Проект Архдрамы «Ломоносов Фест» стартовал год назад как единственный в стране театральный форум на перекрестке искусства, науки и технологий. И если первый фестиваль выглядел больше заявкой, то «Ломоносов Фест»-2024 сделал мощнейший рывок и фактически преодолел земное притяжение: ¾ афиши заняли спектакли о космосе, так что зрители получили возможность проследить весь путь взаимодействия человека со Вселенной – от Циолковского до Хокинга и от Королёва до NASA, а фестиваль в целом обрел стройность и осмысленность перспектив.
Насыщенная «космическая» афиша – 14 спектаклей за 6 фестивальных дней, включая VR-аттракцион «Будущее уже рядом» хореографа Валерии Каспаровой – стала центром фестивальной галактики, вокруг которой расположились самые разные активности: кинопрограмма из 6 фильмов, обеспеченная новым партнером «Ломоносов Феста» – Фестивалем актуального научного кино ФАНК (или, как они сами себя презентуют: Фес7и84ль ак7у4льного н4учного кино Ø4#<); образовательная программа из 11 лекций не только от критиков, но и от представителей науки – лекцию о Циолковском читал старший научный сотрудник московского Мемориального музея космонавтики Павел Гайдук, а о Льве Термене рассказывал старший научный сотрудник отдела истории науки и техники и изучения коллекции Политехнического музея Роман Артеменко, уместно цитируя «Непричесанные мысли» Ежи Леца: «Многим из тех, кто опередили своё время, пришлось дожидаться его не в самых комфортабельных помещениях». Еще были показы лучших спектаклей школьных театров и интенсив для руководителей культурных институций Архангельской области о том, как придумать и реализовать культурное событие для Пушкинской карты. А кроме того, каждое утро вице-президент Московской федерации шахбокса Марат Шахманов при поддержке своего ученика и чемпиона мира по этому удивительному гибридному, интеллектуально-физическому, виду спорта (5 раундов быстрых шахмат – времени дается по 12 минут на игрока на все 5 поединков, – перемежаются раундами бокса по 3 минуты) Даниила Соловьева проводили тренинги. Планировалось, что состязаться народ будет на большой площади в парке, перед театром, но 9 мая её завалило снегом – так что пришлось спаринговаться в верхнем фойе и там же проводить итоговое состязание, в котором принял участие и автор идеи фестиваля, его арт-директор и директор Архдрамы харизматичный Сергей Самодов.
Поединок по шахбоксу: слева сооснователь «Команды+1» Максим Шелунцов, справа директор Архдрамы и арт-директор «Ломоносов Феста» Сергей Самодов, в центре – рефери, чемпион мира по шахбоксу Данила Соловьев © пресс-служба «Ломоносов Феста»
Космос выглядит идеальной темой для времени тотальной социальной катастрофы и кризиса коммуникаций. Сам факт его существования порождает массу метафор – и ничтожной малости человека во Вселенной, и его силы, преодолевшей земное притяжение, и цельности человека как космической частицы, и его растерянности перед загадками мироздания, и его страстности в желании их разгадать. Даже кантовскому «звездному небу над головой» нашлось место в фестивальной программе – причем, что характерно, именно в контексте «нравственного закона в душе» подлинного художника, имманентно ей присущего, а не привитого извне: лекция театроведа-просветителя и культуртрегера Юлии Большаковой «Два юбилея: почему Пушкин “наше всё”, и какое отношение он имеет к Канту» была как раз об этом. Но главное – что «взгляд из космоса» позволяет оторваться от конкретности новостных лент и увидеть системность любых перемен в разных контекстах. В спектаклях «Ломоносов Феста» практически все эти ощущения превратились в драматические коллизии, так что в итоге у автора этих строк сформировалось ощущение «Ломоносов Феста»-2024 как некоего театрального космоса, в котором мы с коллегами провели неделю фактически в невесомости, не имея возможности хоть как-то взаимодействовать с реальностью за переделами Архдрамы из-за максимальной загруженности. Но поскольку число качественных спектаклей, стимулирующих работу мозга, было достаточным, полное погружение как условие игры было несложно принять.
Космос – детям
Надо сказать, что спектакли для семейного просмотра оказались на «Ломоносов Фесте» самыми впечатляющими. Старт фестивалю дал нежный и замечательно человечный спектакль крошечного московского театра «Домик Фанни Белл» о марсоходе Оpportunity (проект NASA), отправленном на Марс с миссией поиска воды, а значит, как вы понимаете, и жизни (пусть не сейчас, а в каком угодно далеком прошлом). Условный Марс разместился за прозрачным занавесом, на котором время от времени публиковалась техническая информация, текстовые послания марсохода на Землю, а также ответы, полученные с Земли. Марс выглядел как плоская круглая поверхность с песчаным холмами и дырой в центре, в которой расположился единственный актер Вячеслав Ямбор. Он управлял марсоходом и делал это с таким теплым личностным участием, что, спустя пару минут после начала действия, металлическая машинка уже воспринималась всем залом как одушевленное создание, с которым так легко было себя ассоциировать. Оппортьюнити, придуманный режиссером Мариной Хомутовой и художником Дарьей Арбениной, походил на длинношеего птенца с прямоугольными металлическими крыльями: он старательно отправлял на землю отчеты, и оттого, что вода никак не обнаруживалась, комплексовал, как отличник, получивший двойку за контрольную, и называл себя бесполезной железякой. А иногда – в графических снах, отображающихся в виде проекции на проницаемую ткань – видел две планеты, и то, как от Земли к Марсу летит цветок.
Сцена из спектакля «Снится ли марсоходу море?» театра «Домик Фанни Белл» © пресс-служба «Ломоносов Феста»
Этот спектакль под называнием «Снится ли марсоходу море?» – идеальное доказательство, что поставить в театре можно не только телефонную книгу, но и протоколы миссий NASA. У Оппи (как его ласково звали в сообщениях с Земли) не было ни голоса, ни, соответственно, интонаций – в спектакле звучала только музыка. Но чуткие руки и сочувствие актера своей удивительной кукле, детски-наивные рисунки на занавесе, ставшем вдруг пространством диалога Оппи и далеких землян, и неожиданно романтичные отступления металлического героя, вроде вот такого: «Пыль – это остатки метеоритов и астероидов. Каждый человек вдыхает космическую пыль, значит, каждый носит в себе космос», – собрались в цельное высказывание о неизбывном одиночестве всякого существа, взявшегося выполнить миссию, связанную с главное ценностью мироздания: жизнью как таковой, – и о вере в торжество жизни. Очень советую этот спектакль москвичам, но с одной оговоркой: как, надеюсь, понятно из описания, на него стоит отправлять детей, умеющих бегло читать.
Для фестивального текста столько внимания одному театральному опыту, конечно, перебор, но он осознанный: гуманистичная история одного марсохода – это сложноустроенная магия, обеспечивающая простоту и ясность восприятия. И такой результат – лучшее, что может быть в театре. А кроме того, проект Домика Фанни Белл рифмуется со спектаклем о другом марсоходе NASA, Curiosity, из прошлогодней афиши – современной оперой Николая Попова, воплощенной в Электротеатре Станиславский. На месте руководителей фестиваля я бы продолжила тему и спродюсировала спектакль о марсоходе NASA Perseverance, до сих пор работающем на Марсе.
Такие сюжетные переклички непременно случаются на всяком перспективном живорожденном фестивале, как и открытия незнакомых доселе театров. Открытие нашей экспертной группы на II «Ломоносов Фесте» – Театр сторителлинга под руководством Константина Кожевникова из Москвы. Они и в самом деле умеют рассказывать сложные истории (а что, казалось бы, может быть сложнее истории освоения космоса) простыми словами, но с четкими акцентами и театральным содержанием – то есть создавая искрометные образы один за одним и от их лица на спринтерской скорости разыгрывая ситуации, которые движут действие. Например, представляя в спектакле «Это просто космос какой-то» Циолковского, который то и дело отмахивается от жены, предпочитая ей звезды (у этого сюжета на фестивале обнаружилось и глубоко драматичное прочтение – в ярославском «Циолковском» Бориса Павловича). Вся космическая история при этом упакована в комическое противостояние скучного (по роли) лектора и азартного рассказчика-фантазера (сам Кожевников), утверждающего, что научные открытия можно совершать, в том числе, и с помощью феноменальной интуиции, которую звезды как раз стимулируют. Ну и наглядные пособия имеются: на большом экране можно увидеть аэростат Циолковского, и, например, кипу книг, которую Менделееву пришлось бы писать, тратя уйму страниц на описание каждого из элементов, кабы он не изобрел свою периодическую таблицу. При этом практически все роли по приглашению рассказчика примеряют на себя дети из зала – и никто не отказывается, настолько захватывающей оказывается театральная игра. Впрочем, на поверку в историях о космосе обнаружилась и более сложная для разъяснения школьникам тема – ученый и власть, арест Королева в спектакле-байопике под называнием «Дети железной птицы». Но и тут нашлись у создателей спектакля слова из лексикона школьника: они рассказали о том, что страны, как и люди, могут болеть, и наша страна, страна Королёва, заболела паранойей (во всех видела врагов), – и много народу погибло из-за той болезни страны. Но это еще не всё. Нашелся также и точный образ, передающий состояния самого будущего создателя первой ракеты в тюрьме после знакомства с уголовником – образ сломленного человека: он забивался в угол и лежал, закрыв голову руками – ему больше не хотелось лететь к звездам и вообще ничего не хотелось. Но космос внутри все же победил, хотя сам Королев после заключения к звездам полететь уже не смог. А вот сказочно фартовым парнем Юрой Гагариным и его дублером Германом Титовым, не менее значимым для истории покорения космоса, выходили на сцену юные зрители и с удовольствием проживали свои и героев мгновения славы.
Сцена из спектакля «Это просто космос какой-то» Театра сторителлинга (Москва) © пресс-служба «Ломоносов Феста»
Коммуницировать со спектаклем Кировского театра кукол им. А.Н.Афанасьева «Хокинг. Мир в ореховой скорлупе» был гораздо сложнее, причем не только подросткам, но и взрослым зрителям. И ровно по той же причине, по которой год назад непросто далось юному зрителю знакомство с заглавным героем спектакля «Эйнштейн. Что нам светит?». Режиссеры обоих спектаклей решили обойтись без драматурга. Сплести в единый сюжет теорию черных дыр и глубокой личной драмы Хокинга связанной с тяжелой болезнью – не самая простая задача. И начинать надо с названия про ореховую скорлупу, которое само по себе вводит в заблуждение, поскольку зрители (тем более юные) не обязаны знать, что английская идиома «в ореховой скорлупе» на русский переводится всего лишь как «в двух словах», вкратце.
А вот «Джинджик» петербургской Театральной лаборатории Яны Туминой был воспринят как чудо и не зря. Он весь умещается на крошечном пространстве письменного стола. Футуристическую историю почти без слов о дружбе старика и пингвина Джинджика, запутавшегося в целлофановом пакете и стариком спасенного, разыгрывают два артиста, которые уже работали в паре – в спектакле «Колино сочинение» про особенного ребенка – и получили «Золотую Маску» за лучший дуэт. Это Анна Сомкина (марионетка Джинджик) и Александр Балсанов (старик с кукольным, но очень эмоциональным лицом и выразительными руками самого артиста). Но дело тут не только в актерах-мастерах и в простой, но небанальной истории про одиночество и про заботу и нежность по отношению к другому живому существу как спасение, а и про то, как это сделано. Сидящие в зале люди, словно зрители «камеры обскуры», видят перед собой нечто, похожее на кино, но это не кино, а уникальная технология, изобретенная видеохудожником Кириллом Маловичко. За прозрачным экраном в буквальном смысле из воздуха возникает обстановка захламленного угла, в котором ютится герой-старичок. Из воздуха – не метафора, а реальность, поскольку предметы эти – отражение проекции на стекле под определенным углом. Поэтому книжный шкаф и старый телевизор могут исчезнуть, словно по мановению палочки волшебника, и уступить место огромной 3D-голове искусственного интеллекта, транслирующей разные правила и запреты, а также бирюзовому мировому океану, обернувшемуся мировой помойкой. Локации сменяют одна другую, а старик обретает, теряет и снова обретает непоседливого Джинджика, облюбовавшего для квартирной жизни холодильник (вот он в спектакле винтажный, но настоящий). Чтобы вся эта система отражений и проекций работала, в спектакле использован очень технологичный свет. Режиссер Яна Тумина рассказывает, что художник по свету Василий Коваленко фактически создал для спектакля световую марионетку – источники света на специальных «усиках»- тростях.
Сцена из спектакля «Джинджик» Театральной лаборатории Яны Туминой © пресс-служба «Ломоносов Феста»
Очевидно, гостям фестиваля (особенно профессиональным) было бы интересно своими глазами увидеть все эти технологические кунштюки в действии. И театр готов был кое-какие тайны приоткрыть на встрече после спектакля, которой, увы, не было. А насколько же логичными для фестиваля, выбравшего науку и технологии в качестве своего направления, было бы подобное конструктивное общение. Но такие встречи пока что остаются исключением на «Ломоносов Фесте». В прошлом году это было общение с создателями лего-спектакля «Цветы для Элджернона», привезенного Пермским театром кукол, в этом – с драматургом и режиссером спектакля «Снится ли марсоходу море». Развивая эту мысль, я бы также порекомендовала фестивалю приглашать в качестве лекторов руководителей ХПЧ в театрах, где решение технологических проблем – нечто вроде регулярных челленджей: таких, к примеру, как петербургский БДТ или красноярский ТЮЗ.
Между хаосом и космосом
Тема поисков космоса в хаотичной повседневности объединила практически все спектакли так называемой «взрослой» программы фестиваля в самых разных жанрах: перфолекции, современного танца, любительского перформанса, спектакля на грани перформанса и психотренинга, кукольной музыкальной драмы, драмы и постмодернистской оперы.
Петербургский «Типа театр» в своем кукольном спектакле «Single. Один на Луне» режиссера Алины Волковой, посвященном творчеству музыкальной группы Daft Punk, наоборот, перемещает человека в пространство, лишенное привычной теплоты и уюта – на Луну. Спектакль помещается на обычном столе, где воссоздана космическая станция: кафе, полицейский участок, условные «дома»-комнатки. Выглядит всё это как план-схема, на которой локации обозначены светящимися буквами, а кукольных человечков по ней перемещают под электронные ритмы два робота-актера. Получается история про силу притяжения космоса, которая для главного героя оказывается вдруг гораздо сильнее притяжения земли, и даже ряд неудачных попыток найти единомышленника и обреченность на одиночество не заставляют Копа вернуться на землю. По сути весь спектакль – метафора состояния любого человека, вставшего на свой Путь, по которому, как известно, парами не ходят.
Момент перфолекции «Биомеханика VR» Лаборатории новых медиа Новой сцены Александринки © пресс-служба «Ломоносов Феста»
Перфолекция «Биомеханика VR» возникла в Лаборатории новых медиа Новой сцены Александринки к 150-летию Мейерхольда, к которому этот театр основательно подготовился, предложив целую программу, включая и спектакль художественного руководителя театра Валерия Фокина «Чужой театр» (посвященный изгнанию Мейерхольда из театра его имени). Идея популяризации биомеханики как технологичного подхода к творчеству актера, принадлежащая Мейерхольду, выглядит куда какой современной, а технологии VR (как работает VR-джойстик я вообще на фестивале увидела впервые), несомненно, способны обеспечить наглядность и даже зрелищность подобных тренингов, тем более, что в качестве перформера в проект была приглашена талантливая танц-художница Светлана Леничко. Не слишком справилась команда с жанром собственно лекции: преподнести увлекательно сами идеи Мейерхольда, изложенные в докладе 1922 года «Актер будущего и биомеханика», да еще и в контексте постреволюционного времени, их породившего, не вышло. Не нашлось ни лектора, ни драматургии, которая собрала бы кубики исторического нарратива, визуального ряда и интерактива в единый упругий театральный конструкт, показала бы, как действует знаменитая мейерхольдовская психофизиологическая цепочка: «намерение, осуществление, реакция».
Еще один продукт Новой сцены Александринки – танцдрама «Непокой» лауреата «Золотой Маски» Ксении Михеевой – попала в афишу «Ломоносов Феста», очевидно, за тему, которую условно можно определить как «Человек и искусственный интеллект: кто кого?» ИИ – сама Ксения в шлеме VR и телесном трико – выглядит как гуттаперчевый арт-объект на шарнирах, которого окружают бодрые ребята из кордебалета. Из них выделяются несколько солистов, видимо, взрослых, которые пытаются наладить с существом ответственный контакт. В итоге обученное сознательными пользователями по-человечески двигаться и одеваться, электронное создание безжалостно выкачивает их мозги. Самая эффектная сцена – бесконечный поцелуй ИИ с одним из его «тьютеров»: немыслимые акробатические позы без отрыва губ друг от друга, – заканчивается тем, что на полу остается бездыханное мужское тело, а ИИ отправляется за новыми жертвами. При всей красоте картинки (создатели «Непокоя» устроили на сцене целое лазерное шоу) нынешняя танцдрама Михеевой по сравнению с золотомасочным «Местом, которого ещё не было» на музыку Олега Гудачёва не предложила собственно хореографической истории, оставшись иллюстрацией условного либретто. Да и музыка звучит как из подбора – возможно, впрочем, так и есть (композитор в буклете не указан). Несмотря на огрехи, «Непокой» оказался крайне важен для драматургии фестиваля в целом: что за разговор о современных технологиях без темы ИИ.
Сцена из спектакля «Непокой» Новой сцены Александринского театра © пресс-служба «Ломоносов Феста»
Спектакль-закрытие – грандиозная в постановочном смысле комическая (она же и космическая) опера «Главный вопрос» Чувашского государственного театра оперы и балета «Волга Опера» из Чебоксар – тоже посвящена ИИ. Именно он – межгалактический ИИ Deep Thought AI – по сюжету ищет не ответ, а вопрос, который сохранит жизнь и цивилизацию. Но цивилизация в ответ предлагает такие сюжеты, что, кажется, все известные её формы и форматы себя безнадежно изжили, обнажив пустоту или, что, пожалуй, хуже, первобытную дикость. К счастью, у создателей спектакля – автора идеи, и.о. директора театра Андрея Попова, композитора и дирижера-постановщика Рустама Сагдиева и режиссера Дмитрия Отяковского – оказалось достаточно чувства юмора, чтобы эта апокалиптическая фантазия выглядела действительно смешно. Тут каждый эпизод представляет собой пародию на тот или иной оперный стиль – персональный или национальный. И даже непрофессиональные слушатели легко включаются в игру «угадай мелодию» с самими собой. А уж сюжеты и тексты либретто заставляют хохотать в голос, но и одновременно сочувствовать Deep Thought Al, который шлет в пространство (пишет на большом экране) отчаянные вопросы.
Сцена из спектакля «Главный вопрос» Чувашского государственного театра оперы и балета «Волга Опера» © пресс-служба «Ломоносов Феста»
Например, на вопрос ИИ: «Сколько лет нужно для полной деградации цивилизации?» вселенная предъявляет псевдорусский сюжет с планеты, где после коллапса с электроприборами обитатели тут же учредили культ древоточиц и теперь знай себе водят хороводы вокруг некоего вертикального деревянного арт-объекта и славословят древоточиц, которые спасли их «от греховного прогресса». За ответом на вопрос ИИ «Сколько великих идей утеряно оттого, что их создатели не делали бэкапов?» мы отправляемся на межгалактическое Award Show, посвященное лучшим научным проектам. И номинанты (темы научных работ) там – из разряда «тупой, еще тупее»: «Брачные ухаживания страусов за людьми», «Определение скорости звука в сыре Чеддер», etc. Но самое смешное, что темы эти украдены у реальных номинантов «Шнобелевской премии». Это именно тот случай, когда смех, по известной гоголевской формуле, становится единственным положительным героем. А в качестве бонуса к этому космическому комиксу и в его стиле приложен игровой антракт, в котором на пустой сцене танцует радиоуправляемая собака-робот, уморительное и обаятельное создание, Петрушка высокотехнологичной эпохи.
Роль личности в истории космоса
Сколько бы многоумные лекторы ни убеждали нас, что Циолковский ничего конструктивного, кроме слуховой трубки, не открыл, театр этого Циолковского как персонажа упорно отстаивает. Не то чтобы он спорит с очевидным, но он предлагает иное осмысление его личностного вклада в опыт цивилизованного человечества. Половина действия спектакля Бориса Павловича «Циолковский», созданного в ярославском Волковском театре и номинировавшегося в свое время на «Золотую Маску», происходит в учебном классе калужской гимназии, где заглавный герой преподает физику и математику: на переднем плане вдоль авансцены за одиночными партами сидят рыжеволосые девочки-ученицы с одинаковыми косичками, а за ними на площадке, уходящей ступенями вверх, носится тщедушный восторженный очкарик – Циолковский Ильи Варанкина. Девочки знают, как избежать уроков ненавистной математики – надо только задать учителю любой «космический» вопрос. И тогда учитель, которому мало высоты кафедры, притащит еще и лестницу (художники Александр Мохов и Мария Лукка), чтобы дотянуться до плаката с аэростатом и объяснить ученицам, почему его концы должны сужаться, а корпус непременно быть металлическим, а заодно заворожить космосом, где «есть только истина и удовлетворение» и где не будет войн, потому что места хватит всем. Этот Циолковский почти пропевает свои вселенские мантры и, кажется, летает по пространству. Приземлить его способен лишь директор гимназии и жена – русоволосая красавица с беременным животом, которой Циолковский стыдится даже перед гимназистками. Но и это весьма гнусное проявление героя режиссер облагораживает поэзией мифа. Ближе к финалу Варвара Евграфовна, точно Ярославна, заводит не песню даже, а отчаянный плач, проклиная звезды, укравшие ее суженого и обрекшие её на вечное одиночество на земле. На самом деле, все было гораздо прозаичнее, реальный Циолковский относился к браку, как он сам писал, «чисто практически», но в конце жизни признал, что «от таких браков дети не бывают здоровы, удачны и радостны»: из трех его сыновей двое покончили с собой, один умер во младенчестве от коклюша, дочери оказались более жизнестойкими.
Сцена из спектакля «Циолковский» ярославского Театра драмы им. Федора Волкова © пресс-служба «Ломоносов Феста»
Спектакль в целом существует в логике былины, которую можно было бы озаглавить «Как Менделеев в Калуге Циолковского искал». Встречи этой в реальности не было, но театру до этого дела нет. Менделеев появляется в гимназии практически богатырем, смахивающим разом и на Илью Муромца, и на Карла Маркса – изумительный артист Николай Лавров одаривает героя живыми непосредственными реакциями и искренней верой в перспективы научного познания мира. Он запросто расправляется с провинциальным консерватизмом, но спотыкается о пророчества народного философа, сторожа Николая Федоровича (Евгений Мундум в этой роли аутентичен и почти неузнаваем), который, не убоявшись столичного авторитета, так прямо ему и заявляет: «Человечество не перестанет убивать никогда. А ваша наука – приложение знаний к дальнобойности и скорострельности орудий». Как сказал бы Бродский: «Взгляд, конечно, очень варварский, но верный». И не случайно, видимо, у Циолковского так и не получается слиться с магистральной линией науки, другого типа это личность. И если уж на любовь земную он время пожалел, то интриги в ученом мире (их воплощение на сцене – Николай Жуковский в исполнении Семена Иванова, получавший книги Циолковского и записывавший его открытия на счет своего института) его и подавно не могли привлечь. К сожалению, в огромном зале Архдрамы блекло выглядел значимый эпизод школьного спектакля по поэмам Заболоцкого «Деревья» и «Безумный волк» – не разглядеть было изобретательные языческие маски, да и ироничный стихотворный текст обернулся формальной декламацией, а сюжет там вполне замечательный, потому что безумие волка заключается в том, что он не под ноги да на людские угодья, а вверх глядит, на звезды. Но финальный апофеоз спектакля случился в полной мере: появление Циолковского на фоне солнечного круга в центре гигантского конструктивистского полотна – уместно грандиозное завершение рассказа о человеке-легенде, одном из тех, кто изменил направление взгляда человечества.
Сцена из спектакля «Циолковский» ярославского Театра драмы им. Федора Волкова © пресс-служба «Ломоносов Феста»
Еще одним полумифологическим персонажем получился мудрец Нургали Хасанов в исполнении директора и актера Буинского театра Раиля Садриева. Про этот образец «бедного театра» в бруковском смысле я писала уже не раз, так что здесь скажу лишь, что актер Садриев не просто сыграл известного татарского духовного учителя и богослова служившего в медресе в Буинске на рубеже прошлых веков, о жизни которого известно до смешного мало, но соотнес его миссию со своим путем просветителя и подвижника. Его диалог с предшественником-соотечественником и стал сюжетом этого нестандартного двойного байопика, в котором космос человеческого бытия поступательно складывался из ошибок, опыта, мудрости, и дело тут не в самонадеянности всенародно любимого татарского артиста Садриева, а в ясном осознании собственных вызовов и собственного предназначения.
Сцена из спектакля «Дервиш» Буинского драматического театра © пресс-служба «Ломоносов Феста»
Не пришлось зрителям фестиваля встретиться с еще одним легендарным учёным – Терменом. В спектакле пермского театра «У моста», названном именем этого загадочного человека, изобретателя первого бесконтактного музыкального инструмента, который изначально создал его как сигнализацию (и в этом виде презентовал Ленину), появился невнятный герой в кризисе среднего возраста, обремененный проблемами с властью (советской), женщинами и, временами, с деньгами. И даже голос терменвокса как-то растворился в унылом нарративе и громоздкой натуралистичной сценографии. Единственной диковинкой на сцене выглядела актриса, исполнявшая роль второй – темнокожей – жены Термена, которую (в спектакле XXI века) вымазали коричневым гримом и заставили неуклюже скакать вокруг Термена, изображая нечто ритуальное.
Что до ритуала, то весьма занятной в фестивальной программе выглядела попытка трех представительниц Группы независимых перформеров «Лесной дом» реализовать мечту Циолковского об «общечеловеческой азбуке», которая великому мечтателю о космосе виделась в форме человеческих фигурок в разных позах. Наивность, искренность и отсутствие претенциозности этой арт-группы из Москвы, их чувство друг друга и попытка воплотить в буквальном смысле идею единства форм во Вселенной до театрального языка слегка не дотянули, но убедили, что осмысленные тотальные движения тела эстетичны и содержательны.
Сцена из спектакля «Лес. Ожидание» © пресс-служба «Ломоносов Феста»
И это тоже история про то, что не боги горшки обжигают, и вовсе не элитарное дело – театр, как и космос. Размышления мои на эту тему продолжились на спектакле по философским текстам Владимира Бибихина, из которых произрос один из самых замечательных проектов современности – «Лес», инициированный Борисом Павловичем, но разрастающийся как горизонтальная театральная структура (Павлович называет ее по-бибихински: грибница) по всей стране. Из клубных по сути встреч-разговоров в Доме Радио о текстах Бибихина во время ковидной изоляции родилось уже около двадцати спектаклей, каждый из которых представляет собой исследование себя в контексте мироздания при помощи бибихинского инструментария. Что «Ломоносов Фест» не прошел мимо этого грандиозного проекта, – показатель того, что форум этот, как говорится, сечёт поляну. «Лес. Ожидание», попавший в афишу – моноспектакль петербурженки Татьяны Шуклиной, в основе его сюжета – провокация и весьма отважная. Актриса появляется в роли администратора в коридорчике у двери в малый зал, объявляет, что спектакль задерживается из-за опоздания актрисы, искусственно ввергая людей в одну из самых типичных жизненных ситуаций – ситуацию ожидания. А дальше, привлекая в союзники мыслеформы Бибихина, предлагает именно этот пятачок пространства-времени превратить в опыт взаимодействия со вселенной. И тут уже начинается (или не начинается, в зависимости от готовности и желания зрителя получить такой опыт) погружение в то, что Юхананов называет «внутренним пространством работы», которое приводит (говорю сейчас о собственном, случившемся благодаря актрисе опыте) к ощущению себя в космосе и космоса в себе.