С 30 мая немецкая театральная компания Rimini Protokoll в Москве со своим всемирно известным проектом Remote X, состоявшимся уже и в Париже, и в Нью-Йорке, и в Бангалоре, а прошлым летом и в Санкт-Петербурге. Rimini Pritokoll каждый раз бескомпромисс-но порывает с устойчивыми театральными конвенциями, каждый раз предлагает новый метод театрального взаимодействия с реальностью. На этот раз это аудио тур по улицам города. Режиссеры Штефан Кэги и Йорг Карренбауэр надевают наушники на 50 зрителей, чтобы те в течение девяноста минут следовали указаниям компьютерного голоса и броди-ли по закоулкам, вроде как, известного, но не понятого до этих пор города. 50 человек подыскивают себе подходящие могилы на кладбище, повинуются искусственному интеллекту, выполняют хореографические па на ступенях эскалатора. Они и зрители, и перформеры, и флешмоберы, и демонстранты. Они пытаются всмотреться в город, прислушаться к нему. Все вместе и в то же время каждый по отдельности. Журнал «Театр» подглядел несколько локаций самого долгожданного московского променада 2015 года и поговорил с режиссером Штефаном Кэги и с продюсером Remote Moscow Фёдором Елютиным.
Фёдор Елютин: Москва — 19-й город, принимающий эстафету Remote X. Всегда во всех городах: в Авиньоне, в Сан-Паулу, в Берлине, в Нью-Йорке, тур начинался на кладбище. Многих людей это очень пугает: «С ума сошли, какое кладбище?» Я говорю всем, что кладбище — это такое же общественное место, как любой парк, улица. Мне эта идея никогда не казалась freaky. Как мне объяснил Штефан, кладбище мы рассматриваем, как место уединения, где нет лишних, посторонних людей, где ты можешь остаться наедине с собой. Мы начинаем на Миусском кладбище на «Савёловской». Оно расположено достаточно удобно. Туда можно будет добраться на такси: мы сейчас договариваемся с одним из лидеров Интернет-такси Wheely о том, чтобы всем участникам Remote Х по промокоду можно было бесплатно добраться до точки сбора. Либо же пешком, что не очень просто, но это интересный опыт. Мы когда начинали разрабатывать маршрут, думали о Ваганьковском или Новодевичьем кладбище — они такие красивые, причесанные. Прошлое лето у нас прошло под эгидой кладбищ: мы ездили по всем кладбищам Москвы. Штефан когда приехал первый раз, мы с ним взяли велики напрокат и катались по всем этим локациям. За три дня проехали 70 км. Начали с торжественных и известных. Но туда приезжают автобусы с корейцами, японцами, китайцами — это у них что-то вроде паломничества. Они заходят туда с гидами по 50 человек, по 100 человек. Исчезает необходимый нам эффект уединения и все превращается в экскурсию — все смотрят на могилы Ельцина, Ростроповича, Высоцкого.
Как и в Петербурге, участники будут ездить на метро. От станции «Савёловская» поедем – пока не скажу куда. При выборе кладбища очень важна была глубина метро: нам нужен был длинный эскалатор. Ваганьковское не подошло еще и по этой причине — это метро «Улица 1905 года», там же вообще эскалатора нет.
Голос еще не записывали. Режиссеры пишут текст изначально на английском. Сейчас мы переводим его на русский. То есть, у нас будет возможность на Remote делать англоговорящие группы. Либо треть группы, либо всю группу. Но мы пока не знаем, какой будет спрос на эту английскую версию. Пишется текст, а потом прогоняется через специальную программу, которая выдает его в финале в виде аудиофайла. Для прессы это или не для прессы, но звучит это приблизительно вот так (Фёдор включает запись на Mac):
Меня зовут Фёдор. Я не человек, но я постараюсь быть вашим другом
Получается синтезированный голос. Ты слушаешь машину, которая начинает тебя куда-то вести. Интересно, будешь ли ты слушать ее, или ты будешь сам принимать решения. Мы же привыкли уже полагаться на навигаторы, на карты, на ссылки. Вот мы со Штефаном это обсуждали, и он говорит: «Раньше идешь по городу и не понимаешь, куда идти, а сейчас все ходят с айфонами, как самолеты над Шереметьево». Раньше нужно было спрашивать дорогу у прохожих, так образовывались какие-то новые связи. И не то, что бы это жизненно необходимо, но это был не лишний момент. Когда живые, случайные люди взаимодействуют друг с другом, это какое-то чудо. Поэтому круто после этого проекта снимать наушники и думать: «Все ли так, или может я делаю что-то не то?» Спектакль дает тебе абсолютно новую точку зрения на знакомые предметы. Именно в повседневности здесь и есть самый hook.
Текст на 50% во всех городах одинаковый, и точно так же есть фиксированные локации. Вторая половина всегда переделывается под конкретный город и его точки. Я видел Remote Avignon, это был третий спектакль в серии «Remote X», я видел Питер и, надеюсь, скоро увижу Москву. Я, например, прекрасно понимаю тонкости, с которыми столкнулись БДТ. Сейчас я осознал, какую огромную работу они проделали: они изначально так делали проект, чтобы его можно было проигрывать и через год или два. Во всех других городах это всегда делается в рамках фестиваля, то есть проходит всего 20-30 спектаклей и всё. А когда рассчитываешь, что проект должен прожить больше года, нужно понимать, например, закроют или нет это Миусское кладбище. Делать проект на неделю гораздо проще, он мобильнее. Поэтому, например, авиньонский сценарий был другим. Там был такой момент, когда мы входили в институт, в пустую аудиторию человек на 200 – потому что было лето, занятий не было. Там не было ни одного человека, и мы понимали, что это помещение принадлежит нам. Это очень сильное ощущение, когда существует такое доверие. Да и вообще Авиньон такой открытый, театральный город. У нас, конечно, всё будет по-другому. Я предупреждал ребят, чтобы они готовились – Москва меняется каждый день. Сегодня парад, завтра демонстрация, послезавтра танцы, потом строим какой-то город, жарим бургеры.
Штефан Кэги: В «Remote Петербург» большая часть спекталкя была завязана на здании БДТ, и заканчивался он именно внутри театра. Московский вариант все-таки в большей мере про сам город. Петербург — это своеобразный торговый центр искусства, у него есть целая эстетика фасадов, отреставрированных, исторических, за которые платят туристы. Здесь же абсолютно другая ситуация. В Москве у нас получилась более радикальная, как и сам город, история о различных видах потребления и купли-продажи. Наш тур начинается в районе с самыми обычными магазинами и заканчивается в очень престижном месте, где проходят показы мод. И это, на самом деле, очень близко к той теме, которая лежит в основе Remote: отношения между людьми и окружающей реальностью, которая диктует, как вести себя, как двигаться, как делать покупки. Я сейчас читаю очень известный, всеми обсуждаемый роман Дэвида Эггера «Круг», который вышел в прошлом году. Этот роман о нас и о Google. Круг — это метафора всей Google-империи, которая знает, чего мы хотим, потому что изучает наше поведение. А это ключевой вопрос в разговоре о том, как на нас влияют технологии: как они помогают нам, или же тем, кто пытается нами воспользоваться – заработать на нас. Во многом это и про Москву. Есть, конечно, сотни маленьких деталей, которые отличают этот Remote от питерского: например, спортивная часть, которой нет в Петербурге. Всегда есть вариации между городами. Но, на самом деле, гораздо большая разница между российскими турами и, например, турами в маленьких городах, как Гавр, или же больших, как Нью-Йорк, в котором мы делали один из последних проектов. Там, например, очень тесное метро, в котором все люди очень зажаты. Российский городской ландшафт подходит для Remote, потому что он рассчитан на большое количество людей, а Remote, кроме прочего, еще основан на взаимодействии всех 50 участников. В Москве оно гораздо легче осуществимо, чем, например, в Париже, где очень узкие улицы.
Это совсем не экскурсионный тур, это не тур о нашем прошлом и не о том, что происходило в тех или иных исторических местах. Он, скорее, о том пласте жизни города, который находится на поверхности. И о том, что может произойти с нами в будущем. С одной стороны, да, чтобы как-то предвидеть будущее, нужно понимать то, что происходит в настоящем, но, с другой стороны, и мы это делаем в каждом городе, мы как бы рассматриваем с различных точек зрения один и тот же объект. Мы создаем что-то типа маленькой демонстрации совсем рядом с полицией, но это не демонстрация как таковая, когда люди стремятся образовать толпу. Это более дистанцированная, отстраненная демонстрация. Все участники будут ходить вроде как с одной целью, но, на самом деле, у всех них она будет разная.
Всегда сложно найти какую-то локацию. В Нью-Йорке, например, это было сложнее, потому что это более приватизированный город. Например, чтобы провести часть нашего тура на кладбище, нам нужно было заплатить 400 долларов, что, на мой взгляд, абсурдно, потому что я всегда считал кладбище общественным местом. Я думаю, город все же должен оставлять общественные места открытыми. В России с этим немного легче. Или вот, например, мы всегда заканчиваем тур на какой-нибудь крыше. В старых городах гораздо легче найти такую крышу. А в Париже с этим беда, потому что в связи с событиями Charlie Hebdo там не позволяют забираться на крыши или же проводить какие-то акции в больницах. Этот проект в принципе во многом страдает в атмосфере угасающего доверия. Недоверие с месяцами, с годами все нарастает. Мы все сильнее боимся каких-то радикальных тем, рождается агрессия, которая только усиливается благодаря медиа, разжигающими национальную вражду. Гораздо лучше было бы, конечно, делать этот проект в условиях всеобщего мира. Но он, ко всему прочему, позволяет выявить это напряжение. Каждое препятствие, которое возникает на нашем пути во время подготовки проекта, отражается потом в готовом проекте.
Мы не используем никакие типичные для Москвы места: ни Красную площадь, ни Москву-реку, ни «Стрелку». Мы начинаем на кладбище, но это такое, creepy кладбище, а совсем не luxury. Мы стараемся избегать предсказуемых мест. В Москве мы много ходим по маленьким дворикам и улочкам, я их называю закулисьем. И в этом закулисье очень легко потеряться. Там повсюду мусор, припаркованные машины. Контраст между этими двориками и, например, бульварами, находящимися как бы на авансцене — это настоящая Москва. Мы до этого нигде не имели дела с таким пространством. Может быть, для вас это и привычно, но для нас это очень необычно.
Идея Remote X подпитывалась с разных сторон. С одной стороны, это идея межгородского тура, который бы никогда не был одинаковым, а зависел от города. Наша команда проводит в городе около двух с половиной недель. Но выбор локаций происходит заранее. Это длительный процесс взаимодействия с городом. Эта модель не похожа на классическую модель театральных гастролей, когда деньги уходят на перелеты, на актёров, задействованных в спектакле. Самая существенная часть этого проекта состоит именно в поиске и изучении мест, взаимодействия с людьми, проживающими в городе. Мне кажется, в 80-е все, даже достаточно свободные театры, были очень локальными, спектакли были прикреплены к конкретным площадкам, а если и гастролировали, то преимущественно в рамках своей страны, зарубежные гастроли были случаями исключительными. Но начиная с 90-х и в нулевые, театральные фестивали стали продюсировать такие театральные группы, как мы, работы которых стало возможно распространять по всему миру. Может, это немного странно, что нас шатает из одного конца света в другой, что мы постоянно зависим от финансовых, экологических, природных условий. Но мы воспринимаем театр как игру, в которую можно играть в любом месте в любой форме.