Что такое грузинский театр сегодня, каким он был вчера, что ждет его завтра… Не оказалась ли губительна для мощной театральной культуры закавказской страны чаемая и обретенная политическая самостоятельность, и нет ли очевидных перекличек между процессами, которые происходят в театральных культурах наших переживших взаимное отчуждение, но все еще бесконечно близких друг другу стран.
Великая сила инерции
В декабре 1991 года в разгар выступлений против Гамсахурдия, а по сути, гражданской войны в Тбилиси, по темным безлюдным улицам мы шли в Театр Киноактера на премьеру Михаила Туманишвили «Сон в летнюю ночь». Транспорта нет, с проспекта Руставели гремят выстрелы… А зал полон. Весной 1992 года уже после развала Союза, во времена власти Военного совета в Грузии одна за другой появлялись интереснейшие премьеры. Потом была война в Абхазии, толпы беженцев, хлынувших в Тбилиси, ночные очереди за хлебом по карточкам, отключение газа и электричества. В прошлой жизни остались отопление и горячая вода. В новой появились керосиновые лампы, свечи, железные печки с дровами на паркете. Люди мылись «квадратно-гнездовым способом», вместо домашних халатов — зимние куртки и варежки. Но театр жил наперекор всему — с аншлагами.
Помню, в декабре 1994 в Театре Руставели на репетиции Стуруа «Доброго человека из Сезуана» шла примерка костюма Нино Касрадзе (тогда еще юной дебютантки). Стоит на сцене продрогшая заледенелая актриса нежно-голубого цвета в открытом платье на бретельках, а костюмерша в зимней куртке и шерстяных перчатках что-то поправляет на ее обнаженном плече. Зрители на спектаклях тоже сидели в пальто и шапках, к тому же часто вырубалось электричество. На этот случай в театре Руставели появлялся директор со своим знаменитым фонарем, или же сцену освещали лучики фонариков из зрительного зала. Не обходилось, впрочем, и без страшноватых эпизодов.
Однажды в Театре оперы и балета на концерте зарубежных оперных певцов, устроенном Паатой Бурчуладзе, в центральной ложе сидел Шеварднадзе в окружении правительства. Аккредитованные журналисты зарубежных СМИ расположились в соседней ложе. Звучит оркестр, на сцене поет итальянский певец, и вдруг гаснет свет. Оркестр судорожно замолкает, певца уводят со сцены, а в зале — мертвая тишина. Люди решили, что это очередное покушение на Шеви. Охрана заметалась у выходов. В нашей ложе был мужчина с ребенком, он быстро положил ребенка на пол в проходе и лег, закрыв его собой. Через несколько минут включился генератор, и дали свет. Все с облегчением вздохнули — не покушение. Пережившие шок зарубежные гости продолжили концерт. Самим же тбилисцам случившееся уже казалось почти нормой — человек ко всему привыкает.
В новых условиях люди пытались сохранить хотя бы осколки прежней жизни. В начале 90-х после закрытия театра Метехи его худрук режиссер Сандро Мревлишвили стал показывать спектакли на импровизированной сцене у себя дома, а позже организовал театр Глобус.
А в 1997-м молодые энтузиасты театра — режиссеры Авто Варсимашвили, Отар Эгадзе, Леван Цуладзе, Георгий Маргвелашвили, художник Шота Глурджидзе, актер Гоги Харабадзе открыли театр в подвале бывшей типографии на проспекте Руставели. Они сами приводили в порядок помещение — перестраивали, штукатурили, красили. Театральный подвал с его выщербленными ступеньками оказался очень востребован, сюда приходили вдохнуть свежий воздух новаций. Через четыре года возник второй Театральный подвал на проспекте Чавчавадзе.
В середине 90-х Софико Чиаурели вместе с Котэ Махарадзе открыла в своем доме Театр одного актера имени Верико Анджапаридзе, и бывшая гостиная Верико стала зрительным залом. Это был дом-музей, дом-театр, «дом открытых дверей», где собиралась элита, причем не только тбилисская. Там можно было увидеть Ванессу Рейдгрев, Алису Фрейндлих, Сергея Юрского и, конечно, моноспектакли Котэ, Софико и приглашенных актеров… К сожалению, с уходом Софико жизнь там поугасла.
С 1995 года возобновились осенние праздники Тбилисоба с их этнографическим колоритом, а в 1997 году, когда Грузия еще считалась «горячей точкой», режиссер Кэти Долидзе стала инициатором и организатором грандиозного Международного фестиваля искусств GIFT имени великого режиссера и педагога Михаила Туманишвили, ушедшего за год до этого. Фестиваль проходил в бархатный сезон 11 лет подряд (до 2008 года) и был для тбилисцев окном в мир и в Россию.
Театр в Грузии 90-х был жив скорее всего по инерции, но сила инерции не бесконечна.
Новый дивный мир
Рано или поздно театрам пришлось адаптироваться к новому времени. Надо было финансово содержать труппу, здание, аппаратуру, находить деньги на постановки. Грузинские театрыстали наращивать репертуар, на скорую руку выпускать развлекательные премьеры. И зрители шли, чтобы хоть на время отключиться от собственных неразрешимых проблем. Прежде театр не принимал диктата реальности, но обостренно ощущал ее. На сцене царило многообразие жанров и приемов: эксцентрика сочеталась с утонченным психологизмом, гипербола соперничала с лирикой, гротеск с примитивом, обманчивая простота с внутренним накалом эмоций. Острота формы лишь подчеркивала остроту психологических нюансов. Теперь стал преобладать комедийно-развлекательный жанр — утрированные образы, открытая демонстративность приемов и актерской игры. Впрочем, театральный пейзаж далеко не однозначный, появляются и значительные постановки, но единичные.
За годы лихолетья культурные связи с миром ослабли, а с российской театральной школой и вовсе были прерваны, и все это отразилось на грузинском театре не лучшим образом. Сказался и отток режиссеров, актеров, музыкантов и художников, откликнувшихся на предложения из-за рубежа, а также нехватка профессиональной театральной критики. В газетах, на телевидении и теперь дают лишь информацию о премьерах, иногда появляются интервью. Серьезных дискуссий и профессионального обсуждения спектаклей нет. А молодому зрителю и сравнивать их не с чем — прежние постановки мэтров выпали из репертуара, да и недавние спектакли Стуруа и Чхеидзе на афишах можно пересчитать по пальцам.
По официальным данным Минкульта в Грузии все обстоит вполне благополучно, в Тбилиси насчитывается 22 театра, в том числе, и национальные — армянский, азербайджанский и старейший в Закавказье Русский драматический театр им. Грибоедова, основанный графом Воронцовым в 1845 году. После дыма пожаров на Руставели и жутких нищенских лет во многих из этих зданий провели капитальный ремонт: Марджановском, Руставелиевском, ТЮЗе, театре киноактера, Грибоедовском (правда, у грибоедовцев спектакли идут только на малой сцене, а центральный вход в большой зал с проспекта Руставели перекрыт, т. к. примыкающее к театру пространство закуплено частным инвестором). В этом сезоне встал на капитальный ремонт Тбилисский театр оперы и балета. У государства средств на такие затраты явно не было и нет — да и не до культуры, когда на первом плане политика. К счастью, нашелся спонсор, известный бизнесмен Бидзина Иванишвили. Если бы не он, театральных зданий в Тбилиси, наверное, вообще бы не осталось. Кстати, тбилисцы давно не видели знаменитый театр марионеток Резо Габриадзе. Труппа гастролирует, так как здание пока на ремонте.
Но несмотря на внешнее благополучие, значение и роль театра в жизни общества изменились радикально. Молодых грузинских интеллектуалов сегодняшний театр во многом не удовлетворяет, а просто молодежь — почти не интересует. Разговариваю с 20-летними соседями из интеллигентной семьи, их дед был когда-то директором театра Ахметели. «Ты ходишь в театр?» — «Раза три был», — отвечает старший внук. Младший был только один раз — бабушка водила. «А зачем? Мы когда собираемся вместе, если кто-то вдруг скажет, что был в театре, мы спросим: Ну, и как? — А-а, ничего. И все. Никаких разговоров, обсуждений». Не так давно грузинское телевидение провело опрос среди молодых людей: большая часть из них не смогла ответить, кто такой Роберт Стуруа. А ведь на протяжении десятилетий для просвещенного тбилисца было просто неприлично не посмотреть новую постановку того же Стуруа, Туманишвили, Чхеидзе, не увидеть в новой роли Софико Чиаурели, Рамаза Чхиквадзе, Отара Мегвинетухуцеси, Нодара Мгалоблишвили…
В оттеснении будущего зрителя от театра сказались и перипетии вокруг ТЮЗов — русского и грузинского. В русском театре для детей и молодежи было все: и отличное здание с двумя зрительными залами (там работал еще и кукольный театр), и наплыв зрителей, и история — первый в Закавказье (1927 г.) театр для детей, связанный с именами Георгия Товстоногова и Евгения Лебедева. Грузинский ТЮЗ не уступал русскому, но его здание на проспекте Руставели принесли в жертву так называемым «ушам Андропова» во время реконструкции площади Республики, и 17 лет он ютился в ДК. В конце90-хрешением сверху ТЮЗы объединили. Вышло, как и ожидалось: 1+1=0. Здание русского ТЮЗа закрыли на ремонт и много лет оба театра практически не работали. Развалилась молодежная студия, замечательная тюзовская школа со своей спецификой. Сейчас это все понемногу начали восстанавливать, но строить куда труднее, чем ломать. Так что молодой зритель, если он все же добирается до театра, порой даже не ведает, как полагается вести себя в зале.
Правда, часть школьников все же приобщается к искусству. Созданная когда-то при СТД театральная школа-студия для детей Берики давно стала частной, но активно работает до сих пор, и все с тем же режиссером Гоги Тодадзе. Известная балерина Мака Махарадзе в 1997 году открыла свою балетную студию для детей. А осенью 2009 года Международным Союзом Русский клуб в Тбилиси была создана студия юного актера «Золотое крыльцо» на русском языке.
Что же до профессионального театрального образования, на нем не лучшим образом сказалась кардинальная перестройка всей системы образования Грузии по западному образцу. Тбилисский театральный институт по праву считался одним из лучших в бывшем Союзе и получил статус университета. Но после присоединения страны к Болонской конвенции, предусматривающей единую систему высшего образования в Европе, он вынужден был перестроить свою работу, подчинившись общим европейским требованиям. Строго ограничено количество предметов, и они совсем не учитывают специфику вуза. У актеров нет в нужном объеме занятий по технике речи, исчезло фехтование, сцендвижение, у будущих режиссеров практически нет актерского мастерства (его вводят по собственной инициативе руководители курсов), дается минимум теории и истории искусств, так что многие (причем лучшие) педагоги остались не у дел.
Марш энтузиастов
И все же несмотря на все потрясения, грузинский театр жив и организационные формы его весьма разнообразны. Одним из первых независимых театров Грузии стал известный Театр Королевского квартала, в начале90-хразместившийся в заброшенном старинном здании бывшей католической школы. В 2001 году был создан грузинский Свободный театр (по рейтингу он занимает у молодежи одно из первых мест). Его художественный руководитель и идеолог Автандил Варсимашвили параллельно руководит Русским драматическим театром им. Грибоедова, на территории которого, в бывших мастерских и разместился Свободный театр. В самих названиях новых театров чувствуется явное жанровое многообразие: Фольклорный театр Набади, театр мимодрамы Кахи Бакурадзе, творческая лаборатория Наны Квасхвадзе, полупрофессиональный театр Сахиоба, театр-студия Импро. Среди них есть и уже признанные — театр пальцев, театр теней Абхазия (молодежная группа беженцев из Абхазии).
Кардинальные изменения прошли в Театральном подвале, что на проспекте Чавчавадзе. С 2010 года он стал Театром университета им. Ильи Чавчавадзе, где открылась кафедра театрального искусства. Там создан Театральный центр, и студенты университета в течение трех лет параллельно с основным образованием могут получить также начальное театральное. Актеры здесь, несмотря на явные огрехи, более глубоки и естественны, чем их сверстники в профессиональных театрах, а главное, лишены апломба. Директором Театрального центра и Университетского театра остается режиссер Отар Эгадзе, бывший руководитель Театрального подвала. Эти вновь созданные театральные структуры не связаны с Болонской конвенцией, потому студентов можно обучать по прежней традиционной системе. Кроме того, в Университетском театре внедряются новые формы общения со зрителем — читка пьес, показ застольных репетиций.
Люди стараются выбраться из капкана войн и политики. В нынешнем сезоне начала активизироваться театральная молодежь. В театре Руставели кроме традиционной большой и малой сцен, теперь действует экспериментальная сцена и репетиционный зал, где идут показы новых спектаклей молодых режиссеров магистратуры Стуруа. Театр Марджанишвили свою малую сцену тоже предоставляет в основном экспериментам молодых. Фонд им. М. Туманишвили проводит ежегодный конкурс современной драматургии, это новые неопубликованные пьесы грузинских драматургов, а также переводы новинок зарубежных авторов. Читки пьес проходят в Театре киноактера, и лучшие из них потом ставятся в разных театрах Грузии.
Ну и, наконец, фестивали. В мае этого года по инициативе Театра Королевского квартала (и на его сцене) при финансовой поддержке мэрии во второй раз прошел фестиваль ARDIfest. Это молодежный фестиваль премьер: специально для него пишутся пьесы, и по ним ставятся спектакли-короткометражки — полный простор для проб и экспериментов всех театральных профессий, возрастной предел 35 лет. Возглавлял жюри фестиваля Темур Чхеидзе, ненадолго прибывший из Питера. Его впечатления о профессионализме молодых режиссеров были не очень радужны, но он подчеркивал необходимость таких форумов и поддерживал его организаторов.
Да и все вокруг уже понимают: вариться в собственном соку непродуктивно. Праздником в Тбилиси стал Международный театральный фестиваль, сменивший GIFT, он проходил уже два раза — в прошлом году и в этом. Причем, он включает в себя не только международную программу (в Тбилиси побывали знаменитый Пикколо Театро ди Милано, Филипп Жанти, Эймунтас Някрошюс, Оскарас Коршуновас, Израильская танцевальная компания Kibbutz, опера с марионетками из Ирана режиссера Бехруза Карибпура), но и обширнейший показ тбилисских и региональных спектаклей. Отметим, что на фестиваль этого года наконец-то была приглашена Россия — петербургский БДТ со спектаклем Копенгаген в постановке Темура Чхеидзе. Он прошел в русском Грибоедовском театре с переаншлагом, а в зале была разлита звенящая ностальгия…
Сравнение с мировыми театральными достижениями, конечно, рождает привкус горечи — Грузия в театральном плане пока явно отстает, но и дает надежду. В самое последнее время в наших артистах и режиссерах опять появились энтузиазм, творческая энергия, тяга к экспериментам. Да и наплыв фестивальных зрителей в этом году был необычайным, причем в основном это была молодежь. Кажется, лед тронулся. И хочется верить, что история грузинского театра новейшего времени будет складываться не только из потерь, но и из находок — уж очень прочен фундамент этой театральной культуры.
О своем видении сегодняшнего грузинского театра говорят продюсеры молодежного фестиваля Театра Королевского квартала ARDIfest — драматург Давид Габуния и выпускник Тбилисского госуниверситета театра и кино, актер, режиссер Дата Тавадзе:
Грузинский театр стал народной забавой. Даже если берут интересную глубокую пьесу, в ее трактовке нет ничего серьезного. Есть лишь несколько спектаклей, всерьез разбирающих какие-то проблемы, но и в них никаких открытий для себя мы не находим. Темур Чхеидзе давно в Петербурге, получается, что есть Cтуруа — и весь остальной грузинский театр, где — либо жалкое подражание ему, либо попытка не быть похожим на Стуруа. Но все равно он остается точкой отсчета. Это как в Швеции: Бергман — и все остальное шведское кино.
В грузинском театре сейчас возникла проблема профессионализма — режиссерская школа уже давно не та. Актерское мастерство в нашем Университете театра и кино преподают в большинстве своем профессора, которых мы не видели на сцене. А тех, кто сегодня действительно делает театр, в университете почти не видно — почему, неизвестно. Упадок школы, конечно, связан с 90 годами. До этого были парниковые условия для театра, он был значим, престижен. На сцене играли не люди, а полубоги. Потом все это демистифицировалось. Сейчас проблема — в системе театрального образования. Театральный выпускает огромное число актеров, они просто не могут быть востребованы в маленькой стране. А если в актерской группе 20 человек, то как их обучить, как показать всех в курсовых спектаклях, в дипломном? Наша университетская сцена уже больше года на ремонте. Мы играем где-то в других театрах — на экспериментальной сцене в театре Руставели, на малой сцене в Марджановском.
Раньше набирали актерско-режиссерские курс, все учились в одной группе. Сегодня актеры и режиссеры не знают друг друга. И нельзя сказать, что нас серьезно учат, мы учимся сами.
Но самая большая проблема — современная грузинская драматургия. Нам необходимо осознать проблемы нашего сегодняшнего бытия. Не принесенного откуда-то из других стран, а нашего — здесь и сейчас. С драматургами совсем плохо: на театральную драматургию поступить нельзя, в Университете театра и кино только магистратура кинодраматургии. Откуда могут взяться новые драматурги — не с неба же свалятся.
Сегодня в Грузии огромные политические проблемы, происходят немыслимые порой вещи. Это никак не отражается в театре, мы видим постановки вне времени. Почему в театре хотят делать что-то беспроблемное, ставят мюзиклы, комедии, водевили? Понятно, почему — это продается. Но тогда для чего вообще нужен театр?
Театр должен показывать наши ошибки, проблемы, наше собственное уродливое отражение. О том хорошем, что есть в нас, мы и так знаем. И не нужны ура-патриотические спектакли, которыми нас кормят, они еще сильнее портят отношения с близкими странами. Наш внутренний мир сегодня не спокоен, внутри идет постоянная борьба, мы даже не знаем, с чем, — наверное, с самими собой. А нынешняя грузинская масса зациклена на собственной национальной идентичности, даже на национальной религиозности, и это тащит людей назад. Реализовать себя в такой системе очень трудно. Сказать правду можно только для себя, ее никто не хочет слышать. Есть выражение Фаины Раневской: Я всю жизнь проплавала в унитазе стилем баттерфляй. Эта фраза — отражение сегодняшней культурной ситуации в Грузии. Когда плыть не можешь, но барахтаешься что есть мочи.