизнь, свое право жить на чистом Севере, будьте с нами, приезжайте на Шиес! Если мы не отстоим Шиес — мы потерям наш Север, если мы потеряем наш Север — мы не возродим Россию. Руки прочь от Шиеса! (последнюю фразу начинает скандировать народ за спиной оратора)». Это можно считать поворотным пунктом в самоопределении Шиеса, «прямая линия» с президентом была последней надеждой на диалог с властью. После протестующие так или иначе апеллировали к народу, но не к действующей власти.
Представления о лагере Шиеса как об идеальном объединении можно услышать как от самих протестующих, так и от прессы. Этот образ, как правило, подкрепляется уже известными культурными мотивами.
Прежде всего это представление об особом северном характере. В дискурсе о Шиесе это одна из самых расхожих мифологем. Многие жители Мадмаса, Урдомы и других близлежащих поселков, которые первыми встали против строительства полигона и чьими силами складывалось и развивалось протестное движение, — потомки ссыльных из Западной Европы и заключенных, привезенных на эти земли в 1930‑х годах для лесозаготовки и постройки железнодорожных путей.
В связи с этим, мне кажется ошибочным объяснение характера этого протеста многовековой историей несломленного северного народа, отсутствием крепостного права на Севере, что стало общим местом в прессе. Протест, а точнее, люди, их действия не нуждались в исторических подпорках такого рода. Скорее, здесь работали вполне конкретные обстоятельства времени и места, например, отдаленность от регионального центра, вынуждающая во всех проблемах рассчитывать только на себя. Географическое положение способ-ствует самоорганизации без посредства фантомных связей с историческим прошлым.
«Говорят, что нужно строить гражданское общество, а оно вот здесь вот. Здесь нет руководителей, здесь нет никаких начальников, здесь нет никакого старшего, здесь каждый знает, чем ему заняться», — цитата из фильма «Шиес. Осада». Порядки Шиеса противопоставляются порядкам действующей власти. Так, если в государстве присутствует четкая вертикальная иерархия, то на Шиесе принципиально отрицают наличие лидера, в статьях и интервью на это делается особый упор, создается еще один миф — мечта о возможности жизни без насилия власти над личностью. Разумеется, организация протестных действий на Шиесе не могла быть в полной мере горизонтальной, здесь появлялись свои лидеры, свои доминирующие идеи. Из идей вырастала образная система протеста.
Например, мы можем видеть, как активно действует образ Великой Отечественной войны в смысловом пространстве Шиеса. Свое начало он берет от вагончика, в котором жили первые постоянные наблюдатели на станции. Ему дали название «Сталинград». «Видели табличку „Сталинград“? Это не случайно. Мы ни пяди своей земли не отдадим. Нам отступать некуда. У меня внуки здесь», — говорит один из активистов. Однако защищаться нужно от своего же государства в лице отрядов ЧОПа и ОМОНа — сил, облаченных в одинаковую до неразличимости черную форму и грубо теснящих активистов.
Новые смыслы в контексте Шиеса приобретает песня «Священная война», на митингах можно часто увидеть плакаты с ее строками, активисты пели ее во время столкновений с ЧОПом в мае, а позже включали на всю территорию полигона. «Все это создает впечатление диковинной партизанской войны, которая ведется без стрельбы и жертв на фоне проходящих поездов», — цитата из статьи «Эха Москвы». Того же клише придерживаются и журналисты «Новой газеты», «МБХ-медиа», «7×7» и других изданий, от чего не без гордости за такое сравнение активисты не отказываются, развивая этот образ. Красные ленты на ушанках, тулупы, оставшиеся с советских времен, в которые укутываются активисты от пронизывающего ветра и промозглого холода. На этом ассоциации не заканчиваются: есть, например, пост «Брестская крепость» с поднятым флагом и фигурой пулеметчика, собранной из кирпичей, ржавых труб и веток, словом, всего, что можно было найти на руинах поселка Шиес.
Советская символика зримо доминирует в знаковом пространстве Шиеса. На постах есть улица Победы, площадь Восстания, выше всех на флагштоке висит именно флаг Советского Союза, установленный коммунистами.
Такое настойчивое апеллирование к советскому прошлому в контексте протеста может показаться несколько парадоксальным. По инициативе коммунистической партии лагерь Шиеса был объявлен коммуной. «Главные цели коммуны — сохранение чистой окружающей среды на территории станции и на территориях, прилегающих к населенному пункту. Основными принципами коммуны являются: принятие решений по общему согласию, большинством голосов; не иерархическая структура; экологичный и здоровый образ жизни», — заявлено в декларации коммуны. «За» голосуют единогласно.
Не так парадоксально, что на свет народного единства мотыльками стали слетаться те, чьи интересы и ценности пересекались с мифом о Шиесе. Помимо одиночных приездов политиков, активистов и прочих неравнодушных, проявилась группа неоязычников-родноверов. Родноверие предлагает себя как движение за истинную славянскую веру, утверждает неразрывность человека и природы, пропагандирует возвращение к истокам как путь к спасению. Идеи неоязычников органично встроились в общий узор смыслов, надежд и верований Шиеса. Ясная религиозная система быстро обозначила круг союзников, врагов — и путь.
Как и всякая идеология, неоязычество нача-ло постепенно оформлять свое присутствие наШисесе художественными актами. На станцию приезжали родноверы-артисты, например, Игорь Тальков-младший, который там же записал клип на песню «Единый народ»: «Мы родились для счастья. / Единый народ, просыпайся!». Певица Велеслава водила хороводы, пела народные песни: «Поднимайтесь с колен, люди русские, оглянитесь назад, вспомнив предков завет». Хороводы и пение можно увидеть во многих репортажах из Шиеса. 25 декабря активисты провели Коляду — древний славянский праздник рождения солнца: «<…> в импровизированной крестьянской избе. Роль Хозяина дома у активиста из Мадмаса Александра Неймана, Хозяйки — у Анны Шекаловой из Урдомы. Они угощают шаньгами и получают подарки от колядовщиков — плетку и колокольчик. «Плетка гостей ненужных прогонять, колокольчик людей добрых созывать», — цитата из репортажа «Новой газеты».
Весь этот смысловой котел, в котором переплавились православие и язычество, Советский Союз и борьба с властью, собственно протест и миф о нем, сейчас создает ощущение остановившегося времени. Создав линию защиты и пространство идей, этот мир застыл в состоянии «войны», которое обозначается первыми аналогиями в статье «Новой газеты» («Это — наш Сталинград»), продолжается после приостановки строительства в публикации («У нас здесь настоящая коммуна!») и не изменяется сегодня: «Те, кто думают, что победа уже одержана, зря они так думают, война продолжается», — говорит активистка в видео «Внимание! Обращение из Шиеса!»
Именно медиа привлекли весной-летом 2019 года на Шиес большое количество людей со всей России, что сильно повлияло на массовость протеста и, по общему мнению, стало одной из причин приостановки действий технопарка.
Миф о Шиесе — с нагромождением исторических параллелей, культурных аналогий, народным творчеством — стал своего рода зеркалом коллективного бессознательного, в очередной раз столкнувшегося с вечными вопросами русской жизни.
«Лети-лети лепесток
Через Запад на Восток
Через Мадмас, Урдому
Не вернешься — я пойму.
Лети-лети мой стишок
Из „Хреново“ в „Хорошо“
и не бойся никого,
кроме Бога одного».
Отрывок из стихотворения Стефании Даниловой «Шиесофрения».