Драматург, актер, главный режиссер «Театра 18+». Участвовал в лаборатории «Ясная поляна 2008» под руководством Михаила Угарова, один из авторов спектакля «Кастинг», идущего в Театре.doc с 2010 года
Во время режиссерско-драматургической лаборатории «Ясная поляна 2008» я вел своеобразный дневник: помимо основного занятия — написания эскиза пьесы, делал небольшие заметки на полях. Я приведу некоторые выдержки из дневника и сегодняшние комментарии к ним.
«Первое, что бросается в глаза, — организация пространства. Коммуникативный эффект достигается простым заданием — рассказать о том, что тебя волнует по принципу толстовского «Не могу молчать!» О чем ты не можешь молчать. Кто‑то более близок к тебе, кто‑то менее, кто‑то вообще смешной, но первый порог знакомства проходит абсолютно безболезненно. Симпатия возникает автоматически. На второй день ты уже ощущаешь себя, как будто ты тут уже давно и всех хорошо знаешь. Конечно, наверное, срабатывает гений места. Никольско-Вяземское — имение Толстого, как говорит М.Ю., «Лев Николаевич — самый главный русский диссидент».
Потом ты понимаешь, что состав лаборатории отнюдь не случаен. Есть три-четыре неофита, а в основном это хорошо подобранная команда по принципу театральной труппы. С великолепным набором героев и героинь разного уровня и темперамента. Особенное место М.Ю. уделял трикстерам. Он сам, когда надо, с удовольствием выступал в этой роли, но нюх на трикстеров у него был отменный. Трикстеры обеспечивают самое главное, что есть в театре, — конфликт. Без трикстера — никуда. На обсуждениях «Любимовки», будучи модератором, М.Ю. безошибочно вычислял человека, выступающего в роли «нарушителя спокойствия», и давал ему полный карт-бланш.
«Идет дождь. В палатке режиссеры выбирают себе драматургов. Драматурги в это время волнуются и ходят по беседке и произносят такие реплики:
— Чувствую себя как невеста на выданье.
— Не волнуйся, получишь режиссера и пойдешь с ним строить свою любовь!
— А если не получу?
— Тогда будешь строить свою любовь в одиночку.
— Онанизм какой‑то получается».
Режиссеры выбирают драматургов, наступает момент сотворчества. И все, казалось бы, хорошо. М.Ю. говорит, что теперь — время для отдыха, совместного времяпрепровождения, сотворчества и т. д. Но.
«От первичного замысла осталось только название, пьеса не сочиняется, а проигрывается. Громко, с руганью, смехом и воплями восторга. Некоторые даже приходят постоять под окном и послушать звуки нашего творчества».
В результате оказываешься уже внутри спектакля. Театр — эта та степень конфликта, которую ты себе можешь позволить. М.Ю. терпеть не мог само определение «хорошо сделанной пьесы». Это понятно, потому что конфликт, просто обозначенный в сюжете, — это свидетельство низкого качества драматургии. Конфликт на уровне текста, конфликт на уровне смыслов и вопросов, которые ты себе задаешь. Текст не должен быть удобным для автора, он должен быть живым, следовательно конфликтным, он должен сопротивляться, ставить самого автора в тупик.
«За несколько дней перед нами появляются очень интересные тексты. Откуда? Все просто очень хорошо проводили время. Ощущение какого‑то потока, он был всего лишь частью процесса. Высшая степень творческого момента и коммуникативного, но самое главное — абсолютная свобода, просто ох####ая среда. М.Ю. вообще не запаривался, а наслаждался игрой».
М.Ю. интересовала реальность прежде всего. Под реальностью подразумевается то, что нас побуждает к действию, раздражающий момент. То, что не дает, по словам Шекспира, «замкнуться в ореховой скорлупе и считать себя царем бесконечного пространства». Главное — выстроить диалог с реальностью. Если ты поймал реальность за хвост, совсем уже не важны сюжет и форма.
«Сидели все вместе под навесом на озере, где, по преданию, утопилась обесчещенная графом крепостная девица. Бушевала нешуточная гроза. На столе, ровно посередине — бутылка водки и одна маленькая рюмочка, почти что наперсток. Невероятный момент единства. М.Ю. сказал, что этот момент из тех, что запоминается на всю жизнь».
Я думаю, что М.Ю. любил настоящий момент скорее не во временном значении, а в качественном. Настоящее — это всегда минимум интерпретации, это то, что происходит в чистом виде. Наверное, это и есть свобода.