Сегодня и завтра, 2 и 3 ноября, на Малой сцене Новокузнецкого драматического театра пройдёт премьера спектакля Филиппа Гуревича «Чёрная пурга» по одноимённой пьесе Анастасии Букреевой.
Пьеса Букреевой была написана в 2020 году, в 2021-м прозвучала на фестивале «Любимовка». Историю, напоминающую о фильмах жанра нуар или картинах Линча, но связанных с размышлениями о «глубинной России», в Новокузнецке ставит режиссёр Филипп Гуревич. Постановка другой пьесы Букреевой, «Ганди молчал по субботам», в «Школе современной пьесы» стала в 2019 году его режиссёрским дебютом на профессиональной сцене. Весной этого года Новокузнецкий драмтеатр провёл онлайн-читку «Чёрной пурги» — участники того проекта, режиссёр Гуревич и артисты театра, почти в полном составе перешли к работе над премьерой.
Сюжет пьесы и спектакля «Чёрная пурга» на сайте театра излагается так: «Где-то на Севере есть город Н. Там Свердлов <главный герой, наш современник. — прим. редакции> проводит расследование, почему погиб шахтёр. Свердлов хочет вернуться в Москву, в офис своей компании, но, как и чеховским героиням, до столицы ему не добраться. Город, где есть театр имени классика, музей с Голгофой, девушка с золотыми волосами и медведь, не отпускает его. В этом Твин Пиксе русской хтони у Свердлова есть мистический проводник. Свердлов остаётся в городе, где замёрзло всё, даже воспоминания, пытаясь в угольной песочнице найти ответы на главные русские вопросы. На город Н. надвигается чёрная пурга».
Филипп Гуревич рассказал нашей редакции о работе над спектаклем «Чёрная пурга»: «Настя Букреева скинула мне текст, по-моему, ещё даже до „Любимовки“. И я абсолютно влюбился в эту пьесу — она сочетает то, что я больше всего люблю в современной драматургии: абсурдность, классный язык, образность, нежность — и, конечно же, много иронии, юмора. Чем-то немного напоминает „Исчезнувшего велосипедиста“ по теме: есть человек из системы, он приезжает, чтобы разобраться, почему погиб шахтёр, есть странные персонажи, населяющие этот хтонический мир… Жанр мы назвали „морок в 14 разговорах“. По форме это такое масочное существование, которое перемежается „выпадениями“, где артист говорит от себя, играет тему, а не роль, — такой „брехтовский“ ход.
Мир придуманного в спектакле города Н. — хтонический, состоящий из очень внятных и понятных штук, которые мы видим каждый день: плитка, ржавые качели, „ЖЭК-арт“ с солнышком, кресла из „театра имени классика“ (так в пьесе), обрубленные ноги скульптуры пионера, напоминающие об эпохе, которая никуда не ушла, разноцветная люстра из 90-х и замёрзший кондиционер. Но это тоже ироничный ключ — у нас не „Груз 200“ и не фильм „Нелюбовь“. Потому что мы все из этого состоим и это любим, отрицать все эти „падики“ — глупо и цинично. И у нас нет дистанции или взгляда сверху по отношению к этому городу Н. А иронизируем мы тут и над Москвой (откуда приезжает и куда стремится Свердлов), и над собой в том числе. Это же всё про принятие себя и своей ответственности. В реальных семьях шахтёров есть ощущение неизбежности смерти: страшно, ужасно, абсурдно, что мы с ним живём, но наш спектакль про то, что это возможно. Потому что жизнь — это огромный дар, и обращаться с ней нужно, как с даром, а не как с проклятьем или трагедией. Вот и визуальное решение такое: хтонь — красивая и одновременно отталкивающая, при этом нежная.
Внутри пьесы у человека есть четыре сценария, четыре выхода. Либо я, как сильная власть, приезжаю и обвиняю любого человека в том, что это всё из-за него, „это всё из-за медведя“, становлюсь некой карательной машиной. Либо я один из „шахтёров“ — а мы все „шахтёры“ (и „медведи“), но прячемся за разные маски, чтобы жить в нашем непростом мире, сложной реальности, с ипотеками и холодным городом… Либо, как Девушка с золотыми волосами, я играю по правилам, но как бы не соотношусь с этой реальностью, всё время держу дистанцию: такой компромисс, в котором я не вру себе. Либо я совершаю тот выбор, который делает Свердлов в финале, принося себя в жертву — выйдя в чёрную пургу в надежде разрубить этот гордиев узел. Изменит ли его жертва что-нибудь или окажется бессмысленной, я не знаю. Хотя я сам таким точно не могу быть. Но „быть шахтёром“ — не погибель души, это наша жизнь. И „медведем“ тоже может оказаться любой из нас — когда кто-то решит возложить на нас ответственность, кафкианское обвинение, от которого мы не умеем защищаться».
Над постановкой работают постоянные соавторы Гуревича — художница Анна Агафонова и художник по свету Павел Бабин. В спектакле заняты актёры Ксения Барнаева, Полина Зуева, Евгений Лапшин, Олег Лучшев, Артём Четыркин, Александр Шрейтер.
На фото — сцены из спектакля «Чёрная пурга» © сайт Новокузнецкого драматического театра