В начале нулевых адаптация Угаровым романа «Обломов», текст «Смерть Ильи Ильича» долгое время ходил по читкам, про него с восторгом говорили, много обсуждали, критиковали, при этом пьеса лежала в МХТ на полке — то собирались ставить, то почему-то откладывали. И актеры были правильные утверждены на роли, и идеи были, а режиссера — не было. Михаил Угаров, с которым мы уже были хорошо знакомы после «Голубей» Владимира Мирзоева и скандальной церемонии закрытия «Золотой маски», согласился ставить сам сразу после того, как я ему позвонил из Сургута, с гастролей. Прямо по телефону ответил положительно: «Да, давайте сделаем. Только кастинг — на вашей совести»
Я привел своих коллег, с которыми мы работали вместе у Мирзоева в Драматическом театре имени Станиславского и в Центре драматургии и режиссуры. Мы устроили чаепитие в квартире Угарова. Костяк был такой: Ольга Лапшина со своими детьми, Артем Смола, Толя Белый, потом пришел Володя Панков и привел за собой «Пан-квартет» и Аню Невскую. Условились о времени началы работы и разошлись. Поздним летним вечером мы собрались в репзале театра Et cetera и устроили первую читку. Миша внимательно слушал, радовался. После читки — молчание. Потом — «Спасибо». «Михаил, а когда следующая репетиция?» «Ну, когда-нибудь». Я понимал прекрасно, что творилось внутри нашего Угарова.Так как это была первая режиссерская работа Угарова, то поначалу он не совсем понимал, как это должно быть. То есть, по-видимому, он наверняка знал — «что», а вот как этого достичь — нет. И зачем вообще ему это надо. И какого черта он согласился. Но, надо отдать должное, его глаза улыбались, и нам казалось, что все неплохо.Поначалу репетиции приходилось буквально выклянчивать. То раз в неделю, то два, то три. Конечно, Миша, как и любой человек, меняющий свою привычную жизнь, продолжал отчаянно сопротивляться. Но постепенно входил во вкус, и более того, стал сам звонить, узнавать «а когда в следующий раз?»Конечно, мы фонтанировали. Актеры предлагали всякую чушь: то надеть что-то смешное, то рожу скорчить, то кролика живого посадить герою на руки. Это я предложил — полюбились мне тогда эти карликовые кролики, которых видел по телевизору. «Я все понимаю, но зачем, Володя, вам кролик?» «Ну как же, Миша, это же душа героя, в конце Обломов помрет, а кролик останется сидеть на стуле». Миша подумал ровно две секунды и сказал: «Хорошо». Он умел вот так отметать самые идиотские идеи этим своим «хорошо», произнося его так, что внутри становилось совсем не хорошо.Репетиции были чуть ли не каждый день, мы репетировали уже в Конфедерации театральных союзов. Но пока непонятно было, где играть и под какой шапкой творится это бесплатное творчество. И тут возник Алексей Казанцев. Мы где-то в комнатке устроили ему просмотр первого акта, и он сразу пригласил нас к себе в Центр драматургии и режиссуры. Появился художник Андрей Климов, «Пан-квартет» сочинил замеча-тельную музыку, Миша позволял нам многое, но многое и обрубал. При этом текст был главным.Театра.doc не было даже в проекте, но мы уже тогда стремились к документальной подаче текста: вся эта наша театральная шелуха буквально счищалась угаровским «не надо играть, вы зачем как в плохом театре?»Сами репетиции строились примерно так: мы выучивали текст, а потом бросали себя в предлагаемые обстоятельства. Вернее, не себя, а людей (не образы, а именно — людей), которых мы играли. Было много глупостей, но во всем этом проступала несомненная правда существования на сцене.Миша все время рассказывал, отчего он ненавидит этот «классический» способ существования на сцене, мы смеялись над театральным «нафталином» и, да, это было довольно жестко и жестоко.Случались и анекдотические ситуации. В середине репетиций Миша отчего-то испугался. То есть мы потом поняли, что испугался. А тогда он написал смс: «Я заболел. Репетиция отменяется» и отправил ее мне ровно в момент начала репетиции. Естественно, ребята ничего не понимают, смотрят на меня. Я пишу смс: «Что случилось?» «Помощь нужна?»Без ответа. Мобильный отключен. Звоню Угарову домой. Трубку поднимает Елена Гремина.— Алло, Лена, а что с Мишей?Пауза.— А он заболел.— А тяжело?— Да. Очень.— А можно с ним поговорить?— Нет. Он отдыхает. Перезвони через час.Этот час мы с ребятами сами репетируем сцены, соединяем с музыкой. Через час звоню. Опять — Гремина.— А Миша еще спит. Ему очень плохо. Температура огромная. Позвони через час.Через час к трубке подходит Сандрик (драматург Александр Родионов), сын Лены. И тут же:
— А Миши нет.— Как нет??? Он же сильно болеет.
— А. Ну, значит, к врачу пошел, — недолго думая, ответил Сандрик.Через неделю моего ужаса и беспрерывных телефонных бомбардировок Угаров появился вновь. Здоровый, улыбчивый и очень добрый. Без объяснений.До премьеры оставалось совсем немного времени, а с названием так и не могли определиться. Нужно придумать другое название — без слова «смерть». Так считал и Казанцев, и мы все тоже. У Миши вариантов не было и он предложил устроить мозговой штурм. Сидели довольно долго, и вдруг Оля Лапшина предложила «Облом оff». И современно, и ясно, про что, и несет правильную информацию, заложенную в спектакле.10 марта 2002 на сцене Центра драматургии и режиссуры вышла премьера. Тогда мы сорвали банк. Мы получили все возможные бесчисленные театральные премии, побывали на гастролях почти повсюду и были тепло приняты и публикой, и критикой. В Москве на спектакль невозможно было попасть: билеты в маленький зал Центра Высоцкого раскупались моментально.Принято считать, что официально новая драма началась этим спектаклем, этой пьесой. Но самое главное: 10 марта 2002 года жизнь каждого участника этого проекта изменилась. И прежде всего — Миши. Он стал режиссером.