Журнал ТЕАТР. – о спектаклях из бывших союзных республик, показанных на фестивале на ВДНХ.
«Дружба народов» – так называется отдельная программа в рамках летнего фестиваля искусств «Вдохновение», который делают на ВДНХ Роман Должанский и Ингеборга Дапкунайте.
Куратор “Дружбы народов” Алла Шендерова собрала спектакли из бывших союзных республик – Литвы, Армении, Беларуси и Казахстана, тем самым дав московским зрителям редкую возможность познакомиться с современным театром постсоветского пространства. Своеобразной декорацией к программе «Дружба народов» стал отреставрированный к юбилею ВДНХ одноименный фонтан – «место силы» на территории главной выставки страны. Три показа прошли неподалеку от фонтана, в помещении, которое по старинке называется ДК ВДНХ.
Очень разные по форме и по драматургии постановки объединяет четко выраженный вектор на гуманизм. Литовцы языком флешбэк-импровизации говорят о счастье жить ради простых вещей; армяне восстанавливают законы любви через эстетику абсурда и клоунады; белорусы противопоставляют жестокости мира философию оптимизма, играя на стыке кукольного и драматического театров.
«Every Brilliant Thing». Театр «Kitas kampas» (Литва)
Когда папа молчит, а мама коротает время между попытками самоубийства, что остается семилетнему мальчику? — Твердить «почему» и составлять список вещей, ради которых стоит жить в этом мире. Британец Дункан Макмиллан написал пьесу «Every Brilliant Thing» о том, что жизнь вообще не курорт, но надо жить. Литовцы из импровизационного театра «Kitas Kampas», режиссер Кирилл Глушаев и актер Мартинас Недзинскас (в прошом – выпускники Туминаса), перенесли действие пьесы в постсоветскую Клайпеду.
Мартинас от первого лица рассказывает зрителям историю эпохи 90-х. Generation Х болезненно отреагировало на глобальные перемены. Депрессия, затворничество, уход в себя – многие так и не нашли свое место в новой реальности. Тем не менее, спектакль вышел жизнеутверждающий, не в последнюю очередь благодаря стендапу Мартинаса. Кроме него на сцене: джазмен Дмитрий Голованов и вытянутые из зала зрители, спонтанные участники импровизаций актера, которых он заставляет то смеяться, то грустить.
Собственно, жизнь и есть амплитуда колебаний. Для печали есть множество причин. Разговор о добровольном уходе из жизни вообще не может быть легким, даже если тебя лично это не коснулось. В Литве же, по словам авторов спектакля, с этой темой сталкиваются многие семьи: в стране почти что эпидемия самоубийств. И чтобы не подхватить вирус, необходимо находить причины жить.
Мороженое на палочке; когда любимый пес лижет нос; ехать всем классом на экскурсию; поделиться хорошей книгой; смотреть на солнце – поводов для радости бесконечно много. Герой растет, вместе с ним растет и взрослеет его список – список того, ради чего стоит жить. Важно не забывать про прекрасные мелочи – brilliant things – из которых состоит жизнь.
Хиты 80-х и 90-х: ELO, Elton John, New Order, Visage, Supertramp – британский фьюжн сопровождает героя на пике переживаний. Главной же музыкальной темой для Мартинаса становится, пожалуй, «The Sound of Silence» by Simon & Garfunkel: американский хит 60-х, гимн взросления, первой любви, первых потерь и отчаяния.
Неудивительно, что в финале актер предлагает публике отказаться от аплодисментов, просто немного посидеть, слушая тишину, и подумать о важном. Кто знает, может быть, папа семилетнего мальчика неслучайно был таким молчаливым? Приятно думать, что в своем безмолвии он тоже мысленно составлял список прекрасных вещей, ради которых стоит жить.
«Лю-бёф». Театр «Амазгаин» Соса Саркисяна (Армения)
Команда под руководством режиссера Нарине Григорян придумала свою «Лю-бёф» в жанре комедии по мотивам взрослых и детских произведений Хармса. Рассказы, стихи, миниатюры, короткие диалоги склеились в одну историю про связь людей, которые не подозревали о существовании друг друга. Комическая сценка в кафе, сюжет о хулиганах, напавших на музыканта, семейная драма про папу-гения и маму-капусту в итоге становятся звеньями одной цепи.
Выбрав идеально подходящую для постановки Хармса форму – абсурдистскую клоунаду, артисты играют скетчи про театральное закулисье и обычную жизнь. Уморительные типажи готовятся к выходу на сцену, дерутся в режиме slow-motion, трясутся в автобусе, «вися» на поручне, крутят педали велотандема (на самом деле, он стоит на месте), окрыленные чувством друг к дургу. Замечательный «детский» скетч: группа старушек, разыгрывающих у подъезда знаменитого хармсовского «Вруна» («А вы знаете, что…»), – переходит в сцену щедрого застолья, где каждый актерский жест вызывает у публики восторг и взрыв хохота.
К слову, старушки одеты в супрематические фартуки а-ля Малевич. Художественные пристрастия Хармса и его дружба с авангардистами напоминают о себе – в виде проекций рисунков на темном заднике. Перед началом спектакля зрителя встречает «Черный квадрат», а по ходу действия в небе за нарисованным окном летают люди – явный отсыл к картине Шагала «Над городом». Тут, кстати, стоит вспомнить, что первое изданное в СССР собрание произведений Хармса называлось «Полет в небеса».
Меж тем герои попадают в невеселые ситуации и испытывают отчаяние: скрипка украдена, над семьей нависла угроза развода, близкий человек перестал понимать, а мечте о чем-то столь же изысканном, как французское бёф-буи (в переводе – всего лишь «жареное мясо»), не суждено сбыться. Но взятая с самого начала нота вселенской грусти то и дело посверкивает юмором.
Спектакль играется на прекрасном русском языке, хотя сами актеры утверждают, что их армянский акцент слышен и даже является их «фишкой». Родной язык автора выбран неслучайно: Хармса не переводили на армянский, да и сохранить нюансы авторского стиля и игру слов при адаптации было бы сложно. Кроме того, спектакль на русском языке в национальном армянском театре, носящем имя знаменитого армянского артиста, – это само по себе необычно. Режиссер спектакля Нарине Григорян не зря признается, что любит сломанные стереотипы.
«Кандид, или оптимизм». Могилевский областной театр кукол (Беларусь)
Как известно, первое значение латинского candidus – белоснежный. Своей повестью Вольтер навсегда провозгласил белый цветом оптимизма. Режиссер Игорь Казаков и художник Александр Вахрамеев активно используют этот цвет в спектакле: одежда и треуголка Кандида, парики персонажей, тряпичные куклы, свет софитов – все белое. Белые детали есть даже в костюмах самых «черных» действующих лиц – может быть, потому, что в мире не существует абсолютных злодеев.
Философско-просветительская повесть живописует грехи и пороки общества и остроумно высмеивает такие, казалось бы, невинные качества, как простодушие, наивность и доверчивость. Язвительный слог Вольтера не просто отчетливо слышен в спектакле: он овеществлен и гиперболизирован. Рифмованные вставки Дмитрия Богославского (он значится драматургом спектакля) «разбавляют» авторские мысли, усиливают сатирическую составляющую и отсылают к сегодняшнему дню. Современная музыка звучит как антидисклеймер: все персонажи вымышлены, но любое совпадение с реальными людьми, странами и эпохами неслучайно.
Самая удачная находка спектакля – выбранный режиссером жанр кукольного ярмарочного балагана и его живая сшивка с драматическим театром. То живая, то полукукольная Кунигунда (сверху – актриса, а ноги – из папье-маше) щебечет за ширмой в ожидании очередного любовника; печальные маски-призраки олицетворяют безмолвствующий народ; сделанные из папье-маше части тела прокручиваются в адской жизненной мясорубке. Актеры играют в гротескной манере, их пластика и гримасы смешат и пугают одновременно, но площадной юмор Игоря Казакова лишен пошлости.
В самых жестоких сценах людей заменяют тряпичные куклы – маленькие белые человечки, мягкие и беспомощные. Их безжалостно протыкают шампура инквизиции, брызгая кукольной кровью на первые ряды зала, их жестоко калечит и разбрасывает по сцене игрушечная война, им отрывают конечности, бьют по голове деревянными молотами – жизнь беспощадна к человеку-кукле. «Когда султан посылает корабль в Египет, разве он заботится о том, хорошо или худо корабельным крысам?» – отвечает дервиш на сетования старого Панглоса, наставника Кандида.
К финалу, вдоволь накупавшись во вселенской мерзости, Кандид, чьи белые штаны заляпаны кровью и грязью, каким-то чудом не теряет чистоты души. В финале могилевского спектакля он снова садится на весла и отправляется в путь. Лучший из миров – это то, куда плывешь и никак не можешь причалить.