Премьеру «Бесприданницы» Островского в Малом театре начинал делать Эдуард Марцевич, а закончил Юрий Соломин. Это добротный Малый театр, ценный четким, каноническим разбором ролей. Кондовость, пожалуй, только в декорации Александра Глазунова, что использует стереотипные старомодные выгородки (желание красоты на сцене так велико, что квартирки бедных Огудаловой и Карандышева выглядят как роскошно декорированные будуары) и дебаркадер с костромской беседкой. Но уж зато отдельно изготовленный для постановки тонкий занавес, повторяющий декорацию первого акта и существующий для зрителя на 15 секунд, становится аттракционом неоправданной щедрости. Ярких ролей нет. Кроме одной: Алексей Кудинович делает из эпизодической роли Робинзона праздник умной актерской игры. Это не просто жалкий актеришка, это апостол безделия и сибаритства, учитель цинизма и лености, оттачивающий мастерство изящного хамства и приспособленчества. Это та степень злого шутовства, когда на какие-то мгновения кажется, что Робинзон владеет своими хозяевами. Александра Иванова в роли Ларисы спокойна и ровна, но в финальном монологе уж очень искусственно нагнетает страсть: так по-актерски рванула перила дебаркадера, что вся конструкция зашаталась и заскрипела. Сцена убийства бесприданницы вызывает у зала только смех – тут уж ничего не поделаешь, эффектные мелодраматические позы, принятые в театре XIX века, кажутся саркастической публике китчевой картиной. Но вот что интересно в новой «Бесприданнице». Здесь отчетливы антибуржуазные настроения. Компания купцов Паратов – Вожжеватов – Кнуров выглядит сворой зловещих псов, держащих город в узде своих коммерческих интересов. Паратов (Алексей Фаддеев) увлекает Ларису на «Ласточку» исключительно для того, чтобы доказать свое мужское превосходство перед другими самцами. Соломин и Фаддеев особенно выделяют именно эту фразу Островского: «Время просвещенных покровителей, время меценатов прошло; теперь торжество буржуазии». Гражданская нота (в Малом театре!) продолжается в той карусели унижения, которую запускают купцы на счет Карандышева (интересная работа Дмитрия Марина). Методично и скотски, без ощущения игры, азарта унижается низший социальный слой – до такой степени, что финальное помешательство Карандышева выглядит естественным.
В последние годы в постановках Островского я встречаю такую интонацию впервые. В 1990-е, в начале 2000-х в постановках Островского стала проявлятся одна важная деталь: так как денежные отношения стали понятны постсоветскому обществу, то в купцах Островского в эти годы стали усиленно искать «положительный образ коммерсанта» – то, чего не давала и до сих пор не дает современная драматургия. На сценах появились образованные, тактичные, деликатные купцы, негоцианты и промышленники. Об этом, в частности, рассуждали, когда говорили о причинах популярности пьесы «Последняя жертва». Сегодня – это видно из новой «Бесприданницы» – маятник качнулся в обратную сторону: образ коммерсанта перестал быть положительным.
